Билет в один конец

Билет в один конец

Автор: Jacob, координатор проекта “Связь времён” в период 15 июля – 7 сентября 2002 г.

Официальный сайт проекта: http://alisaselezneva.narod.ru

Редакторы: М. и Н. Белые

Корректор: д.р. Поля

Автор благодарит Алису Селезнёву (или того человека, кто сочинял “письма из будущего” от её имени) за предоставленные ею дневники.

В повести использованы литературные образы Алисы и её друзей, созданные писателем Киром Булычёвым.

Предисловие

Бывают события обыкновенные. Даже надоедливые.

Например, если я сообщу тебе, что завтра пойдёт дождик, ты не усмотришь в этом ничего невероятного. Даже если сейчас зима — ты, выйдя завтра утром на улицу, не удивишься, обнаружив: дождик действительно идёт.

Ну и что с того, что я предсказал тебе этот дождик ещё вчера? Ты решишь, что я слышал прогноз погоды. Ведь так?

Бывают события редкие. Например, приезд в Москву группы Scorpions. Я понятия не имею, что это за группа, но среди моих знакомых есть её любители.

Если я скажу тебе, что на следующей неделе эта группа будет гастролировать в Москве, ты немного удивишься. Но удивишься ты не тому, что я об этом знаю, а тому, что событие, которого ты давно ждала (если тебе интересно творчество этой группы), наступило.

Бывают события очень редкие.

И если я сообщу по большому секрету, что завтра в Великогуслярском районе энской области Нечерноземья взорвётся вулкан, ты даже не удивишься. Ты просто не поверишь.

Но когда вулкан всё-таки взорвётся, ты подумаешь: что же тут удивительного? Ведь ни один физический закон не запрещает вулкану извергаться в Великогуслярском районе. Даже несмотря на то, что расположен этот район в Нечерноземье, где сейсмической активности отродясь не наблюдалось. Такое событие маловероятно, но возможно.

Бывают события невероятные.

Если я скажу тебе, что летал на планету Блук, ты мне не поверишь никогда. Даже если бы я взял тебя с собой — и то бы до конца не поверила.

Вот и я не совсем верю, что это было на самом деле. Но я туда летал. На семинар по итогам проекта “Связь времён”. Скорее всего, если не считать Юлии Грибковой и её дочки, я единственный человек в нашем времени, побывавший на нескольких планетах, расположенных в других звёздных системах.

Бывают ещё события невозможные. Когда я учился в институте, один профессор (кстати, двоюродный племянник Ильи Ильфа, одного из авторов “Двенадцати стульев” и “Золотого телёнка”) читал нам курс теории вероятностей. Приводя пример события крайне маловероятного, он говорил: возьмём стул. Стул состоит из молекул. Молекулы движутся, постоянно меняя направление. Представьте себе, что в один прекрасный момент направление движения всех молекул, из которых состоит стул, случайно совпало. И стул взлетел. В принципе такое возможно, но вероятность этого настолько мала, что никто из живущих ныне и живших раньше людей, я уверен (так он сказал), не видал стула, который бы взлетел сам по себе.

Не прав был профессор. Стул, сам по себе взлетающий, — это событие не маловероятное, а совершенно невозможное. Полёт стула запрещается физическими законами. Общая сумма векторов скорости всех молекул, составляющих в совокупности стул, есть величина постоянная, покуда к стулу не приложена внешняя сила.

Теперь я понимаю, что профессор нас подначивал, проверяя, возразит ли ему кто-нибудь из студентов, продемонстрирует ли своё знание и понимание физики.

Никто не продемонстрировал. И я тоже. Когда я понял, что пример, приведённый профессором, — провокационный, я сам уже был кандидатом наук.

Для чего я вам всё это рассказываю? Вот для чего. Если кто-нибудь вам скажет, что он путешествовал во времени — вы, конечно, вправе ему не верить. Но не торопитесь смеяться. В отличие от самопроизвольно взлетающего стула, путешествие во времени — событие невероятное, но возможное. Оно не противоречит ни одному известному физическому закону — даже наоборот! Есть факты, которые невозможно объяснить, не допустив, что и прошлое, и будущее существуют где-то рядом. Значит, туда можно попасть.

В моей жизни произошло несколько очень редких и даже невероятных событий.

Всё началось с того, что я принял участие в проекте “Связь времён” в качестве координатора.

Поначалу это казалось мне шуткой. С загадочного адреса мне присылали электронной почтой материалы, которые предложили разместить на сайте в Интернете, и письма, которые я должен был пересылать другим людям. Отправители этих материалов и писем называли себя именами героев Булычёва — Алисой Селезнёвой, Ричардом Темпестом, домашним роботом Полей, Павлом Гераскиным... Шутка мне понравилась, и я стал делать то, о чём меня просят.

Согласитесь, это уже неординарное событие. Не с каждым бывает.

За эту странную работу, которая оказалась неожиданно напряжённой, мне в качестве вознаграждения было обещано путешествие в двадцать второй век, который они сами называли двадцать первым, ссылаясь на изменившиеся правила летосчисления.

Первое действительно невероятное событие состоит в том, что это обещание было выполнено. Целый месяц — с середины июля до середины августа — я прожил в 2184 году. Большую часть этого времени я провёл в обществе Алисы — девочки сказочной доброты и, говоря между нами, редкой озорницы. Если бы она была моей дочкой, я бы её наверняка наказывал на дню раза по три. Но у них в будущем на озорство внимания не обращают совершенно. Вообще они там все странные. Добрые и доверчивые. Как дети. Только у них нет детской жестокости. Я так до конца и не разобрался, как они этого достигли.

Второе невероятное событие, которое в свете первого уже не кажется таковым, — то, что я побывал на других планетах: на Блуке, в Галактическом центре, на Пенелопе, на Брастаке; познакомился со многими известными людьми — профессором Игорем Селезнёвым, с лауреатами Нобелевской премии академиками Петровым и Сапожковым, с известной звездой эстрады певицей М. Митиной. Это всё благодаря Алисе и её личным связям.

Третье невероятное событие — то, что эта повесть написана и, кажется, даже похожа на художественное произведение. До неё я писал лишь технические задания, инструкции и научные статьи. Я не имею литературного образования. У меня нет ни малейшего представления о том, как пишут книжки для детей среднего школьного возраста.

Но повесть, похоже, удалась. Причина простая: мне помогли мои друзья из будущего — Маша и Наташа Белые, у которых есть несомненные способности к художественному творчеству.

Повесть эта не о моём пребывании в будущем. Мне не так, как Алисе, везёт на головокружительные приключения. Так что и писать особенно не о чем. Написал я об одной истории из её, Алисиной, жизни — истории, случившейся незадолго до начала нашего проекта. В нашем времени эта история ещё никому не известна. Скорее всего, так случилось потому, что в наше время проникли сведения только о тех приключениях Алисы, которые произошли с ней в первые тринадцать лет её жизни. А в 2184 году, к которому относятся описываемые ниже события, самой знаменитой девочке Галактики шёл уже четырнадцатый год, и Ричард Темпест, который отлично знает историю и литературу средневековья, однажды подшутил над Алисой: мол, Джульетта в твоём возрасте уже замуж вышла, а ты всё с пиратами воюешь. Пора стать серьёзнее. На что Алиса с совершенно серьёзным видом ответила: замужество, как свидетельствует опыт Джульетты, — занятие гораздо более опасное, нежели погони за пиратами.

Если у Алисы совершенно серьёзное лицо — будьте уверены: она шутит.

Теперь ей уже четырнадцать исполнилось... прошу прощения, не исполнилось, конечно, а исполнится 182 года спустя. Разница в 182 года обусловлена длиной транспортного канала, открытого для проекта “Связь времён”, — того самого канала, которым воспользовался ваш покорный слуга, отправляясь в будущее.

Некоторые пояснения по тексту повести. По указанию Ричарда Темпеста, старшего научного сотрудника Московского института времени (далее — МИВ), ответственного за хронобезопасность нашего проекта, все даты, многие имена и фамилии несколько изменены. Изменение дат привело к возникновению анахронизмов, которые мне не удалось полностью устранить. Черты характера многих героев изображены несколько однобоко, поскольку обусловлены моим личным впечатлением от общения с ними. Для согласования с книгами Булычёва и с содержанием Алисиного сайта изменены также наименования технических устройств будущего, некоторые сведения, касающиеся физических принципов и особенностей работы техники.

И самое главное: в дневнике Алисы описанные здесь события, если их распечатать, заняли бы всего несколько страниц. Всё остальное — вымысел.

Мне вообще трудно писать художественный текст, а вдвойне — описывать чувства и передавать внутренний мир людей будущего: не литератор я! И всё же, как человек, побывавший в будущем, немало общавшийся с главной героиней повести и читавший её дневники, считаю своим долгом перед человечеством рассказать кое-что из того, что знаю. По крайней мере, в форме почти фантастической повести.

Надеюсь, читатель простит мне литературные недостатки моего повествования.

Итак, читайте.

Глава 0000. В доступе отказано

Солнце в багровом тумане над кратером:
Бешеным лаем ревут хломпупаторы,
Флипы проносятся в мареве инистом,
Только б вперед нас ногами не вынесли!…
МаякОркский

14 марта 2174 года. Планета Чумароз.

Узкие высокие окна с фиолетово-сиреневыми витражами распахнуты. Свежий весенний ветер доносит запах цветущих серозонтиков. На тёмно-фиолетовом небе над самым горизонтом висят два крохотных голубоватых диска Дальних солнц. Пара Ближних солнц совсем недавно провалилась за горы, поднимающиеся слева от зарослей многолетних флуксов, сиреневые листья которых мелодично поскрипывают на ветру.

Фиолетовое небо прочертил бледно-розовый след рейсового транспортного лайнера с Земли. Лайнер везёт на Чумароз драгоценное сырьё — корни валерианы лекарственной.

Грохобука Четвёртый, похожий на небольшого слона со щупальцами вместо ног и с восемью глазами вокруг носа, из которого валит зеленоватый дымок, перевёл взгляд с неба на старинные часы с маятником.

– Опять опоздал, — произнёс чумарозец.

Часы стояли.

– С Земли не опаздывают, папа! — оторвавшись от компьютера, произнёс то ли очень маленький слонёнок, то ли крупный бычок на щупальцах с семью глазами и молочно-белым дымком из носа. Родители не теряли надежды, что у мальчика прорежется ещё пара глаз, поскольку на Чумарозе считается, что число глаз, кратное трём, приносит удачу. Но надежды их с каждым днём угасали. Мальчик уже большой, скоро станет совсем взрослым и поступит в Университет информатики. И тогда надеяться на прорезание новых глаз уже не придётся.

Охижутику (а реплика о земных космолётах принадлежала именно ему) было четыре местных года. Это примерно четырнадцать земных. До совершеннолетия ему остался ещё один чумарозский год. А полгода назад в его жизни произошло событие, определившее всю его дальнейшую судьбу. Когда мальчику исполнилось три с половиной — на Чумарозе никогда не отмечают полное число лет, а только половинные, таков обычай, — папа подарил ему самый современный компьютер.

Пока не забыл: никогда, никогда не называйте маленьких чумарозцев детёнышами. Они — дети! Хотя земные дети обычно пугаются чумарозцев (а взрослые — тем более), обитатели планеты Чумароз — такие же разумные существа, как и мы с вами. А может быть, даже ещё разумнее. Многие сотни лет, вплоть до вступления Земли в Галактическое содружество, они далеко опережали землян по уровню развития и по научно-техническим достижениям. На Чумарозе больше сотни университетов и шесть академий наук, хотя население всей планеты примерно равно населению одной только Москвы. Уже несколько сотен чумарозских лет их огромные корабли бороздят просторы Галактики, настойчиво разыскивая братьев по разуму, полезные ископаемые и остатки древних погибших цивилизаций, от которых ныне остались одни руины.

Чумароз — планета размером примерно с Марс, но сила тяжести там больше, чем на Земле, потому что у планеты очень крупное ядро с большим содержанием металлов платиновой группы; а платиновые металлы — осмий, иридий, палладий — как известно, вдвое тяжелее свинца. Вообще-то Чумароз даже не планета, а спутник, вращающийся вокруг газового шара размером с два Юпитера. А тот, в свою очередь, вращается вокруг пары Ближних солнц, образующих вместе с Дальними солнцами и их планетами местную солнечную систему. Чумароз глядит на свой Юпитер всегда одной стороной — совсем как Луна на Землю. Один оборот вокруг планеты-хозяина Чумароз делает за три земных месяца, из-за чего день здесь длится больше месяца. И столько же ночь. Ночью на планете стоят страшные морозы — даже метан замерзает и выпадает в виде снега, — а днём жара такая, что выкипают озёра и реки. К счастью, океаны на планете большие и глубокие. Они не успевают выкипеть.

Вследствие такого отвратительного климата чумарозцы застроили всю свою планету городами и постоянно переезжают из одного города в другой — туда, где только что встали или, наоборот, зашли Ближние солнца. В таких местах ужасно ветрено, но зато температура подходящая.

В старину большинство чумарозцев пережидало жаркие дни и холодные ночи в подземных пещерах, превратившихся в целые города. Но теперь есть стратопланы и мезолёты — зачем же прятаться от солнц в подземных убежищах? Лучше путешествовать.

Так о чём это я? А, о том, что Грохобука Четвёртый подарил своему единственному сыну Охижутику настоящий компьютер. И Охижутик не на шутку им увлёкся. Он стал изучать устройство компьютеров, компьютерные языки и системы программирования. Но больше всего его увлекали компьютерные игры.

И сейчас Охижутик, вместо того чтобы играть в теннис, делать домашнее задание по истории или изучать космолингву, играл в компьютерную игру.

Если вы не забыли, мальчик только что возразил отцу, что земные лайнеры не опаздывают.

– Будешь спорить со старшими — не получишь валерьянки к ужину! — ответил на реплику Охижутика Грохобука Четвёртый. — Лучше бы часы завёл. Или сходил бы к Бробозюке, помог ей отвезти в ремонт домашнего робота. На дискотеке бы расслабился, наконец.

– Погоди, папа, вот вынесу с Валфуразы земных поселенцев... Ну вот, такой город потерял!

На голографической карте планетной системы Чумароз транспорты цивилизации Туманных чумарозцев, союзников Серых чумарозцев, выгружали на планету Валфуразу поселенцев, инженеров и генераторы силовых полей для защиты тех и других от неожиданных нападений местных диких животных. Влияние конкурирующих цивилизаций усиливалось, и города возглавляемых Охижутиком Южных чумарозцев один за другим переходили в подданство более сильных соперников. Тем временем наглый земной поселенец построил грузовой космопорт прямо около месторождений циркония и нептуния, а сопровождающий его патрульный крейсер взял под контроль единственный источник питьевой воды на планете.

Вы угадали. Охижутик играл в “Цивилизацию” от Сида Мейера, выпуск 46 от сентября 2173 года. В просторечии игру называют “Цивой”.

Когда-то, почти двести лет назад, эту игру изобрели на Земле. Она оказалась очень увлекательной, и древние земляне проводили недели и месяцы за дисплеями древних персоналок, забыв о своих любимых юношах и девушках, детях и родителях, кредитах, которые надо было отдавать, и уколах, которые назначил врач. Многие разорялись, а самые решительные подавали в суд на Сида Мейера: мол, я из-за его игрушки терплю немыслимые убытки — пусть возмещает! Сид Мейер резонно возражал: если тебе некогда, не играй. И убытки возмещать отказывался.

Сид Мейер давно умер, а придуманная им и его сподвижниками игра — нет. Вместо этого она завоевала всю Галактику.

Охижутик развернул на полкомнаты голограмму сцены штурма вражеского города. Город, осаждённый тремя единицами хломпупаторов, вяло отбивался боевыми флипами. Зарево пожаров отбрасывало мрачный багровый отсвет на нервно подрагивавшие над клавишами щупальца ребёнка. Один за другим гибли отряды защитников, вооружённые устаревшими генераторами силовых полей и обыкновенными лучевыми бластерами.

Город был обречён.

– Сын, ты с ума сойдёшь от своей “Цивы”. Ты этого хочешь?

– Папа, только отсталый чумарозец может не понять простую истину: разумное существо должно быть творцом и созидателем. Но когда ты что-нибудь строишь или изучаешь, ты обычно не доживаешь до момента, когда плод твоих трудов обретёт хоть какие-то реальные очертания. А я могу прожить тысячелетия за месяц, стать господином Галактики и почувствовать себя вполне счастливым.

– Если бы ты половину своей жизни провёл не за “Цивой”, а за чтением Библиотеки Мудрости, у тебя были бы более развитые представления о счастье. Ты очень много потерял, сын.

Грохобука Четвёртый обычно уважал мнение своего сына, но на этот раз был с ним совершенно не согласен.

Тут произошло ужасное. Сразу три города ни с того ни с сего перешли в подданство землян. И чем эта цивилизация, только явившись в чумарозскую систему, оказалась такой привлекательной для подданных Охижутика? Если бы не это, Охижутик — мальчик, в общем-то, воспитанный — не сказал бы:

– Слушай, ты мне надоел со своими проповедями. Счастье? Я тут из-за тебя три города проморгал. Не говорил бы под руку — счастья на Чумарозе было бы больше.

Этого Грохобука не мог вынести.

– Так, дружок, — произнёс он, выпустив целое облако коричневого дыма. — Так, — повторил он. — Ты не просто заблуждаешься — это было бы простительно, — ты хамишь. И причина твоего хамства — вот эта глупая программа.

Коричневым дымом наполнилась уже вся комната, и Охижутик пытался высунуть нос в окно, чтобы глотнуть свежего воздуха.

– Вот что я решил. Я запрещаю тебе играть в “Цивилизацию” и во все другие компьютерные игры. Отныне и навсегда.

– Папа, ты хорошо подумал? Ты не ведаешь, что творишь!

– Я сказал.

Нет, Охижутик не был идеальным ребёнком. Скорее — обычным, только не по годам смышлёным и увлекающимся. Но всё же он, хоть и грубил иногда родителям, был мальчиком послушным.

– Я выполню твою волю, папа. Но запомни: когда я вырасту, я и без компьютера в такую “Цивилизацию” сыграю, что вся Галактика ахнет! И тогда ты пожалеешь о содеянном!

...Прошло ровно десять лет.

14 марта 2184 года. Планета Земля.

– Алиса, — сказал своей дочери профессор Селезнёв, — чем ты занимаешься?

– Джавад нашёл в Космонете ссылку на новый выпуск “Цивилизации”. Это компьютерная игра такая. Я только попробую.

– Не советую. Я слышал об этой игрушке очень плохие отзывы. Затягивает.

– Не затянет. У меня слишком много дел.

– Ну, раз ты помнишь о своих обязательствах, — играй. Только не забудь померить температуру у безглазого многорука. Он так плохо переносит внимание посетителей. Если ничего не придумаем, придётся перевести его в закрытый бокс.

– Не волнуйся, папа! Через сорок минут я буду в Космозо. Всё сделаю, как ты сказал.

В Космозо дочь профессора оказалась лишь через полтора часа. Заигралась. Отец сделал вид, будто не придал этому значения. Но Алисе стало очень стыдно.

Когда девочка вернулась домой, она тут же снова уселась к компьютеру. Вы думаете, играть дальше? Ничего подобного. У Алисы большая переписка. Надо было получить гравитонную почту, поручить Поле рассортировать её и ответить на неинтересные письма, а интересные и важные прочесть самой и написать ответы.

Компьютер успешно забрал земную почту, но почему-то так и не смог получить доступ к половине галактических почтовых узлов. Странно, подумала Алиса. И немного расстроилась: завтра придётся разбираться с двойным объёмом почты, а это нелегко.

16 марта 2184 года. Планета Брастак.

На Брастаке был выходной. Профессор Рррр, крупнейший в Галактике специалист по археолингвистике, сидел, закинув ногу на ногу, в мягком кресле и смотрел новости. Диктор, котёнок с малиновым глазом, одетый в безупречный чёрный костюм и чёрный галстук бабочкой, рассказывал о подготовке к очередной летней Галактической олимпиаде, которая в 2184 году пройдёт на Брастаке. Точнее, не на самом Брастаке, а на соседней планете, где можно будет построить гостиницы для людей и даже чумарозцев. В брастакские дома участники и гости олимпиады не поместятся.

Вдруг диктор прервал свой рассказ и произнёс:

– Только что в нашу редакцию поступило тревожное сообщение с завода биороботов в Поясе марганцевых астероидов. Партия самовоспроизводящихся исследовательских микророботов размером с муху, предназначенных для изучения метаболизма дождевых червей планеты Фикс, фиксианцами забракована, поскольку, как было установлено нашими фиксианскими коллегами, реакция блока защиты человека на входные импульсы стандартных тестов отличалась от нормативной. Есть предположение, что схема блока защиты целенаправленно изменена. Но имеющихся данных пока недостаточно для того, чтобы установить, какую цель преследовало обнаруженное изменение алгоритма.

Рррр не обратил на сообщение никакого внимания. Ведь к археолингвистике это событие никакого отношения не имело.

17 марта 2184 года. Планета Чумароз.

Два года назад (по земному календарю) Охижутик закончил университет по специальности “системы проверки подлинности и защиты информации”. Теперь он работал старшим научным сотрудником центра компьютерной диагностики литературных произведений. Зарплата у него была высокая, друзей много, работа не слишком утомительная, но довольно скучная.

В этот день он, как обычно, сидел перед своим служебным компьютером, выпуская время от времени из носа клубы желтоватого дымка и потягивая валерьянку через соломинку.

Как было зафиксировано в протоколах одного из серверов Космонета, в этот день Охижутик обращался к базе данных о средствах защиты информации, используемых в земных сетях. В этом не было ничего удивительного: ведь Охижутик — специалист по вопросам защиты информации, он готовится к научной конференции. Удивительно было то, что он пытался получить доступ способом, который обычно используют только патрульные группы ИнтерГПола.

Щупальца Охижутика летали над клавишами. Он проходил один сервер за другим, подтверждал свои права — и вот наконец увидел на экране заставку базы данных, которая его интересовала. Введя запрос, он откинулся к обитой мягкой шерстью стенке кабинета (стульев на Чумарозе нет, поскольку чумарозцам нечем на них сидеть), рассчитывая минут через пять открыть свои восемь глаз и увидеть, что на листах виртуальной книги появились картинки, схемы и таблицы с интересующими его данными.

Вы, конечно, скажете, что пользоваться клавиатурой неэргономично. Гораздо проще просто продиктовать компьютеру задание. Но окажетесь неправы. Настоящие программисты работают по старинке, пользуясь клавиатурой и мышью. Трудно представить себе народ более консервативный, чем программисты.

Ровно через пять минут Охижутик открыл самый правый глаз — и не поверил ему. Пришлось открыть ещё один — не помогло. Тогда уж все восемь глаз широко раскрылись, а комната до самого потолка заполнилась клубами тёмно-жёлтого, почти коричневого дыма.

На каждой странице виртуальной книги не было ничего, кроме мелкой чёрной надписи в правом верхнем углу: “ccss n”. В переводе с космолингвы это означает: “В доступе отказано”.

18 марта 2187 года. Планета Земля. Антарктида. Командный пункт ИнтерГалактической полиции.

Комиссар ИнтерГалактической полиции Милодар тоже иногда пользуется компьютером. Правда, он полагает, что информационные технологии помогают скорее преступникам, чем детективам. Но как без компьютера узнаешь, где сейчас находятся, чем заняты и в чём нуждаются штатные и нештатные агенты земного отделения ИнтерГПола?

На страницах виртуальной книги — или, короче, виркниги — возникли кодовые номера агентов и сведения о том, чем каждый агент занят в данный момент. Виркнига, если вы не знаете, — это такое устройство, на страницы которого выводятся текст и рисунки, и потом её можно листать, как обычную книгу. Очень удобно. Выпускают виркниги на 50, 100, 300 и 500 страниц формата A5. Можно вывести на виркнигу “Войну миров” Уэллса, причём на чётные страницы — английский оригинал, а на нечётные — перевод на космолингву. Надоело читать “Войну миров” — можно очистить виркнигу и вывести на её страницы “Собаку Баскервиллей” Шерлока Холмса... простите, Конан Дойля. Или даже бессмертную поэму Полугуса Земфирского о планете Стеговия, населённой животными, которые размножаются исключительно яйцами или икринками, заключёнными в золотую скорлупу.

Но на страницах виркниги, которую держал в руках прославленный комиссар ИнтерГалактической полиции, было написано вот что:

003. Кора Орват. Самый ценный штатный агент. Уехала на семинар по обмену опытом борьбы с преступлениями, совершаемыми злыми волшебниками, нелегально проникающими из эпохи легенд.

004. Карло Жирардо. Менее ценный штатный агент. Регулярно терпит провалы. В данный момент дежурит на своей базе на орбите планеты Тишина. У него опять сломался боевой робот Кристалл.

Милодар перевернул несколько листов.

286. Алиса Селезнёва. Образцовый внештатный агент. Ответственна, бескорыстна и беззаветно предана делу законности и порядка. Пошла на каток с сёстрами Белыми. Обещала вернуться к ужину.

287. Василий Мошкин. Информация недоступна. В доступе отказано.

288. Сергей Мошкин. Информация недоступна. В доступе отказано.

И тут компьютер завис. Чего на Земле уже лет десять как не бывало.

Завис, и всё.

“Подозрительно”, — подумал Милодар.

“Думаешь, подозрительно? Нет, Милодар, не подозрительно. Опасно!” — подумал в ответ компьютер, продолжая висеть. — “Со мной такого никогда не случалось”.
Глава 0001. Шанс

И качнутся бессмысленной высью
Пара фраз, залетевших отсюда:
Я тебя никогда не увижу,
Я тебя никогда не забуду...
А. Вознесенский

Вы читали “Записки о Шерлоке Холмсе”?

Если да, то вы, конечно, знаете: приключения знаменитого детектива обычно начинаются с того, что в дом миссис Хадсон входит, влетает, вваливается или врывается неожиданный, удивительный, странный или подозрительный гость.

В будущем всё будет по-другому.

Стремительный прогресс средств связи приведёт к тому, что никто ни к кому врываться или вваливаться не будет, — разве что Громозека нагрянет проездом на планету Синих теней с конференции в системе Мелких Васильков, — так вот, я говорю, что никто не явится собственной персоной, а просто возникнет перед вашим взором вслед за сигналом видеофона.

Все приключения в будущем — или, по крайней мере, многие из них — начинаются с неожиданных или удивительных видеофонных диалогов. Так случилось и на этот раз.

Но всё по порядку.

Алиса чувствовала себя предательницей.

Юлька. Вот уже скоро два года, как она не видела Юльки.

Алиса, ну зачем ты сказала ей, что вы скоро увидитесь? Зачем взяла на себя обязательство, которое не можешь выполнить?

Весь мир напоминал Алисе об её обещании.

Вот Поля, домашний робот, заглянул в Алисину комнату. Удовлетворённо отметил, что в комнате безупречный порядок, и исчез. Алиса тут же подумала: мне бы его заботы... И мысли побежали по привычному горькому кругу.

Вот марсианский богомол со скрежетом выбрался из-под кровати и прошествовал на кухню подкрепиться сушёным горохом. Скрип суставов инопланетного насекомого вызвал в Алисиной памяти отвратительный скрежет тормозов троллейбуса из двадцатого века. За этой картиной в памяти всплыл больничный бокс... побег... обещание вернуться...

На подоконнике ворковали голуби. Совсем как на Юлькином. Она тоже подкармливала голубей...

От себя не убежать.

Нет, вы не подумайте, Алиса не из тех, кто раскисает. Она давным-давно поняла, что надежды увидеться с подругой из далёкого прошлого нет. Понимала она и то, что Юлька этого не знает. И ждёт. И будет ждать всегда.

Выплакаться маме? Но Алиса — человек ответственный. Она понимает, что в этом деле ей всё равно никто не поможет. Вот и не надо никого огорчать. Ни друзей, ни родителей. Зачем делать больно людям, которые тебе дороги? Придётся тебе, Алиса, одной нести эту боль через всю жизнь.

Жизнь прожить — не поле перейти.

С такими вот невесёлыми мыслями в голове Алиса уже почти два года жарила брамбулеты, носилась по Галактике, раскрывала чёрные замыслы космических пиратов и земных бандитов, готовилась к контрольным и школьным олимпиадам, чистила кормовую свёклу для склиссов — в отличие от земных коров, склиссы отказывались есть её вместе с кожицей, — путешествовала то по эпохе легенд, то по средневековью, играла в футбол и в шахматы, выручала взрослых и детей, инопланетян и животных, иногда прогуливала уроки — короче, оставалась самой обыкновенной девочкой будущего. Никто и не подозревал о тяжести, легшей на её душу с тех пор, когда, казалось бы, вполне счастливо закончилась история с похищенным миелофоном.

Булычёв в своих книжках про двенадцатилетнюю Алису об этом нам не поведал.

Зачем писать о грустном? Всё и так понятно.

Но мне — придётся. Алисина тайна имеет прямое отношение к событиям, начавшимся в этот ненастный мартовский день.

Когда Алиса, прощаясь с Юлькой, обещала ей скорую встречу, она сама верила своим словам. Значит, она не врала. Но у той веры не было никакой основы: просто обеим девочкам очень-очень хотелось, чтобы это оказалось правдой.

Но это правдой не было.

Чтобы понять, в чём ошиблась Алиса, вам придётся познакомиться с некоторыми фактами хронофизики, которые в ваших школах не проходят, поскольку хронофизику ещё не придумали.

Оказывается, есть две величины, которые зависят от начального и конечного пункта переброски во времени. Первая — затраты энергии на переброску. Вторая — вероятность того, что переброска закончится успешно.

В апреле позапрошлого года условия для переброски на двести лет назад были идеальными. Только благодаря этому Коля Наумов успешно проник в Алисину эпоху и оказался в центре удивительных событий, прославивших Алису за два века до того, как она родилась. Ведь обычно переброска в будущее, если только это не возвращение в свою эпоху, грозит путешественнику во времени почти неизбежной гибелью. Моменты, когда переход в будущее безопасен, очень редки.

Но уже в июне ситуация в корне изменилась. Период с восьмидесятых годов двадцатого века и до самого его конца стал практически недоступен для путешественников во времени, стартующих из 2182 года. А также из 2183, 2184... и так далее примерно на сто семьдесят лет вперёд. Каждый, кто попытался бы переместиться между этими двумя эпохами, имел бы в лучшем случае четыре шанса из пяти добраться до цели. А иногда и меньше. Лишь в отдельные дни возникала возможность безопасных переходов ценой очень высоких затрат энергии. Но, разумеется, использование этих дней и часов заранее включено в научную программу Института времени. В эти короткие периоды специалисты-временщики проверяли исправность аппаратуры на промежуточных станциях времени, заменяли дежурных, эвакуировали экспедиции, закончившие свою работу, и отправляли в прошлое новые исследовательские группы.

В средние века или в эпоху легенд — пожалуйста. А в двадцатый век дорога закрыта.

Так что не встретиться больше Алисе с подругой из 6 “Б” класса. Не выполнить своё обещание.

В будущем, если ты придёшь на космодром и скажешь роботу-справочнику, что тебе срочно нужен космический корабль, чтобы лететь в Большое Магелланово облако, потому что ты должен отдать своему другу забытую им в твоей квартире книжку с картинками, произойдёт то, что и должно произойти. Робот сразу начнёт действовать. Первым делом он запросит диспетчерскую о том, летят ли в Большое Магелланово облако научные экспедиции или транспортные корабли. Ведь пассажирского сообщения с другими галактиками пока ещё нет. Узнав, что в ближайшие три месяца ничего такого не предвидится, робот страшно огорчится. Ведь он уже позвонил твоим родителям, узнал, что книжку Большой Палочник, с которым ты дружишь, действительно у тебя забыл и очень из-за этого огорчается — у него даже надбровные листья начали осыпаться на неделю раньше срока, — связался со школой и убедился, что контрольных в ближайшие две недели не ожидается, а все учебные задания ты сдал своевременно. Так что волей-неволей придётся доставать корабль. И тогда заместитель начальника космопорта по диспетчерской службе позвонит комиссару ИнтерГПола Милодару, чтобы попросить у него на пару недель патрульный корабль третьего класса. Дело в том, что резервные корабли Звёздного флота планеты Земля относятся к первому и второму классам. Зачем гонять такой огромный и сравнительно тихоходный лайнер в соседнюю галактику из-за забытой книжки?

В каждой эпохе есть что-то самое главное. В древнем мире было вот как: чем у тебя больше невольников, тем выше твоя пирамида. В средние века — чем больше полей, лугов и лесов, тем больше ты имеешь золота и пряностей, тем неприступнее стены твоего замка. В новое время люди считали, что ничего важнее денег и быть не может. Миллионы людей тратили всё своё время, здоровье, весь свой талант на то, чтобы заработать больше и больше этих самых денег. Чем внушительнее сумма на твоём банковском счёте, тем больше ты можешь путешествовать, посещать музеи, издавать книги о том, как тебе удалось стать таким богатым и не угодить под суд за те кровавые и подлые преступления, на которые ты пошёл, чтобы разбогатеть. Если у тебя много денег, ты даже можешь давать ценные советы генералам о том, какую страну бомбить за то, что её граждане слишком бедные и не могут поэтому дать достойный отпор агрессорам.

В то время, о котором я вам рассказываю и до которого осталось меньше двухсот лет, самым главным достоянием стала дружба.

И нет ничего удивительного, что человечество найдёт для тебя космический корабль с командой и полными баками топлива, если этот корабль нужен, чтобы ты помог своему другу.

Но Алисе не нужен космический корабль. Не нужны ей золото, земельные угодья и невольники. Ей поможет только машина времени.

Если она расскажет академику Петрову, директору Московского института времени, зачем ей нужна машина времени, Петров тут же свернёт все исследовательские программы, чтобы при первой возможности, а такая возможность появится лет через шесть, освободить Алисе дорогу в прошлое. Кто-то не сможет вернуться из прошлого ещё лет восемь из-за того, что Алисе поездка в прошлое нужнее. Так решит академик Петров. Так же на его месте подумало бы большинство людей будущего. Ведь Алиса прекрасно знает, как сложно теперь попасть в двадцатый век. Раз она просит об этом, значит, ей очень нужно. Значит, это важнее, чем восьмилетняя задержка возвращения одного из членов действующей экспедиции.

Так подумает академик Петров.

Поэтому никто никогда не узнает тайну Алисы. И боль невыполненного обещания навсегда останется с нею. А Юлька будет ждать...

Надо ли теперь рассказывать, какое настроение было у Алисы в этот хмурый мартовский день, когда за окном сыпал сырой снег, с веток тополя свисали плачущие сосульки и надо было делать скучное домашнее задание по астронавигации? И зачем этот детский предмет изучают в восьмом классе? Анахронизм какой-то.

Алиса сидела перед компьютером и, ругая себя за бесполезную трату времени, играла в “Цивилизацию”. Конечно, “Цива” — игра интересная и даже познавательная, но ты, Алиса, уже не ребёнок. Тебе не пристало тратить время на компьютерные игры. Так рассуждала одна извилина Алисиного мозга — самая ответственная. Ей тут же возражала другая: не слушай её, Алиса, уроки у тебя сделаны, астронавигация будет после выходных, других неотложных дел пока нет. Играй себе. Первая извилина возмущённо перебивала: неужели разумный человек в нашу эпоху не может себе найти более полезного занятия? Ты уже месяц обещаешь отцу посмотреть рукопись пятой главы его монографии и дать свои замечания! Наверное, он так и сдаст книгу на рассмотрение редакционного совета, пока ты соберёшься.

Все остальные извилины решали вопрос о том, как бы оттеснить, не вступая в военное противостояние, шустрых альдебаранцев, высадивших своего поселенца на спутнике Сатурна Фебе — таков уж сюжет игры, увлекшей дочку директора Космозо. Поэтому Алиса, хоть и осознавала справедливость упрёков со стороны самой ответственной извилины, никакого конкретного решения всё не принимала. Это, конечно, было на руку другой, безответственной, извилине (хотя у неё и нет руки): ведь чтобы заняться более полезным делом, нужно было соответствующее решение принять.

На самом деле альдебаранцы — отличные ребята и никогда ни в какой звёздной системе не высаживались, не спросив разрешения местных жителей. Если, конечно, местных жителей удавалось обнаружить. Но игра есть игра. У неё свои правила. Древние.

И тут раздался сигнал видеофона.

В книжках обычно пишут: Алиса подошла к экрану видеофона. Это неправда. Нет у видеофона никакого экрана. Когда ты отвечаешь на сигнал, объёмное изображение появляется прямо там, куда ты сейчас смотришь.

Перед картой Солнечной системы, на которой только что возник ещё один звездолёт альдебаранцев, повисло в воздухе изображение котёнка с жёлтым глазом. Да-да, обыкновенного котёнка. Белого, с розовым носом, чёрными лапками и удивлённой физиономией. Правда, котёнок был одет в серебристый комбинезон, а жёлтый глаз, окружённый длинными чёрными ресницами, был у него один и располагался прямо над розовым носом. Если вы когда-нибудь были на планете Брастак, вы, несомненно, узнали портрет одного из её обитателей. А также догадались, что характер у него безответственный и вздорный. Вот если бы глаз был сиреневым, можно было бы уверенно заключить, что перед вами милейшей души человек... простите, брастак.

– Гггрр, — представился брастак. Ваше высочество, я предлагаю вам немедленно прибыть на планету Чумароз. Там на космодроме вы сядете в красный флаер вашего размера, и он доставит вас куда надо. Запомните пароль: “Проведите, проведите меня к нему! Я хочу видеть этого человека!”

На многих планетах Галактики к титулам и этикету относятся гораздо трепетнее, чем на Земле. Алиса и в самом деле принцесса планеты А5-25. Но это вовсе не мешает соседке по лестничной площадке отругать нашу принцессу, стоит той нечаянно напугать её Бобика, выпрыгнув из окна. Воспитанные девочки должны спускаться со второго этажа по лестнице или в крайнем случае по шесту, а не скакать, как белки — так считает соседка. Не мешает Алисин титул и Пашке, встретив свою подругу у подъезда, хлопнуть её по спине с воплем: “Алиска! Здорово! Что нового в Космозо? В бадминтон сегодня вечером будешь играть? Ну вот, я так и знал. Опять бадминтон. А я хотел тебя на дискотеку пригласить”.

Более того. Если кто-нибудь обратится к Алисе словом “принцесса”, а тем более “ваше высочество”, он рискует быть вызванным на дуэль. И тут уж не миновать ему позора, поскольку фехтует Алиса мастерски. Бой будет проигран, и побеждённый навсегда запомнит, что Алису следует называть Алисой — и никак иначе.

Но не все инопланетяне это знают. Ведь чаще бывает наоборот. Если какой-нибудь принцессе скажешь: “Эй, пацанка, у тебя заколка расстегнулась”, — наверняка вызовешь интерес спецслужбы той планеты, на которой принцесса живёт, а уважаемые люди из твоей звёздной системы полетят в её владения приносить официальные извинения и заверять, что обидчик примерно наказан и больше так не будет. Вот Гггрр и проявил осторожность.

Алиса скрыла раздражение. Она не хотела ставить инопланетянина в неловкое положение.

Интуиция подсказала Алисе (а интуиция у неё отличная), что предстоит новое приключение. Поэтому юная принцесса из Москвы не стала выяснять, кто такой Гггрр и почему он ведёт себя так нескромно. Предлагает, а не просит, да ещё и немедленно. Впрочем, он брастак, а глаз у него жёлтый.

В будущем люди будут очень терпимыми к недостаткам своих собеседников. На далёких планетах правила этикета отличаются от земных. С этим приходится считаться.

Алиса просто сказала:

– Мне завтра в школу, а у меня ещё астронавигация к понедельнику не сделана. Так что “немедленно” не получится.

И она виновато улыбнулась.

– Все организационные вопросы мы берём на себя. Обещаю, что если всё пойдёт по программе, через три часа ты вернёшься в свою квартиру.

– Но до Чумароза лететь почти четыре дня! Потом, зачем лететь на Чумароз, когда, во-первых, ты звонишь с Брастака (Алиса бросила взгляд на определитель номера), а во-вторых, все проблемы можно решить по видику или в крайнем случае по гравитонке?

– Потому что это не видеофонный разговор. Пока что я уполномочен сообщить тебе только одно: кракозебрам с планеты Занзизябра угрожает полное истребление.

И брастак, не прощаясь, отключился. Словно испугался своих собственных слов. Или боялся быть пойманным на лжи.

Пара кракозебр с Занзизябра поступила в Космозо в феврале. Их поймала экспедиция капитана Бурана. Нельзя сказать, чтобы эти животные были очень редкими — скорее наоборот. Но разве это имеет значение, если им угрожает опасность? Кроме того, тут есть какая-то тайна.

Тайна! Что может быть для Алисы желаннее, чем тайна?

Разве что другая тайна, ещё более таинственная.

Алиса быстро собралась, предупредила Полю, что вернётся через три часа, вытащила из холодильника саморазогревающийся туристский паёк в вакуумной упаковке в расчёте на три дня, и пока домашний робот пытался согласовать информацию о трёхчасовом отсутствии с объёмом изъятого из холодильника продовольствия, нырнула в лёгкий скафандр. В карманах скафандра — две смены белья, универсальное мыло, аптечка, комплект атомных батареек, плазмотрон, карманный усыпляющий бластер. Скафандр оснащён антигравитационным ранцем и баллонами с двенадцатичасовым запасом кислорода.

Собравшись, путешественница выскочила за дверь. Робот так и остался в растерянности стоять в прихожей.

Пассажирские лайнеры летают на Чумароз ежедневно. Это корабли чумарозского флота, идеально приспособленные для слоноподобных спрутов или спрутообразных мастодонтов. Люди в таких кораблях чувствуют себя очень неуютно. Слишком большие каюты, слишком тяжёлые двери, которые к тому же не открываются автоматически, электровыключатели на высоте двух с половиной метров, компьютеры с мышью размером с небольшую собаку. Со всем этим смириться можно, но вот вездесущий запах валерьянки в течение четырёх дней надоедает до смерти. Я однажды летал на Чумароз рейсовым лайнером. Возвращаться на Луну тем же способом я категорически отказался и три дня ждал попутного корабля ушанов. На нём, правда, постоянные сквозняки, но в остальном он гораздо удобнее.

Вот на таком космическом корабле Алиса провела чуть меньше четырёх суток.

Ничего не происходило.

На корабле девочку с Земли никто не узнавал. Лишь те чумарозцы, которые много лет прожили на Земле, умеют различать людей по лицам. Только перед самым прибытием местная диспетчерская сообщила экипажу, что у них на борту самая знаменитая девочка Галактики, и весь экипаж, кроме вахтенных, нанёс Алисе официальный визит. В подарок ей вручили огромный букет роз, чем несказанно расстроили девочку. Ей было жалко срезанные цветы.

По счастью, у Алисы случайно оказалось несколько ампул с гормонами укоренения, выделенными Аркашей по технологии, разработанной Просей, инопланетным аспирантом Петербургского университета. По прибытии в космопорт Алиса, прежде чем сесть в условленный флаер, высадила уже пустившие корешки цветы на клумбу невдалеке от вокзала.

Пообедала она в ресторане земной кухни близ космопорта. Супа ей не хотелось, котлеты показались невкусными, поэтому она заказала шесть порций пломбира с вареньем и чай с двумя сдобными булочками. Небольшую связку бананов, апельсин и яблоко величиной с небольшой арбуз она взяла с собой, рассчитывая закончить трапезу по дороге.

Через полчаса Алиса произнесла пароль. Отзыва она не знала, но была почти уверена, что услышит:

– Кто ты? Кто? Мы не знаем тебя. Что тебе нужно в нашем лагере?

Именно эту фразу произнёс мрачного вида шестиглазый чумарозец — и вдруг растерянно замолчал, выпустив облако коричневатого дыма.

Алиса стояла у калитки старинного особняка, напоминавшего гору с окошками. Калитка была высотой примерно в четыре с половиной Алисы.

– Короче, не помню, что там было дальше, но ты, девочка, должна произнести правильный ответ на эту фразу. Иначе я тебя не пропущу, — сказал привратник на космолингве.

Вдруг перед привратником возникла голограмма другого чумарозца — сработал мобильник. Голограмма произнесла:

– Штраф 2 кредита за ненадлежащее выполнение обязанностей.

– Помилуйте, шеф, разве можно запомнить такую длинную фразу на инопланетном языке? Это же просто немыслимо.

Охижутик — а голограммой был именно Охижутик (Алиса, правда, его ещё не знает) — ответил:

– А как ты собираешься распознавать Алисин ответ, если вопрос не запомнил? Всем, решительно всем приходится заниматься самому. Никому нельзя доверять. Я вынужден нарушить конспирацию. Тебе, Бработупик, это дорого обойдётся. Штрафом не отделаешься. Ну, говори отзыв, — голограмма обернулась к Алисе.

– Где он? Где? Неужель его нет? — сказала Алиса.

– Дальше!

– Тяжелее, чем камни, я нёс свою душу, — продолжила Алиса есенинскую строку, после чего спросила по-чумарозски:

– Дальше рассказывать?

– Нет, достаточно. Аутентификация пройдена.

Умное слово “аутентификация” означает, если коротко, подтверждение твоего права на доступ к секретным данным. У него есть и другие значения, но это неважно.

Алису долго водили по кривым наклонным коридорам и переходам, пока она не оказалась в огромном зале, стены которого состояли из гранитных плит в человеческий рост. За Алисой закрылась толстая металлическая дверь. Наверное, титановая.

– Это чудище и есть Алиса Селезнёва? — спросил на космолингве толстый мрачный уксуец, покрытый жёсткими свалявшимися колючками. — Мне рассказывали, что принцесса — одна из первых красавиц Галактики. А что оказалось? Таких, как она, и на Чумарозе навалом. Стоило ли выстраивать такую хитроумную комбинацию, Охижутик?

Тут Алиса поняла, что Охижутиком звали голограмму у калитки.

– Уксу-де, ничего ты не понял. Мне неважно, насколько она безобразна. Для меня нет ничего прекраснее шестнадцатеричного кода на страницах виркниги. Но, к твоему сведению, эта девочка отобрала нефритовую железную дорогу у одного твоего земляка. Понял, у кого, да? — и Охижутик расхохотался, отчего зал заполнился фиолетовым вонючим дымом, а Уксу-де закашлялся.

Прокашлявшись, уксуец посмотрел на Алису с опаской и на всякий случай отошёл подальше. Та переминалась с ноги на ногу: ведь сесть ей никто не предложил, да и не на что было. В зале не было ни одного стула. Это неудивительно: ведь ни одного существа, умеющего сидеть на стуле, до Алисы здесь не бывало. Девочка с Земли стояла и ждала, когда ей уделят внимание, в то время как Охижутик углубился в виркнигу, испещрённую цифрами — цифры записаны точками, по правилам космолингвы, — и словно забыл об её присутствии. Постояв, Алиса направилась было к выходу. Но чумарозцы, как известно, прекрасно видят то, что происходит у них за спиной, тем более что и спины-то у них нет.

Стой, Алиса, — сказал Охижутик. Базар есть.

– Что есть? — спросила Алиса.

– Ну, разговор.

– А базар тут при чём?

– А базар совершенно ни при чём. Я буду ставить тебе задачу, а ты слушай и запоминай.

Вы, наверное, знаете, что все компьютерные системы планет Галактического содружества связаны между собой гравитонной связью в единую сеть, называемую Космонет. Гравитонная связь называется гравитонной только по традиции — на самом деле она основана на некоторых эффектах квантовой статистики, которые людям нашей с вами эпохи знать ещё рано, а то они могут придумать на их основе очень опасное оружие. Компьютерная система каждой цивилизации предоставляет обитателям других планет доступ к тем файлам, которыми она считает разумным поделиться со своими братьями по разуму. Остальные файлы она защищает, чтобы какой-нибудь озорник с Фикса или Всика не вывел ради шутки из строя систему управления пожарной службой на Паталипутре.

Эта особенность компьютерных сетей препятствовала замыслу Охижутика.

А замысел был вот какой.

Если вы читаете нашу повесть с начала (а это вполне возможно), то знаете о пристрастии Охижутика к компьютерным играм. И о том, что он дал отцу клятву никогда в компьютерные игры не играть.

И Охижутик решил играть не в компьютерную “Циву”, а в живую. Клятва в этом случае не нарушается.

Он захотел захватить контроль над всеми компьютерами Галактики, перепрограммировать их так, чтобы они выпускали поселенцев, рабочих, инженеров и боевые единицы. Ну и пусть разумные существа всех планет останутся без домработников и продовольствия! Тогда, по замыслу бессовестного чумарозца, обитатели Галактики будут покорно участвовать в его игре в роли фишек, управляя боевыми и инженерными единицами. Затем Охижутик предполагал взять на себя управление чумарозской цивилизацией, которая должна противостоять остальным народам Галактического содружества — по всем правилам компьютерной игры. Если люди не подчинятся правилам, их усмирят роботы-полицейские, собранные другими роботами по программам, которые Охижутик и его единомышленники напишут и внедрят в память управляющих компьютеров.

Такой вот замысел.

Вы скажете, что он нереальный. Что Охижутику столько программ не написать.

А я скажу, что реальный. Потому что программы, написанные для примитивных подлых целей, и сами примитивны. К тому же через двести лет компьютеры сами будут уметь писать программы — достаточно будет сформулировать задачу, которую программа должна решать. Потом программу подвергают дополнительному обучению на достаточно большом числе контрольных заданий.

Охижутика не очень заботит, что программы будут обучены плохо и из-за этого работать будут кое-как. Со временем научатся. На практике.

Ведь обычно программы пишут очень тщательно и кропотливо, чтобы они не принесли вреда. А Охижутика это почему-то не беспокоит. Принесут вред — значит, принесут. Лес рубят — щепки летят.

Первая планета, контроль над компьютерами которой надо немедленно захватить, — это Земля. Потому что именно на Земле выращивают лучшее в Галактике растение, из которого изготовляют любимый напиток чумарозцев. Захвачена Земля — наполовину гарантирован контроль над родной планетой Охижутика. Остальное — дело техники. Вычислительной.

Но компьютерная система Земли надёжно защищена. Пятнадцать лет назад, когда Алиса ещё не родилась, был проведён конкурс на лучшую и самую надёжную систему защиты. На конкурс поступило несколько сотен тысяч заявок. Из них отобрали ровно сто, одна из которых — никто не знает какая — была принята к реализации. Выбор сделал робот, которого тут же ликвидировали.

Все документы по проектам, поступившим на конкурс, были немедленно уничтожены. Эксперты, выбравшие сотню лучших проектов, были знакомы только с теми разработками, которые изучали они сами, и не знали, какой проект реализован. Так что ни один человек, ни один робот на планете и даже в целой Галактике не владел тайной защиты земной вычислительной сети.

Блок защиты представляет собой чёрный кристалл размером чуть больше ногтя, самоуничтожающийся при попытке вскрытия или изучения его структуры. Помещённый в специальный раствор, блок начинает расти в толщину, пока не расколется на два одинаковых кристалла, идентичных исходному. В кристалл заложены все программы, необходимые для обеспечения полной безопасности связи между земной компьютерной техникой и инопланетными сетями.

Догадайтесь теперь, чего хотел от Алисы Охижутик? Он поставил перед моей подругой задачу отправиться в 2169 год, когда проходил конкурс, сделать копии документов по всем ста победившим проектам и просканировать память того самого несчастного робота, который принял окончательное решение — какую систему защиты использовать. Зная это, Охижутик получит ключ к любому компьютеру, сделанному на Земле. Неважно, где этот компьютер расположен, — на корабле “Пегас-II”, на котором Алисин папа летает за космическими зверями, чтобы пополнить коллекцию Космозо, или на твоей школьной парте. Хотя парты, как известно, давным-давно отменили.

– А как же кракозебры? — спросила Алиса.

– Какие кракозебры? — спросил Охижутик.

Из ящика тумбы, на которой лежали виркнига, клавиатура и мышь размером с молодого терьера, выглянул Гггрр, которого Алиса раньше не замечала — да и как заметишь брастака, спрятавшегося в ящике тумбы? Он сказал:

– Шеф, Алиса прилетела спасать кракозебр.

И ухмыльнулся.

“Неприятный тип”, — мысленно отметила Алиса.

– Уважаемая принцесса, — сказал Охижутик, — спасти кракозебр очень легко. Достаточно согласиться с нашим предложением. Не согласишься — кракозебры вымрут. Мы позаботимся. Нам это легко. Вот сейчас я введу этот код в нужные адреса памяти... — Охижутик склонился над клавиатурой, — и нажму вот на эту клавишу. Нажимать?

Алиса не знала, обманывает её Охижутик или нет. Но тот не обманывал. Он действительно перепрограммировал всех роботов, наблюдающих за кракозебрами и заботящихся, чтобы у тех было вдоволь сенозяки, которой они питаются. Стоит вызвать новую программу, и роботы, вместо того чтобы доставлять своим подопечным сенозяку, станут, наоборот, защищать её от кракозебр, как от страшной опасности.

Алиса, повторяю, этого не знала, но не хотела подвергнуть бедных животных риску.

– Остановись! — сказала девочка. — Расскажи, что я должна делать.

– Рассказываю. Ты получишь в своё распоряжение портативную кабину времени, связанную с машиной времени, стоящей прямо в этом особняке. О, мы долго и тщательно готовили операцию. Мы купили в Среднем Магеллановом облаке подержанную машину времени. У нас имеется в достатке абсолютное топливо, чтобы обеспечить её энергией межкварковых связей. У нас очень, очень обширные связи, девочка с Земли. С нами не шутят.

“Врёт, — подумала Алиса. — Никакого Среднего Магелланова облака не существует”.

Алиса, конечно, была права. Машина времени, стоявшая в особняке Охижутика, была построена в Москве по технологии, разработанной академиком Петровым. Предназначалась она для Чумарозской лаборатории хронофизики — есть такая на планете. Доставлялась машина на Чумароз по частям автоматическими кораблями чумарозского звёздного флота. Так вот, Охижутик, взломав бортовые компьютеры межзвёздных транспортов, ввёл в них программу, согласно которой корабли доставили машину времени в его особняк, а затем, выйдя в открытый космос, взорвались. Потом негодяй стёр записи о замеченных отклонениях от курса, появившиеся в памяти диспетчерских компьютеров космопорта. Получилось, будто корабли почему-то потерпели катастрофу по пути к пункту назначения.

На Земле построили и отправили на Чумароз новую машину времени, а у Охижутика появилась собственная — её-то он и собирался использовать для воплощения своего подлого замысла.

– На машине времени ты тайком прибудешь на конкурс — ведь у тебя ещё сохранилась шапка-невидимка, которую тебе подарили на Блуке? — и выполнишь поставленную задачу.

Когда-то у Алисы и впрямь была шапка-невидимка. Теперь этот головной убор, как уникальный экспонат, хранится в Музее истории освоения дальнего космоса. Но Алиса не стала рассказывать об этом Охижутику. У Алисы большой опыт. Она понимает, что главное сейчас — внимательно слушать и не пропустить ни одной детали. Разведчик, как и сапёр, не имеет права на ошибку.

– И без глупостей! — продолжал Охижутик. — Пока что у тебя есть выбор. Ты можешь уйти отсюда домой, к маме. Мы ничего тебе не сделаем. Только кракозебры погибнут. Но это мелочь. А мы найдём другую мужественную и стойкую девочку, которая сочтёт за честь нам помочь. Альтернатива — ты глотаешь прибор УАС и приступаешь к выполнению задания.

– А что такое УАС?

– Уничтожитель Алисы Селезнёвой. — Охижутик ухмыльнулся и выпустил облако пара. Запахло валерьянкой. — Любое отклонение от заданной тебе программы приведёт к тому, что ты будешь уничтожена. Не рассчитывай, что гравитонную связь сквозь время ещё не изобрели: прибор действует автономно. Но ты не подумай, — продолжал компьютерный пират, — что мы здесь все такие жестокие. Мы умеем платить нашим друзьям. Если ты успешно выполнишь задание, то сохранишь себе и своим близким полную свободу в нашем новом мире, который мне и моим коллегам предстоит построить. А на сладкое получишь билет на проезд любую эпоху. По твоему выбору. На месяц. По крайней мере, в один конец.

И пират расхохотался.

Да, Охижутик вырос самым настоящим пиратом. Только компьютерным. Вот почему он один страшнее и опаснее всех космических пиратов, вместе взятых. Ведь согласованная и безупречная работа компьютерных систем станет в будущем залогом мирного труда и творчества всех рас, населяющих Галактику.

– А почему билет в один конец? — спросила Алиса.

– Потому. Хронобезопасность тебе никто обеспечивать не будет. Долетишь куда захотела — твоё счастье. Запутаешься в хронополях — обратный билет не потребуется.

– Понятно. — Алиса кивнула, не отрывая взгляда от щупалец Охижутика, лежавших на исполинской клавиатуре.

Охижутик — крупная особь даже для чумарозца, раза в полтора выше Алисиного друга археолога Громозеки. Но должен заметить, что при своём чудовищном, с точки зрения землян, размере чумарозцы весят всего несколько сотен килограммов. В воде они плавают, как надувные мячики. Только, в отличие от землян, большинство чумарозцев боятся воды. Им от неё щекотно.

– Имей в виду, — продолжил пират, — что к операции ты приступишь только в том случае, если искренне согласишься в ней участвовать. УАС — это на крайний случай. Нам невыгодно им пользоваться. Нам надо, чтобы ты выполнила задание. Поэтому тебе предстоит ещё и проверка на детекторе лжи. Если ты не пройдёшь проверку, ты поедешь домой, к маме, а кракозебры погибнут.

– Зачем же вам убивать кракозебр, если я вам не подойду? — спросила Алиса.

– Мы, программисты, должны учесть все альтернативы. Чтобы ты искренне и чистосердечно согласилась помочь людям, которые тебе не нравятся, а ведь мы тебе не нравимся, правда? — Охижутик отхлебнул валерьянки, — чтобы, продолжаю, ты не сорвала операцию, тебе нужны стимулы. Я предусмотрел — а я предусмотрительный — три стимула. Гибель кракозебр, экскурсию в любое время на твой выбор — ты никогда ещё не была в будущем, не правда ли? — и гарантированную свободу в нашем новом мире, которым правят компьютерные гении. Этот мир будет построен в любом случае. Независимо от твоего решения, девчонка.

– Это я поняла. Только я не верю, что вы так просто отпустите меня домой, если я не соглашусь. Вы меня всё равно уничтожите, ведь так?

– Нет, Алисочка, нам невыгодно тебя уничтожать. Зачем нам скандалы? Алисочка к нам прилетала? Прилетала. Земным компьютерам это известно? Известно. Эти компьютеры нам недоступны? Нет, недоступны. Не можем мы стереть с них запись о том, что одна девочка с Земли разговаривала с Гггрром и затем вылетела на Чумароз. Планы у нас великие? Ещё какие великие. Кто ж их будет выполнять, если мы попадём в лапы вашему Милодару или, того хуже, Крому из Галактического центра?

– Но, прилетев домой, я же сразу всё расскажу Милодару!

Не подумайте, что Алиса очень хотела доказать пирату, что её ни в коем случае нельзя отпускать домой. Она вела игру. Ей нужна была информация, и она её добывала. Если чумарозец ответит на вопрос, он раскроет ещё одну свою карту. И девочке с Земли будет проще выиграть партию.

– Не расскажешь. Где твоя мама? Правильно, на Брастаке. Строит новое здание Лингвистического центра. А в брастакской компьютерной сети я хозяйничаю, как в собственной персоналке! Так что гибель твоей мамы со мной никак не свяжут. Ты, конечно, потом всё расскажешь Милодару, но тот ничего не сможет доказать!

– Ничего, мама вернётся с Брастака. И я сразу же побегу к Милодару. — Алиса улыбнулась. Охижутик и в самом деле раскрывал карты, отвечая на Алисины вопросы. Девочка почувствовала: у неё есть шанс.

– На этот случай я должен открыть тебе одну тайну. Наряду с УАС, есть ещё и УНС — уничтожитель Натальи Селезнёвой. И твоя мама его уже проглотила. Гггрр позаботился. Он подбросил ей аппарат в чашку с компотом. Прибор тоже действует автономно. Не требует приказа с центрального пункта. Как только дочка набирает номер любого полицейского участка, мама умирает. Как только дочка пытается позвонить маме и предупредить её об опасности, мама превращается в облачко пара. Как только дочка вообще говорит об этой истории хоть слово, мама внезапно и мягко исчезнет... Но если ты не захочешь участвовать в операции, если ты не будешь делать всё для её успеха, риск провала очень велик. Нам нужен надёжный и верный агент. Значит, если стимулов к сотрудничеству с нами окажется недостаточно, нам выгоднее отпустить тебя домой, чем отправлять на задание. Но держать подальше от Милодара и его ищеек.

– У меня есть ещё один вопрос, Охижутик, — сказала Алиса. — А не проще заставить меня проглотить УАС независимо от того, подойду я тебе или нет, чем подсовывать УНС моей маме?

– О, девчонка, это совсем просто, — прогремел чумарозец. Собой-то ты, быть может, и пожертвовала бы, сдав нас полицейским собакам. А вот мамой не пожертвуешь.

Алиса испугалась. Она поняла, что противник не так прост, как ей хотелось бы. Первый раунд поединка окончился победой бандита.

Карты он раскрыл. Но карты оказались козырными.

Конечно, он, быть может, и блефует.

Блефовать — значит играть так, будто у тебя козырной туз, хотя нет у тебя никакого козырного туза.

В шахматах не блефуют. А вот в картах — сколько угодно. Поэтому шахматы — честная игра, а карты — ну, как вам сказать... не очень. Хотя ничего плохого, я думаю, в картах нет. Ведь нечестность эта в картах шуточная. Если только вы не на деньги играете. А если на деньги, то нечестность становится настоящей, подлой.

“Конечно, может быть, Охижутик блефует, — продолжала рассуждать Алиса. — но на это лучше не рассчитывать. Потому что вдруг не блефует?”

И в этот момент Алисе пришли в голову сразу три мысли.

Первая мысль была такая: “Разумеется, я не пройду тест на детекторе лжи. И вернусь домой. План дальнейших действий разработаю по дороге. Придётся придумать способ перехитрить Охижутика”. Эта мысль была грустной.

Вторая. “А ведь это шанс слетать к Юльке!!!” Эта мысль была радостной.

Третья. “А что, если... что, если согласиться? Если я участвую в этой авантюре, у меня будет больше шансов перехитрить Охижутика, чем если я буду сидеть дома, связанная по рукам и ногам угрозой моей маме? В случае согласия я по крайней мере получаю свободу перемещения во времени... Стоп! Если я улетаю в другое время, Охижутик не сможет узнать, где я и чем занимаюсь. Если только сам не отправится в ту же эпоху или не отправит туда своих шпионов. Ведь ни радиосвязь, ни гравитонную связь сквозь время в Галактике ещё не придумали!” Эта мысль, решила Алиса, была плодотворной.

Вследствие этой плодотворной мысли первая мысль, грустная, тихо угасла. Алиса приняла решение.

– Я согласна. Где ваш детектор лжи?
Глава 0010. А вот и я!

Как много, представьте себе, доброты
В молчанье, в молчанье...
Б. Окуджава

Если вы хотите повидаться с Юлькой Грибковой, вам нужно приехать в Москву 80-х годов прошлого века, доехать до станции метро “Арбатская”, выйти на Арбатскую площадь, сесть на троллейбус и сойти с него на третьей остановке.

Алиса вышла из портативной кабины времени, в сложенном виде умещающейся в небольшой рюкзак, в Серебряном Бору — подальше от оживлённых магистралей, где машина времени могла внезапно возникнуть перед капотом автомобиля. Денег с собой у нашей путешественницы не было, и она пошла к подруге пешком.

Это только так называется — пешком. Большую часть пути она не шла, а бежала. Ведь пешком долго, а Алиса бегает лучше всех в своём классе. Конечно, прохожим было странно видеть на улицах города бегущую девочку, одетую в серебристый скафандр. Но Алису это нисколько не заботило. В будущем-то на бегающих девочек тринадцати лет никто внимания не обращает, как и на бегающих бабушек лет ста двадцати. В будущем все с удовольствием занимаются спортом и предпочитают беречь время.

Представляете себе девочку в скафандре, бегущую по Москве восьмидесятых годов двадцатого века? Вот и я не представляю, как она могла добежать. Объяснить это можно только особенностями характера москвичей той эпохи. Ну, бежит себе девочка в скафандре... лучше не подходить. Как бы чего не вышло. Вдруг у неё не только скафандр, но и бластер? Ну, бластер, положим, не страшно, а вот если здесь снимают кино и ты случайно попадёшь в кадр, испортив весь задний план, то услышишь о себе так много нового и интересного... Короче, от бегущей по улицам столицы девочки в скафандре на всякий случай лучше держаться подальше.

Со стороны Охижутика это было царским подарком. Пират разрешил Алисе совершить экскурсию в прошлое прежде выполнения задания. И вот почему.

После того, как Алиса прошла проверку на полиграфе (так по-другому называют детектор лжи), после того, как полиграф показал, что девочка не врёт и действительно с радостью примет участие в пиратской акции, после того, как она получила портативную кабину времени и инструкцию по её использованию, после того, как был проглочен УАС, Алиса сказала Охижутику:

– У меня есть одно условие. Ты или принимаешь его, или можешь прямо сейчас включать свой УАС.

– Ну, что там ещё у тебя?

– Поездка в выбранное мною время сроком на месяц состоится до того, как я отправлюсь на задание.

– Это ещё с какой стати?

– А с той стати, что если на этапе выполнения задания активизируется УАС, у тебя уже не будет случая со мной расплатиться. Так что, как говорили у нас на Земле два века назад, утром — деньги, вечером — стулья.

Актриса Алиса отличная. Вы бы слышали, как она читает стихи! Я, когда был у них в будущем, слышал. Великолепно читает!

Вот она и сыграла роль холодной и расчётливой девчонки.

Ей не привыкать. Когда её принимали в Шкомерздет (читали о таком?), ей пришлось изображать из себя ну вовсе отвратительного ребёнка. И — вы не поверите! — Алиса справилась. Я тоже сначала не поверил.

Вот и сейчас она сыграла прекрасно. Охижутик нашёл Алисины аргументы заслуживающими внимания, а её упрямство — достойным известного бандитского уважения. Подумав минуты две, он произнёс:

– Хорошо. Будь по-твоему. Мне не жалко. Но имей в виду: ровно месяц по вашему календарю, не больше. Потом ты приступишь к выполнению плана “Жуть” — или сработает УАС.

Бандиты всегда присваивают своим планам кодовые названия. Наверное, чтобы противнику было страшнее.

“Какая удача, — думала Алиса, — что Охижутик не обзавёлся миелофоном, а использовал допотопный полиграф”. Ведь если бы он прочёл Алисины мысли, он бы узнал, почему Алиса искренне и чистосердечно соглашается участвовать в бандитском заговоре. И Алиса поехала бы домой. И ничем не смогла бы помочь агентам ИнтерГПола, функция которых — пресекать преступления галактического масштаба. И с Корой бы никогда больше не увиделась: ведь окажись они вместе — мог бы сработать УНС. Потому что Алисина подруга Кора Орват — агент ИнтерГПола №003.

Машина времени, как известно, может перебрасывать путешественника не только во времени, но и в пространстве. Если немного подумать, легко догадаться, что по-другому и быть не может. В самом деле, если ты окажешься, например, в кембрийском периоде на том же месте, откуда вылетел, то с удивлением обнаружишь себя в космическом пространстве — не межпланетном и даже не межзвёздном, а межгалактическом. Ведь и планеты, и звёзды, и галактики, и даже облака галактик — всё это находится в непрестанном движении. Поэтому путешественник во времени, если хочет оказаться в прошлом своей планеты, должен догнать эту планету в космическом пространстве.

Из сказанного следует, что кабина времени вполне пригодна для полётов, например, с Чумароза на Марс, а точнее, в Музей истории освоения дальнего космоса, даже в пределах одного и того же времени.

Алисе надо было попасть в музей, чтобы выпросить у Верховцева на несколько часов шапку-невидимку.

Вообще-то шапка-невидимка — это одно из технических достижений древней цивилизации странников. Тех самых, благодаря которым в эпоху легенд попали такие чудеса, как ковёр-самолёт, волшебная палочка и сапоги-скороходы, а в Алисино время — абсолютное топливо. В нашей Галактике секрет его производства, как известно, открыт только в 2178 г. благодаря Алисе и трём знаменитым капитанам — исследователям дальнего космоса. До того все цивилизации Галактики пользовались абсолютным топливом из запасов, хранившихся на базах странников.

Куда подевались сами странники — не знает никто. Кроме, быть может, самих странников. У меня есть подозрение, что один из них живёт на Земле. Но я не уверен. Он и сам не уверен: только подозревает, что он странник. Ведь уже много-много лет, более тридцати, он живёт среди людей и ни разу не встречался со своими соплеменниками. Как это произошло — я вам объяснить не могу.

Впрочем, быть может, я и ошибаюсь.

Вернёмся к шапке-невидимке. Как и все устройства странников, шапка-невидимка — прибор самовоспроизводящийся. Достаточно поместить её в подходящую среду — например, в морскую воду — и вызвать программу дублирования, как через несколько дней из воды можно будет вынуть две шапки-невидимки. Но люди эпохи легенд ещё не имели достаточного образования, чтобы научиться вызывать программу дублирования, а волшебные существа все вымерли во время ледникового периода. Вот и оказалось, что в Алисином времени шапка-невидимка существует (нечаянной сообщнице пиратов когда-то подарил её один грустный ушан на Блуке), но никто не знает, как её размножить. Поэтому шапка — уникальный экспонат. Алиса подарила её Музею освоения дальнего космоса, директор которого — доктор исторических наук Всеволод Игоревич Верховцев (ради секретности имя и отчество переставлены местами).

Кабина времени возникла прямо в кабинете Верховцева. Хозяин, по счастью, был на месте. Это редкий случай: ведь доктор Верховцев преподаёт в университете марсианской столицы, а в каникулы много путешествует. Кроме того, его приглашают на самые разные научные конференции. Один раз пришлось даже проводить семинар по футурологии в Великом Гусляре. Впечатление от той поездки у доктора осталось прескверное. Сначала всё было здорово, но наутро после фуршета сильно разболелась голова. Верховцев так и не понял, чем таким напоили его гостеприимные гуслярцы.

– Верховцев, здравствуй. Ты не одолжишь мне ненадолго мою шапочку-невидимку? — с самым невинным выражением лица спросила Алиса, выходя из кабины времени.

– Здравствуй, Алиска! — обрадовался доктор. Что, опять контрольная? Опять “только на самый-самый крайний случай”?

Из вышесказанного вы можете заключить, что Алиса уже не впервые обращается с этой просьбой к Верховцеву.

– Нет, Верховцев. Просто надо устранить последствия одного неприятного происшествия, от которого могут пострадать люди.

– А если сделать это, как говорится, с открытым забралом? Глядя в глаза совести?

– Верховцев, милый, понимаешь, тогда последствия устранят другие люди, а у меня на душе так и останется чувство вины.

– Понимаю. Бывает. Шапку дам. Но при двух условиях.

– Каких?

– Первое — ты мне сейчас же всё расскажешь. Что ты натворила и зачем тебе шапка. Второе — уговоришь Ирию сдать Гай-до в наш музей. Всё равно он своё отлетал.

– Верховцев, давай немножко по-другому договоримся. Я твои два условия не выполню, а шапку-невидимку ты мне всё равно дашь. Хорошо? — спросила Алиса.

– Но почему?

– Первое условие я пока выполнить просто не смогу. Иначе ты обязательно всё испортишь. Вот если бы ты был моим ровесником, я бы тебе обязательно всё рассказала и даже взяла бы с собой. А ты — взрослый и очень рассудительный. Значит, обязательно наделаешь глупостей, из-за которых пострадают многие люди, и я первая. Но обещаю, что я тебя не подведу и что непременно всё расскажу, как только станет можно.

– А второе?

– Что касается второго, ну сам подумай, если мне не только шапку, но и Гай-до по каждому случаю у тебя вот так выпрашивать придётся — могу ли я с этим согласиться? А потом, Гай-до — почти человек, у него есть свобода воли. Конечно, он подчинился бы Ирии, если бы она приказала ему следовать в музей, но по отношению к самому Гай-до это было бы несправедливо.

– Пожалуй, ты права. Только я сомневаюсь, чтобы у космических кораблей могла быть свобода воли.

– Приезжай к Ирии в гости — узнаешь. Ну, я пошла за шапкой?

– Не надо, не ходи. Её сейчас робот принесёт. Только осторожно! Не потеряй и не испорть! Это же ценнейший экспонат, единственный в Галактике. Без него наш музей смело можно закрывать.

– Преувеличиваешь! У тебя здесь настоящая сокровищница! — рассмеялась Алиса. — Но должна предупредить, что есть девять шансов из двадцати пяти на то, что я не смогу вернуть тебе шапку-невидимку.

– Это ещё что за фокусы?

– Я предупредила. Если не хочешь мне помочь — можешь забрать обратно. Но только она мне очень-очень нужна. Потом объясню. Пойми, дело очень серьёзное. Зря бы я не просила.

– Эх, жалко экспонат. Ладно, бери, конечно. Но уж постарайся, чтобы реализовались не девять шансов, а шестнадцать.

– Ты даже не представляешь, как я в этом заинтересована.

О каких шансах говорит Алиса — пока секрет. Не хочу огорчать читателя раньше времени. Узнаете этот секрет в главе “Четыре пятых”.

Несколько минут спустя Алиса взяла шапку, махнула рукой на прощание директору музея и приветливому роботу, принёсшему экспонат. Вошла в кабину и исчезла, оставив лишь лёгкий запах озона. Алиса улетела в прошлое.

“Что-то Алису тревожит, — подумал Верховцев. — Слишком уж она беззаботная. Не верю, как говорил в старину известный режиссёр Станиславский”.

Но решил пока не тревожить Алисиных родителей своими подозрениями.

Так Алиса снова оказалась в восьмидесятых годах двадцатого века по старому летосчислению.

Точную дату я не называю умышленно. Иначе вы обязательно залезете в машину времени и отправитесь в то время, чтобы с нею повидаться. А это грубое нарушение правил безопасности путешественников во времени.

Вы, быть может, спросите: а что это ещё за старое летосчисление?

Это то, о чём не знал Кир Булычёв.

Как известно, Алиса, по одним данным, живёт в двадцать первом веке, по другим — в двадцать втором.

Вообще-то жить в двух разных веках немудрено. Я родился в двадцатом веке, а теперь живу в двадцать первом. Но в Алисином случае всё гораздо сложнее. Дело в том, что через сто лет нумерация веков изменится: первый век станут называть нулевым, второй — первым, а двадцать второй, в конце которого живёт и учится в московской школе №20 юный биолог Алиса Селезнёва, — двадцать первым. Из-за этого начнётся невероятная путаница в фантастической литературе. Алиса, когда о себе читает, удивляется, как же всё можно было так запутать. Она даже сама иной раз не в состоянии понять, что из того, что о ней пишут, действительно случалось и когда.

В нашей повести, чтобы самим не запутаться, будем указывать номера веков по-старому, как это делаешь ты и как это делали твои прадедушка и прабабушка.

Я вам всё это рассказываю, чтобы вы не скучали, пока Алиса бежит из Серебряного Бора по направлению к Гоголевскому бульвару. Бежать ей долго: ведь Москва за две сотни лет так изменилась, что найти дорогу отнюдь не просто. Алиса не знает старинных названий улиц и переулков — многих из них в двадцать втором веке давно уже нет в помине.

Наконец Алиса, два раза чуть не заблудившись, выбежала на Бульварное кольцо. Она его никогда бы не узнала, если бы ей не случилось уже побывать в Юлькином времени — такими узкими и пыльными оказались московские бульвары.

Вскоре девочка очутилась у знакомого подъезда.

Здесь она не была два года — у Юльки же прошёл только один. Вернее, чуть больше. Пропавший миелофон разыскивался в апреле прошлого года по местному времени, а сейчас здесь конец мая. Деревья уже недели две-три как оделись листвой — ярко-зелёной, клейкой и боязливой: вдруг заморозок ударит?

В подъезде стоял неприятный запах. Тот же самый, как и два года назад, когда Алисе было одиннадцать лет. Тогда Юлька была старше Алисы на полгода, а сейчас, наоборот, на столько же младше. Вот такие чудеса случаются с путешественниками во времени.

Алиса поднялась по лестнице — лифт работал, но девочке было скучно его ждать, — и нажала на кнопку звонка.

Дверь никто не открыл.

Если бы ты была из двадцать второго века, то наверняка спросила бы меня, о каком звонке идёт речь. В будущем, если ты пришла в гости к своей подруге, ты просто откроешь дверь и войдёшь в просторную широкую прихожую. Там тебя встретит домработник и проведёт в одну из комнат. Он сообщит тебе, когда вернутся хозяева, вскипятит чаю и включит твой любимый мультик по телевизору. Про мультик электронный домработник спросит у твоего домашнего компьютера, подсоединённого, как и он, к всепланетной вычислительной сети Космонет через каналы гравитонной связи. Кто может знать больше о твоих вкусах и тайнах, чем твой компьютер?

Алиса большую часть жизни прожила в двадцать втором веке, а меньшую — в обществе Юльки, у которой есть ключ от своей квартиры. Так что в подобную ситуацию — очутиться перед закрытой на замок дверью — наша путешественница ещё ни разу в жизни не попадала.

Были случаи, и не раз, когда Алисе не удавалось открыть дверь изнутри. Так случалось, когда Алиса попадала в лапы врагов и они, враги, заточали девочку в темницы или застенки. Я, правда, не очень хорошо представляю себе, чем застенки отличаются от темниц, — не был, в отличие от Алисы, ни в тех, ни в других. Но это неважно.

Важно то, что в жизни Алисы не было ни одного случая, чтобы дверь не открывалась снаружи.

Алиса была озадачена.

Люди двадцать второго века не привыкли терять время на ожидание. Первой Алисиной мыслью было достать из кармана скафандра портативный электронный микроскоп и коробочку с альдебаранскими бабочками. Бабочки никак не могли научиться размножаться в условиях земной неволи. А поскольку живут они всего два месяца, а потом умирают от старости, с Альдебарана то и дело приходилось привозить новых бабочек для коллекции Космозо. Это дорого и неудобно, особенно если учесть, что бабочки очень плохо переносят космические перелёты.

Но тут Алисе пришла в голову мысль более умная. Сколько сейчас времени? Правильно. Одиннадцать. Юлька в школе, родители её на работе, бабушка, вероятно, уехала в гости. Что в этой ситуации следует сделать? Собрать кабину времени, забраться в неё и перелететь на четыре-пять часов вперёд.

Так Алиса и поступила.

...Юлька осторожно приоткрыла дверь, оставив запертой цепочку — так, чтобы посетитель, если он Юльке незнаком, не смог протиснуться внутрь. Приоткрыв, она выглянула в полумрак коридора. И увидела Алису.

А... Алиса? Ты? — произнесла опешившая девочка.

Но цепочку не открыла.

Юлька Грибкова хорошо помнила о способностях Крыса. И первое, что возникло у неё в памяти, когда она увидала свою подругу, — это Крыс, превратившийся в Колю Наумова.

Если вы ещё не знаете, кто такой Крыс, срочно отложите в сторону эту повесть и прочтите книгу Кира Булычёва “Сто лет тому вперёд”. Или посмотрите телефильм “Гостья из будущего”. Его продают на видеокассетах и на компьютерных дисках. Мне, например, больше нравится смотреть фильм на компьютере.

Если вы хотя бы с одним из этих произведений не познакомитесь, то дальше ничего не поймёте.

– Да, я. Привет, — будничным голосом сказала Алиса и потянула дверь на себя — цепочка ей была не видна. Дверь, конечно, не поддалась. — Ты чего дверь держишь?

– Это не я, это цепочка. Какое прозвище у нашего физкультурника?

– Илья Муромец.

– А, это ты, Алиса. Заходи. Я испугалась — вдруг это Крыс?

– А чего ему теперь тут делать? Он ушёл на пенсию! Сидит себе в секретном логове пиратов, играет с Весельчаком на барабанах. Изредка грабит корабли археологов. Те, которые доставляют в музеи памятники погибших цивилизаций. Но Громозеку никогда не трогает.

Юлька не знала, кто такой Громозека. Но расспрашивать не стала.

Прихожую Алиса не узнала. Обои были ободраны, тут и там белели пятна влажной шпаклёвки, на полу валялись куски фанеры, рулоны какой-то грязной бумаги и пустые банки из-под чего-то липкого и резко пахнущего. Через открытые двери можно было наблюдать схожую картину на кухне, в ванной комнате и в спальне Юлькиных родителей. Алиса сняла скафандр, сложила его в свой рюкзак и прошла вместе с подругой в комнату, где два года назад она прожила несколько памятных дней.

Здесь, в Юлькиной комнате, было уютнее. Не было странных, режущих запахов. На полу ничего не валялось. Но мебели было почему-то намного больше, чем тогда, и стояла она как попало.

И только теперь Юлька стала потихоньку соображать, что же произошло.

Алиса...

Самая большая тайна и самая дерзкая мечта Юлькиной жизни.

Когда-то, примерно месяц спустя после тех драматических событий, Юлька обнаружила у себя в почтовом ящике письмо, написанное неровными печатными буквами. Заканчивалось письмо подписью: Алиса. В письме было написано... впрочем, не стоит подглядывать через плечо. Это касается только их двоих.

Юлька тогда сначала расстроилась, потом вдруг рассердилась — она испугалась, что теперь, после письма, Алиса уж точно ушла из её жизни навсегда, — а потом решила: проще думать, что никакой Алисы не было, что всё это странная фантазия, небывалое стечение обстоятельств или даже хорошо подстроенный розыгрыш. Ей уже не казались удивительными и невероятными способности Алисы. Кто знает? Быть может, она владела гипнозом? Это же совсем не удивительно. И даже очень некрасиво. И никакая она не из будущего.

А миелофон — секретная разработка оборонного назначения, с помощью которой наши героические резиденты раскрывают коварные планы международных империалистических кругов. Вот эти империалистические круги за прибором и охотились. Никаких чудес. И никаких гостей из будущего. Ни пиратов, ни Алисы.

Почти так же — мы с вами скоро в этом убедимся — рассуждали Юлькины одноклассники, участники тех событий.

И всё же, сколько Юлька себя ни уговаривала, что ничего не было, — она Алисе верила. Не могла Юлька внять доводам своего разума, пытавшегося втиснуть те невероятные события в прокрустово ложе привычного мировоззрения. Вот я загнул! Теперь придётся объяснять. Прокруст — это такой древнегреческий бандит... а мировоззрение — это... э, нет, не буду объяснять. Долго и скучно. Посмотрите в энциклопедии, хорошо?

Вернёмся лучше к Юльке, которая, пока я всё это пишу, уже лужу слёз наплакала. Сидит на диване и рыдает. Алиса гладит её по спине и молчит... Видели бы вы Алису в этот момент!

Алиса не плачет. Алиса молчит.

Железная воля у Алисы. Тренированная у Алисы воля.

– Ты надолго?

Юлька выплакалась. Глаза были красными, щёки и волосы — мокрыми от слёз.

– Представляешь, на целый месяц! Я так рада!

В Юлькиных глазах возник испуг. Юлька почему-то Алисину радость не разделяла.

– А у нас ремонт, — сказала Юлька.

Алиса не поняла.

– Ну и что?

– И где мы с тобой будем спать? На моей постели сейчас спят родители, а я ложусь рядом, на раскладушке.

– Я могу лечь на кухне.

– Как на кухне? Там не на что лечь.

– На пол. А что?

– Нет, у нас так не принято. — Юлька споткнулась на страшном слове “у нас”. И тогда, год назад, и сейчас это слово вдруг неожиданно возникало в диалогах двух девочек подобно непреодолимой невидимой преграде между двумя мирами. Мирами, которым никогда не понять друг друга. — У нас, если приехал гость, надо, чтобы он спал по-человечески. А не на кухне.

– Ну а если по-человечески негде?

– Тогда... — Юлька растерялась. Ну не говорить же Алисе, что тогда гостей обычно просто выгоняют? И вообще, о том, что ты едешь в гости, надо сообщать заранее.

Нет, Юлька понимала, что Алиса наверное не могла ничего сообщить заранее. Но представьте себя на Юлькином месте. Что бы вы сказали?

Вот и Юлька перевела разговор на другую тему.

– Расскажи лучше, как ты здесь оказалась.

– Погоди, Юль, ты так мне и не ответила. Можно на кухне спать или нельзя?

– Нет, ни в коем случае.

– А где можно?

– Не знаю... Вот вернётся отец — он что-нибудь придумает. — С отцом Юльки Алиса, как известно, незнакома. Значит, предстоит познакомиться. — Ну, ты рассказывай скорее, — продолжила Юлька.

– А что рассказывать?

И тут Алиса задумалась.

А зачем она вообще сюда летела? Какова цель её визита? Навестить подругу? Вот, навестила. Можно собираться и улетать. Зачем быть обузой Юльке и её родителям, которые, очевидно, очень заняты на работе, а после работы занимаются ремонтом? В древности, в двадцатом веке, ремонт был бедствием, равносильным небольшому пожару. А капитальный ремонт — даже большому пожару. Ремонт в Юлькиной квартире был не капитальным, а косметическим, но Алисе-то какая разница? Ей, оказывается, жить негде.

Кому и зачем она тут нужна?

– Юля, ну ты объясни, почему мне нельзя лечь на полу на кухне?

– Потому что там сквозняк и ты простудишься.

– Я же не простужаюсь. Ты что, забыла?

– А ты, кстати, мне вакцину от простуды привезла? Ты же обещала!

– Нет, не привезла. Понимаешь...

Разговор не клеился. Алиса вдруг оказалась Юльке в тягость. Ещё уроки надо делать, ужин родителям готовить — а тут сиди и развлекай неожиданную гостью. Из будущего. Ещё непонятно, из будущего или нет.

Вдруг Юльке пришла в голову идея, как разрядить неловкость.

– Вот я глупая! Надо же ребятам позвонить! Сказать, что ты приехала! Ты не представляешь, как они будут рады!

“Вот и нашла Юлька способ от меня отделаться. Молодец”, — похвалила её про себя Алиса.

Похвала была искренней. Алисе тоже становилось неловко — чувство, совершенно незнакомое людям двадцать второго века. Им и в голову не придёт огорчаться из-за того, что гость приехал, а его негде уложить спать. Где захочет — там и уляжется. Нигде не захочет — вернётся к себе. Не нужно выдумывать проблемы, которых нет.

Но в древнем обществе двадцатого века люди достигли вершины этого нелепого искусства — создавать себе всевозможные проблемы и потом на них жаловаться.

В двадцатом веке учёные и инженеры уже придумали почти все технологии, которые двести лет спустя сделают жизнь намного более спокойной и счастливой. Не было пустяка — гравитационных двигателей и машины времени. Ну, и ещё некоторых несущественных мелочей. Только люди, вместо того чтобы использовать эти технологии себе во благо, создавали друг другу проблемы, решая которые, можно было получать барыши или продвигаться по службе.

Я не очень понимаю, что такое продвижение по службе, поэтому и вам не могу объяснить.

Пока мы с вами обсуждаем нравы двадцатого века и тем самым обижаем обитателей этой эпохи — а это с нашей стороны, безусловно, не очень хорошо: ведь они же не виноваты, что они такие, подобно тому, как тараканы не виноваты, что они тараканы, — или я не прав? — пока мы всё это обсуждаем, Юлька успела позвонить Коле Наумову.

Привожу стенограмму разговора. Хотя никто не вёл стенограмму.

– Привет, Коль. Как дела?

“Зачем спрашивать, как у Кольки дела? — с раздражением подумала Алиса. — Неужели нельзя просто сказать: Алиса, мол, приехала”.

Очевидно, нельзя. У каждой эпохи — свои нравы.

– Привет. Чего тебе?

– Алгебру уже сделал?

Алиса заскучала. Она встала и пошла в коридор — достать из рюкзака скафандр, а из кармана скафандра —микроскоп. И вплотную заняться генами альдебаранских бабочек.

– Ты куда? — отвлеклась от телефона Юлька.

– Достану одну вещь из рюкзака. Или у вас и для этого нужно соблюсти какой-нибудь ритуал? — Алиса поджала губу. Она рассердилась на Юльку. И не собиралась это скрывать.

В будущем, если ты скрываешь свои чувства, это будет считаться лицемерием. И с тобой не будут дружить. Пока не перевоспитаешься. Если уж ты почему-то подумала о человеке плохо — думай плохо в открытую, а не держи камень за пазухой.

Замечу в скобках, что не права в этой истории всё-таки не Юлька. Веди себя, Алиса, по правилам той эпохи, куда прилетела. Но мои симпатии всё же на стороне девочки из будущего. Сам не могу понять, почему.

– Нет, ты подожди. Я сейчас с Колькой поговорю.

– Прости, а почему я должна ждать?

– Слушай, ты превратилась в невыносимую задаваку. Сама пришла ко мне в гости, да ещё и хамишь.

Тут Алисе, согласно законам жанра, следовало бы развернуться и уйти, хлопнув дверью. И никогда сюда больше. Ни ногой.

Но не забывайте, что Алиса — девочка из будущего. Там, в будущем, люди добрее и сердечнее.

Алисино раздражение словно рукой сняло. На её лице на секунду отразилась жалость к подруге — и вдруг Алиса улыбнулась. Вы представили? То-то.

Она улыбалась и молчала.

Алиса всегда улыбается и молчит, когда боль становится невыносимой.

Алиса-то её вынесет, она сильная. А вот мы с вами... я не знаю.

Алиса! Как ты рвалась в двадцатый век! Сколько слёз ты не пролила потому лишь, что плакать нельзя? Сколько раз тебе снились твои друзья из прошлого! Как ты мечтала об этой встрече! Как ты вновь и вновь переживала её в своём воображении, тысячу раз прокручивая каждую деталь? Вот она, Юлька. Зарёванная, мокрая от счастливых слёз встречи — несчастная и злая. Будто Алиса виновата.

Алиса виновата. В Юлькином времени в гости без приглашения не ходят. А в чужой эпохе, как и в чужой стране, нужно вести себя так, как принято у хозяев.

Да, у Алисы приглашение было. Но даже если приглашение есть, в гости всё равно лучше не ходить. Ты усложнишь жизнь хозяевам.

Ходить в гости нужно только в том случае, если тебе от хозяев что-то надо. Но и в этом случае ты сначала должна провести долгие переговоры о времени и других обстоятельствах своего визита. И обязательно принести какой-нибудь глупый подарок. Чаще всего это бутылка вонючего прокисшего виноградного сока или ещё более противной жидкости, состоящей из воды, извёстки, сивушных масел и этанола. Добывают эту жидкость перегонкой продуктов брожения и гниения.

Честное слово! Если вы читаете эту повесть в двадцать втором веке — я вам клянусь, что и в двадцатом, и в двадцать первом люди дарили друг другу такую гадость. И вовсе не для того, чтобы друг друга отравить. Наоборот! Если ты придёшь в гости без подобного напитка, хозяева решат, что ты по меньшей мере плохо воспитана.

Так что если вы окажетесь в той эпохе, о которой я вам пишу, вы обязательно методом длительной и осторожной тренировки, подчас рискуя отравиться, должны выработать иммунитет к подобным несъедобностям. Иначе вас не поймут. И никто с вами не будет дружить. Что интересно: пока я сам не побывал в будущем, мне эти обычаи странными не казались...

Да, чуть не забыл. К счастью, для детей правила посещения своих друзей немного проще. Детям пить всякую гадость считается не только необязательным, но даже предосудительным. И на том спасибо.

Юлькин голос звучал в ушах Алисы, но слов она не разбирала.

Что-то не получилась у меня стенограмма телефонного разговора. Ну и не надо. Всё из-за Алисы — это она прослушала.

Как оказалось, алгебру Колька ещё не сделал. Когда Юлька наконец сообщила ему о возвращении Алисы, он ответил, что его не надо разыгрывать, что сегодня не первое апреля, что у него вообще плохое настроение, потому что щека распухла и надо идти к зубному. И повесил трубку.

Даже не обернувшись в сторону Алисы, Юлька хлопнула по рычагу телефона и набрала номер Садовского. Садовский — хороший парень, добродушный. Он выручит.

Но Садовского дома не оказалось. Трубку взял старший брат Коли — Юлька еле от него отделалась. Вам известно, что Коля Садовский — фантазёр? Тогда вы можете представить себе его старшего брата! Особенно если учесть, что младший-то не слишком разговорчив, пока его не попросят что-нибудь рассказать, а вот старший — болтун, каких мало.

Сулима оказался дома, но ни о какой Алисе и слышать не захотел.

– Слушай, Юль, не грузи меня, а? Я побежал на олимпиаду по физике. Алиску займи пока чем-нибудь. Потом разберёмся.

Алиса тем временем совсем забыла о том, что происходит вокруг. Она уселась на корточках в уголке между журнальным столиком и платяным шкафом, положив на коленки микроскоп, и невидимыми манипуляторами вырезала, переставляла, комбинировала цепочки нуклеиновых кислот в молекуле ДНК. У неё возникла мысль, что в крылышки альдебаранских бабочек в условиях земной тяжести поступает меньше крови, что в конечном счёте препятствует нормальному выведению потомства. Через несколько десятков минут окажется, что мысль неверная, но пока что Алиса сидит себе на корточках и переставляет генные цепочки. В двадцатом веке сказали бы: как сиротка. В двадцать втором ничего бы не сказали, поскольку сироток никто не будет держать в углу — они будут играть или работать вместе с остальными ребятами, — а каждый ребёнок получит, наконец, право сидеть на корточках там, где захочет, если у него возникла идея и её надо проверить.

Юлька сделала ещё несколько безуспешных звонков.

Стена непонимания и безразличия выросла между Алисой и её друзьями, — так, наверное, должно быть написано в этом месте. Я напишу по-другому, проще: никому тут Алиса не была нужна.

Дети сами не знали, что им нужно. Игрушка им была нужна, вот что. Одно дело — поиграть в Алису и пиратов. Это интересно. Ради этого можно перенести известные неудобства и даже пытки. А другое дело — когда вот она, Алиса, здесь, — а играть не во что. Алиса как Алиса. Ради чего менять свои планы и жертвовать призовыми местами на олимпиаде по физике?

– Что ты уселась там как сирота? — спросила Юлька Алису. Вот и прозвучало то самое слово — почти ругательное в устах детей двадцатого века. — Пойдём на кухню. Я чай поставлю.

– Ставь, а я тут посижу. У меня опыт.

Юлька поджала губу — теперь она разозлилась — и отправилась на кухню одна. Там она кое-как умылась в мойке для посуды (в ванной комнате раковину сняли, чтобы не мешала класть на стену кафель) и поставила чай. “Вот ещё, опыт у неё. Фифа какая. Опыты важнее подруги”.

Юль, а Юль? А ты сама-то с Алисой по-дружески поступаешь?

Но Юля не слышит. Она чай готовит.

И Алиса не слышит. Она занята бабочкиными генами. И тревожит её сейчас мысль не о Юльке вовсе, а совсем о другом. Ведь если Алиса модифицирует гены альдебаранских бабочек, если всё получится и бабочки станут размножаться успешно... они уже не будут альдебаранскими бабочками. Это будут другие существа. На Альдебаране таких нет. Ну и зачем космическому зоопарку неальдебаранские бабочки, даже если они умеют размножаться при силе тяжести 1g?

Алиса отложила микроскоп в сторону и пошла помогать Юльке.

– Юль, милая, иди делать уроки, а я пока твоим ужин приготовлю. Ты только покажи, где что. Угу?

Юля проинструктировала Алису насчёт содержимого холодильника и шкафов с посудой — и покорно поплелась к своим учебникам. Настроение у неё было отвратительное.

Быстро состряпав ужин, Алиса тихонько подошла к подруге, положила ей руку на плечо. Та вздрогнула. Алиса приблизила к лицу подруги своё лицо. Та опять ревела.

Алиса всё поняла. Да и что тут можно было не понять?

– Слушай, Юлька. Мы сделаем так. К двенадцати твои родители заснут?

– Да. Им утром рано вставать.

– В двенадцать ноль ноль ты подойдёшь к двери и откроешь её. Я войду и улягусь на кухне. Ты обо мне не беспокойся. И оставь свои дурацкие нормы и приличия. Есть вещи поважнее. На улице мне оставаться нежелательно. Ребёнок на улице ночью — ты же знаешь, какая сейчас у вас обстановка?

– Какая? Ты о чём?

– Но ведь у вас отлавливают детей, если они окажутся ночью без родителей на улице.

– Что значит отлавливают? Их в крайнем случае задерживают и отправляют домой.

– А меня куда отправят?

– А, ну да.

– Вот видишь! А скандалов я не хочу. Я, конечно, могу удрать, спрятаться, но предпочла бы с комфортом поспать на полу у тебя на кухне. Перед подъёмом родителей я проснусь, разбужу тебя, и ты меня выпустишь на улицу. Я с тобой схожу в школу, повидаюсь с ребятами, с учителями, а потом вернёмся к тебе.

– А что я тебе постелю на кухне?

– Да ничего не надо мне стелить. Я и так высплюсь. Мне не привыкать. Я даже на планете Пять-четыре умудрилась выспаться.

– А что это за планета?

И подруги наконец-то от души поговорили. Алиса рассказала Юльке о планете Пять-четыре, о Гай-до, о гибели Дикодима, о том, как стала принцессой. Подруга не поверила... ну и не надо. А Юлька поведала Алисе о том, что за ней ухаживает один мальчик из девятого класса — абсолютно никчёмный тип. Но хороший.

Потом Алиса пообедала и исчезла. Она забралась в кабину времени и перелетела в полночь, чтобы не тратить времени на ожидание.

Всё прошло по плану. Алиса прошмыгнула на кухню и ласково, но твёрдо выпроводила Юльку спать. Потом выключила свет.

От переживаний Юлька долго не могла... проснуться. В сон она провалилась моментально. Она же ещё ребёнок. Растущий организм побеждает огорчения. Ему нужен нормальный, здоровый отдых.

Просыпалась Юлька долго. Но всё же проснулась, заставила себя подняться с постели. За окном светало. Она тихонько достала откуда-то мягкий плед и прошмыгнула на кухню.

Алиса спала, свернувшись клубочком, на кухонном столе. Как котёнок. Подложив ладонь под щёку. Она не боялась проспать: встроенный в девочку биочип должен был разбудить её ровно в 5:30, согласно заданной ему программе. Спала она спокойно и глубоко, будто у себя дома в мягкой постели. И улыбалась во сне. Что-то ей снится, этой девочке — девочке, которая знает, что Третьей мировой войны не будет? Девочке, которой жестокие законы хронофизики запрещают поделиться этой тайной с подругой — той, что стоит сейчас у её жёсткой, неуютной постели и опять ревёт от стыда и обиды на весь этот глупый мир!

Укрыв Алису — та тут же вытянулась и, не просыпаясь, подложила край пледа под себя — так мягче, — Юлька вернулась в свою комнату, поплакала ещё минутку — и уснула.

Она не заметила, что по пути в свою комнату задела шпатель, прислонённый к стенке.

Шпатель не упал.

Но в конце концов минут через пять всё-таки упал. И Юлькин отец проснулся.

Несколько минут он ворочался в постели, проклиная затянувшийся ремонт и пытаясь заснуть. Потом понял, что хочет пить, и отправился к холодильнику за соком.

Холодильник, как легко догадаться, стоит на кухне. А на кухне спит Алиса.

Услышав сквозь сон шаги отца, Юлька подскочила как ужаленная. Обогнав его, она встала на пути и срывающимся шёпотом проговорила:

– Ты... ты куда?

– Пить хочу, — ответил отец, зевая. — А ты чего вскочила?

– Папа, иди ложись, я сейчас принесу тебе попить.

– Что с тобой, дочь? — отец включил свет в коридоре. — На тебе лица нет. Отойди с дороги.

– Папочка, милый, умоляю тебя, не ходи на кухню. Пожалуйста, не ходи! Не надо, я прошу, ну вернись, пожалуйста. Я тебе лучше потом всё объясню.

– Что ты там ещё натворила? — совершенно проснувшийся отец, отстранив Юльку, распахнул кухонную дверь и включил свет.

Алиса не проснулась. За полную событий жизнь ей случалось спать и при более резких перепадах освещения. Она только плотнее сомкнула глаза, а губы сложились в мимолётную недовольную гримасу.

Минуты две стояла полная тишина.

Потом отец тихонько сказал:

– Так вот она какая, Алиса Селезнёва...

Выключил свет. Помолчав ещё минуты две, добавил:

– Ладно, пусть спит. Ничего ей не говори.

Напиться он забыл.

Когда отец и дочь укладывались в свои постели, он сказал ей:

– А ты будешь наказана. Поняла, за что?

– Я бы на твоём месте меня убила.

Разумеется, Юлька год назад рассказывала отцу ту историю. Разумеется, отец не поверил. Он и теперь не верил, что Алиса из будущего. Но увидев девочку, безмятежно спящую на кухонном столе, он, во-первых, сразу понял, что, кроме загадочной Алисы, этой девочке быть некем, а во-вторых, решил, что утро вечера мудренее. Завтра разберёмся, кто такая Алиса на самом деле.

Но утром никакой Алисы на столе, понятно, не оказалось. Только плед, аккуратно сложенный на табурете.

Отцу надо было идти на работу, Юлька ещё спала, и выяснение обстоятельств таинственного появления таинственной Алисы пришлось отложить на вечер.

Алиса встречала Юльку у школы, как договорились. Никем не замеченные, девочки стояли в коридоре и тихонько болтали. Но вот раздался звонок, дети ринулись в классы, блестящие свежевымытыми досками. Алису опять никто не заметил в суете.

Начался урок истории. Валентину Петровну, учительницу истории, Алиса не знала. В прошлом году этот предмет преподавал Валентин Филиппович Корольков по прозвищу Лысяк. Валентина Петровна, окинув класс взглядом, сразу заметила Алису, тихо сидевшую на предпоследней парте, за спинами Юльки и её соседа Бори.

– У нас в классе новенькая? — спросила Валентина.

Тут все взоры обратились на Алису.

Ничто не нарушило тишину в классе. Валентина — дама строгая, при ней лучше не давать волю эмоциям. Ребята и девчонки так и сидели, разинув рты.

Девочка встала и сказала:

– Нет, я не новенькая. Год назад я четыре дня училась в этой школе, а теперь пришла в гости.

– А почему ты пропускаешь занятия в своей школе? Учебный год ещё не кончился.

– Я не пропускаю занятия. Сегодня я в своей школе уже была, даже задания на следующую неделю почти все сделала. Кроме астронавигации. Она такая скучная!

– Как тебя зовут?

– Алиса. Алиса Селезнёва.

– Да, помнится, мне рассказывали про Алису Селезнёву. Ты в прошлом году в шахматы выиграла у гроссмейстера.

– Да, это была я.

– С твоей стороны, конечно, очень хорошо, что ты приехала погостить к ребятам. Но я попрошу тебя выйти из класса. Во время урока посторонним в классе находиться не разрешается.

– А я не посторонняя.

– Алиса, извини, но твои успехи в шахматах не дают тебе права вести себя подобным образом. Немедленно выйди из класса.

– Ну почему?

– Потому что уже пять минут идёт урок, а я с тобой объясняюсь.

– Не объясняйтесь! Ведите себе урок, я не собираюсь вам мешать.

– Немедленно освободи класс.

– Зачем? Разве здесь тесно?

– Достаточно того, что ты не в школьной форме. Я сказала — вон!

Последние слова были сказаны тихо, почти шёпотом.

Алиса стояла у парты — она помнила, что в Юлькином времени, если к тебе обращается учитель, следует вставать, — и думала, как поступить. С одной стороны, логично выполнить требование учительницы и уйти. С другой, её ещё никто никогда так не оскорблял. Даже пираты. От тех она слышала фразочки погрубее, но у них были на то вполне понятные причины. А сейчас ничего не понятно. “Какое-то странное упрямство, — думала Алиса. — Ни разу не оказывалась в более глупой ситуации”.

Так она простояла несколько секунд. Валентина начала было урок, но потом вновь обернулась к Алисе и сказала:

– Ну что, так и будешь стоять? Давай, давай отсюда. Пошевеливайся. Не дожидайся, когда тебя выведут.

И тут в голове Алисы созрела каверза.

– Я уйду. Одну минуту.

Прежде чем Валентина успела что-либо произнести, девочка достала из рюкзака скафандр, надела его, мгновенно собрала кабину времени, нырнула в неё — и исчезла. В классе раздался лёгкий хлопок: воздух заполнил пустоту, оставленную кабиной. Запахло озоном и пылью, поднятой небольшим вихрем, завертевшимся на месте, где только что стояла девочка из будущего.

Алиса перенеслась всего на 35 минут вперёд.

За несколько минут до конца практически сорванного Алисой урока — её расчёт был точен, усмирить детей, обсуждавших её эффектное исчезновение, Валентина так и не смогла — кабина вновь появилась на том же месте, где она недавно исчезла. Из кабины вышла Алиса, сложила её, сняла скафандр, аккуратно уложила всё в рюкзак и уселась за парту. Удовлетворённая, она наблюдала последствия своей маленькой мести: гудящий как улей класс, красная от гнева, взбешённая учительница, сконцентрировавшая всю свою волю на том, чтобы не перейти на крик и говорить, как прежде, тихо, убедительно и грозно.

– Извините, чуть-чуть промахнулась мимо конца урока, — невинно улыбаясь, произнесла нежданная гостья. — Я вам не помешала?

Валентина Петровна развернулась и вышла из класса вон, даже не вспомнив о домашнем задании.

Не надейтесь. Класс без задания не останется. Валентина Петровна — человек ответственный. Она придёт в седьмой “Б” в конце следующего урока — географии — и задание даст. Не запамятует.

Нервы у Валентины Петровны в полном порядке. Происшествие в классе нисколько её не удивило — она сочла его за обыкновенный фокус, профессионализму исполнения которого, тем не менее, мысленно отдала должное. А вот настроение было испорчено на весь день. Это в полной мере испытали на себе ученики двух девятых и десятого классов, у которых в этот день Валентина Петровна тоже вела уроки.

...Дети осторожно, с какой-то молчаливой опаской, обступали Алису.

Быть может, вас это удивит, но смелее других оказался Фимка.

– Алиска! Миелофон с собой? А то у нас завтра контрольная по физике, а я ни бум-бум! Да, привет, а то забыл поздороваться.

– Привет. А где Коля?

– Герасимов? У него флюс. После обеда пойдёт к зубному. Будут драть.

– Кого драть?

– Зуб.

– Что значит “драть зуб”?

– Ну, выдернут — и всего дел. Тебе что, никогда зубы не дёргали?

– Нет, у нас вообще телесных наказаний не бывает.

– Ты что, глупая или издеваешься? У Кольки флюс. Значит, надо выдернуть зуб. Иначе будет воспаление, и он умрёт.

– Шаманство какое-то. Флюс — это воспаление надкостницы, что ли? Это элементарно лечится. Простой стимуляцией иммунной системы. Плюс антидот, чтобы организм не отравлять продуктами распада тканей, ускоритель обмена веществ и жаропонижающее. В крайнем случае, при сильном жаре, — робота-сорбента внутривенно.

– Это ты ему рассказывай. Флюс у него, а не у меня.

– Побежали!

– Никуда я не побегу. У нас сейчас физика, а завтра по ней контрольная. Ты же миелофон не взяла?

– Я в гости летела, а не на работу. Зачем он мне тут нужен? Его можно использовать только в научных целях. А я здесь планирую заниматься спариванием альдебаранской моли. Она в земном гравитационном поле отказывается размножаться. Пока что эта проблема нерешённая, а у меня есть кое-какие идеи. Ладно, я побежала, мне некогда.

Вы, несомненно, помните (а уж Алиса тем более помнит), что Наумов — сосед Николая Николаевича. Колин сосед, как и я, — внештатный сотрудник Московского института времени. Только я координатор проекта “Связь времён” — теперь уже бывший, — а он дежурный по станции времени, располагающейся прямо в его квартире.

Так Алиса и убежала, не пообщавшись толком со своими друзьями. Нелепая встреча с бывшими одноклассниками закончилась. Гостья из будущего унеслась спасать Колькин зуб.

Алиса по привычке замерла перед знакомой дверью в ожидании, что та откроется. Но это вам не двадцать второй век — дверь не открылась. Пришлось звонить.

Несчастный и больной, Колька подошёл к двери и произнёс:

– Дома никого нет.

Он не ждал гостей. А у родителей свои ключи. Скоро они придут, и надо будет идти на эшафот. Жестокий палач — стоматолог-хирург — приступит к страшной процедуре.

Колькин ответ озадачил Алису. Если дома никого нет — кто отвечает? Ведь домработников, точнее, домроботников, у них ещё нет.

Она ещё раз позвонила.

– Вы, наверное, ошиблись адресом.

– Коля, это я, Алиса. Тебе вчера обо мне Юлька говорила.

– Ну и что?

– У тебя флюс?

– А ты откуда знаешь?

– Ефим рассказал.

– Ну и что?

– Ну так давай я тебе его вылечу. Фимка вообще наговорил, что тебе должны из-за этого пустяка зуб вырвать. Такие шуточки над больным товарищем совершенно неуместны. И вообще, долго мы будем через дверь разговаривать?

Колька открыл.

Алиса грустно улыбалась, глядя на распухшую щёку своего друга.

– Ну что, больной, открывай рот. Лечить будем.

– Стоп. А ты откуда знаешь, как лечить флюс? Ведь в ваше время флюсов не бывает.

– В наше время флюсы иногда бывают у животных. А любой школьник должен уметь оказать первую помощь.

Я не буду вам подробно описывать, какие препараты и устройства нашлись в Алисиной аптечке. Скажу только, что через полчаса боль прошла, а опухоль заметно уменьшилась.

– Всё. Можешь идти в школу. И объясни Фиме: нехорошо говорить о своих друзьях, что у них будут вырывать зуб.

– Но ведь его на самом деле пришлось бы вырывать.

– Ну вот! Поправился — и сразу насмешничать. Нельзя смеяться над врачами. Они у вас, конечно, не подарок, медицины не знают, но очень стараются помочь. Мы же с тобой не в эпохе Петра I? Тогда никто попросту не знал других способов лечения зубов.

– Алиса, ты шутишь или серьёзно? Если бы не ты, через пару часов у меня стало бы на один зуб меньше.

– Но зачем? Это же очень больно. И совсем не нужно.

– Нет, не больно. Делают укол новокаина. Но всё равно неприятно. И страшно. А нужно или нет — врачам виднее. Врач лучше знает, как нас лечить.

У Алисы мурашки побежали по коже. Она представила себе, как мрачный человек в кожаном фартуке поверх белого халата окровавленными щипцами выковыривает больной зуб из Колькиной челюсти. Хрустят кости... Пытки ещё можно вытерпеть. Но представить под пытками своего товарища... нет, только не это.

– И много у вас в классе таких инвалидов по вине медицины? Тех, у кого вырвали коренные зубы?

– Да у твоей Юльки верхней шестёрки нет.

– Тоже флюс?

– Нет, пульпит.

– Теперь ясно, почему ваши эскулапы за целую неделю не догадались, что не было у меня никакой амнезии. Они просто некомпетентны. А ещё я поняла, почему ты не испугался пыток космических пиратов.

– Если б я тогда знал, что ты с ними заодно, я бы ни за что не стал ввязываться. А наша медицина, между прочим, самая передовая в мире.

Смешно было слышать эту фразу от мальчишки, чей зуб только что спасён Алисой от лечения методами самой передовой в мире медицины.

Чувство юмора у Алисы отличное. Но есть шутки умные и смешные, а есть глупые и обидные. Алиса Колину шутку отнесла ко второй категории. Представили себе, как она на него посмотрела?!

Правильно. Как на Весельчака У. Тогда, в больнице.

– И нечего на меня так смотреть. Мне надо было сразу догадаться, что ты вовсе не из будущего.

– А откуда же? Из прошлого? Или с Луны свалилась?

– Об этом ты лучше знаешь. Наша версия — что весь этот спектакль был подстроен агентами иностранной разведки, чтобы завладеть ценным прибором оборонного назначения.

– Каким? — Алиса совсем растерялась. Коля был серьёзен, как прокурор.

– Миелофоном, конечно. Даже ребёнку понятно: если у нашего разведчика есть такой прибор, то у врагов никаких военных тайн не останется.

– У каких врагов, помилуй? Сейчас же нет войны.

– Не мне тебе рассказывать, что войны нет только потому, что советские силы ядерного сдерживания находятся в постоянной боевой готовности. Стоит только американцам...

Алиса начала постепенно вспоминать те немногие сведения о холодной войне, которые были ей известны из школьного курса истории. Вот она и столкнулась въявь с тем, во что с таким трудом будет вериться два века спустя. И как эта грустная реальность нашего с вами недавнего прошлого обошла Алису стороной в прошлый раз?

Нет, газеты, конечно, она в больнице читала. Но одно дело — прочесть в газете о напряжённости, о гонке вооружений, о сложных переговорах по поводу запрета ядерных испытаний. Совсем другое — услышать слово “враги” от твоего одноклассника. В адрес целого народа, одного из самых трудолюбивых на планете.

– Коля, постой. А как же твоё собственное путешествие в будущее?

– С вашими-то возможностями! Элементарный гипноз.

Я Колю понимаю. Когда я был в будущем, я тоже подумал, что меня попросту загипнотизировали, а никакого будущего нет. Ведь оно ещё не наступило — откуда же ему взяться? И до сих пор так думаю. Так что Колю я полностью поддерживаю и готов согласиться, что нас — и меня, и его — просто загипнотизировали. Вот и всё. И никакого Института времени, внештатным сотрудником которого я работал, в природе не существует.

Только непонятно, кто и зачем нас гипнотизировал.

А ещё непонятно, почему то в гипнотическом сне, то в фантазиях и мечтах тысяч мальчишек и девчонок, а иной раз и взрослых возникает одна и та же девочка с огромными голубыми глазами. В этих глазах — сочувствие. Ведь нам ещё столько надо пройти! И восхищение. Ведь мы жили в такое непростое время — и не сломались. И признательность. Ведь это мы построили ей тот светлый мир, в котором будет жить она и который никогда не увидим наяву мы. А если увидим, то не поверим.

– А зачем нам это было нужно?

– Вот ты и проговорилась. — Коля сразу погрустнел. Ему не очень хотелось верить в собственную версию. “Кто только придумал эту чушь? Фима? С него станется”. — Сама всё знаешь. Чтобы замести следы и поставить в тупик наших контрразведчиков.

Алиса не знала, плакать или смеяться. Не прошло и суток, как она вновь в этом странном мире, а он предстал перед ней совсем иным, чем год назад. Что с ними произошло? Почему они так изменились? Неужели они и были такими? Или Алиса ошиблась в выборе координат Шклярского, попав в совсем другой мир? Нет, не могла Алиса ошибиться.

Ничего Алиса не понимала. Я тоже мало что понял. То есть я, конечно, понял, что взрослым очень не хотелось терять авторитет всезнаек. Не могли они сознаться, что их взрослая наука не в силах объяснить появление в Москве в середине 80-х годов девочки из будущего, разыскивающей потерянный прибор. И ради того, чтобы сохранить свой авторитет, — авторитет в переводе означает власть, — они помогли детям... хм... догадаться, что Алиса — обыкновенная наймитка зарубежных спецслужб. Короче, враг.

Потом другие взрослые снимут фильм, в котором Алиса снова станет девочкой из будущего. Чтобы всем было понятно: это всего лишь фантастика. Сказка. Чтобы не осталось места сомнениям.

Но что-то не сработает у взрослых. И дети всё равно поймут, что Алиса настоящая, а не придуманная. Так одиннадцатилетняя девочка станет вестницей грядущего, которое обязательно наступит.

– А кто же тогда пираты? — спросила Алиса своего пациента.

– Как кто? Твои сообщники. И Николай Николаевич тоже. Если бы не они, разве бы я отдал прибор в руки врагов? Собственными руками? Разве бы не помог контрразведчикам? — Колька был искренне огорчён. — Эх, попался на удочку, как маленький ребёнок. Под гипнозом выкрал прибор и отдал его вам. Теперь нам крышка. Лет через пять-десять от Советского Союза камня на камне не останется — вот увидишь. Кто виноват? Коля Наумов. Политически незрелый школьник, поверивший в чудеса и облапошенный горсткой шпионов.

Для Коли гибель страны, в которой он жил, была всего лишь предположением, в справедливости которого он сам себя убедил. Для Алисы эта мрачная история — факт из школьного учебника. Факт, стоящий в одном ряду с объединением Германии и чеченской войной.

Вот почему Алиса не сразу нашлась что сказать. Ведь Колька почти угадал. Не угадал только причины.

– И вот теперь эта опасная шпионка вновь явилась к тебе. С повинной, очевидно. Сдаваться. Так?! — наконец произнесла Алиса. В буре новых для неё чувств доминировало одно: возмущение. Девочка уже не сомневалась, что Коля на самом деле думает именно то, что говорит. Не шутит.

“Но как можно? Неужели так бывает? Ведь он для меня... а тут... Или это не он? А вдруг это кто-нибудь из приспешников Охижутика?”

Колька что-то доказывал Алисе, в чём-то её уличал, чего-то требовал... Алиса не слышала.

Да, Алиса, ты бывала в разных передрягах, но всё равно ты ребёнок. Как ты не могла предвидеть, что за тобой, быть может, будут наблюдать? Что даже Крыс, твой верный и злейший спутник на страницах книг Булычёва, может быть заодно с компьютерными пиратами. Что у Крыса есть опыт действий на Земле двадцатого века. Почему ты, Алиса, не подумала об этом, когда улетала в гости к своей подруге? Ты опять привела за собой хвост. Ничему ты не научилась.

Так ругала себя Алиса, не слыша бушующего Кольку. А тот, похоже, окончательно убедился в своей правоте. Ведь Алиса молчит!

Алиса молчит, когда ей плохо. Молчит, когда рыдание подступает к горлу. Закусывает губу и молчит. Не плачет. Железная воля у Алисы.

Не зря Колькина гостья обвиняет себя в непредусмотрительности. Она почти ничего не знает об Охижутике — тот и в самом деле может быть связан с обитателями Секретного логова пиратов, давними Алисиными врагами Крысом с планеты Крокрыс и Весельчаком У, потомком жителей Земли.

К счастью, на самом деле никто за ней не наблюдает. Ни один из компьютерных пиратов и их сообщников за Алисой в Юлькино время не последовал. Если вы ещё не догадались, почему, я вам потом расскажу. В конце следующей главы.

Пока Колька непонятно зачем доказывал Алисе, что она, вне всякого сомнения, американская шпионка, девочка поняла: нет, он не Крыс. И не какой-нибудь другой пират.

Она сообразила: даже если Крыс догадается изобразить флюс, он не сможет воспроизвести все его симптомы, а тем более аллергические реакции на лекарства; не знает он, как проходит процесс выздоровления, какие бывают температура, давление, пульс и реакция окисления эритроцитов у выздоравливающего. Короче, Алиса поняла, что Коля — это Коля. Только очень дикий. Тот самый, который когда-то испортил скамейку в Космозо. Имея подобную психологию, немудрено додуматься даже до такого. Что девочка, которую ты был готов грудью заслонить от луча пиратского бластера, девочка, оставившая в твоей душе неизгладимый след, — что эта девочка — бандитка и шпионка.

Так проще. И понятнее. Так всегда бывает. Если что-то кажется тебе хорошим и светлым, оно в двадцатом веке обязательно оказывается подлой ловушкой. Или в лучшем случае нелепой случайностью.

Итак, Алиса молчит. И думает: “Коля настоящий. Только это не значит, что пиратов здесь нет. Надо быть осторожной”.

– Всё. Теперь уходи, — завершил свою речь Колька. — Не дожидайся, пока я вызову милицию.

– Так вызови, если считаешь нужным. А то получается, что ты совершаешь подлость. Отпускаешь опасную преступницу на все четыре стороны. Тебе не стыдно?

Колька молчал.

– И как только вы не додумались арестовать Николая Николаевича? — холодным голосом спросила Алиса. Ей стало скучно. Будто тебя заставляют доедать пудинг, в который не положили ни соли, ни сахара, ни специй. Отказаться неловко, а есть неохота.

– У него был обыск. Правда, ничего не нашли. Умело работает, бандит. Ничего, наши чекисты ещё выведут эту мразь на чистую воду. Мы выкинем вас на свалку истории. Наше дело правое. Победа будет за нами. Уходи.

– Вызывай милицию.

– Уходи.

– Вызывай милицию. Я не хочу, чтобы ты опять поступил подло и отпустил на все четыре стороны опасную шпионку. Не собираюсь соучаствовать в твоём преступлении.

Колька обречённо пошёл к телефону. Набрал 02.

– Алло! Это милиция? В моей квартире... Нет, извините, ничего.

Вы думаете, он раскаялся? Понял свою ошибку? Думаете, он сейчас будет прощения просить у Алисы?

Нет. Он просто понял, что милиция ему не поверит. Обычно опасные шпионы почему-то не устраивают явки в квартирах, где живут семиклассники.

– Ну, уходи. Чего встала? Мне, если я попытаюсь тебя задержать, никто не поверит. Ты на это и рассчитываешь. Но от профессиональных контрразведчиков тебе и твоим хозяевам не уйти.

“А ведь я действительно шпионка, — подумала Алиса. — Агент космических пиратов. Только Коля здесь ни при чём”.

...Вечером за кухонным столом собралась вся семья Грибковых. Взрослые с откровенным интересом рассматривали Алису. Никто здесь не верил, что она из будущего, да и Алисе вовсе не хотелось их убеждать. Она придумала историю, будто её родители уехали отдыхать на курорт, а она, воспользовавшись их отсутствием, решила в течение месяца погостить у своей подруги. Досрочно отчитавшись по школьной программе — этому Юлькины родители, наслышанные об Алисиных талантах, тут же поверили, — она будто бы взяла билет на поезд и приехала в Москву. В этом ничего невероятного нет: ведь Алисе уже тринадцать лет, она совсем большая девочка, может путешествовать без взрослых.

– Но почему ты нам не написала, не дала телеграмму? Мы бы тебя встретили на вокзале. Кстати, где твои вещи?

– В рюкзаке, он в Юлиной комнате стоит.

– Но ты же не в шортах приехала?

– Нет, в ска... в плаще. Он тоже в рюкзаке.

Да, Алиса. К поездкам в прошлое надо готовиться тщательнее. Я бы на месте твоего отца ни на шаг тебя от дома не отпускал. Разве так можно? Взять и явиться в двести лет назад минувшее прошлое в одном скафандре!

– Видишь, как всё неудачно вышло? У нас ремонт. Обязательно надо было дать о себе знать.

– Я не могла.

– Конечно. Ты же у нас из будущего. Надо соблюдать правила игры, ведь так? — с улыбкой сказал Юлин отец.

Владимир Вячеславович, Юлькин папа, работал в Вычислительном центре Академии наук СССР. Он участвовал в разработке математической модели биосферы, получившей впоследствии широкое международное признание. Быть может, вы тоже слышали об этой модели. Кроме того, иногда ему поручали выполнение каких-то экономических расчётов, суть которых он и сам не очень понимал. Расчёты эти сводились к вычислению обратных матриц. Матрица — это не название кинофильма, а математическое понятие. Посмотрите в энциклопедическом словаре, если интересно.

По роду своей работы Владимир Вячеславович был немного учёным. А значит, немного авантюристом. Ведь наука — это самая длинная и плодотворная авантюра в истории человечества. Авантюристу не покажется невероятным, что его дочь может дружить с девочкой, до рождения которой осталось всего каких-то сто восемьдесят пять лет. Он, конечно, этому не верил, но отнюдь не исключал такой возможности. Он рассуждал вот как: если бы я жил в будущем и у меня была подруга в прошлом, то я бы обязательно придумал способ с ней встретиться. Что же тут странного? Гораздо более странным было бы встретить в нашем времени девочку, знающую без мала десяток иностранных языков, владеющую основами дифференциального исчисления и при этом способную безмятежно спать на кухонном столе. И плаща у неё никакого нет. Если бы был, она бы или укрылась им, или хотя бы подложила его под голову. Что она там сказала? Ска...? Ладно. Главное — решить, где её поселить. Не отправлять же её обратно — туда, откуда приехала?

Так рассуждал Юлькин отец.

Пока он рассуждал, в Юлькиной комнате раздался телефонный звонок.

На проводе был Ефим.

– Юль, позови Алиску.

– Алиса! Подойди к телефону. С тобой Ефим хочет поговорить.

– Алиса, привет. Это Фима. Ты, это... Это я придумал про то, что ты пиратка. То есть сначала придумал, что ты пиратка, а потом, когда Колька догадался, что его загипнотизировали, — что вы все американские шпионы. А потом сам поверил. Но ты никакая не шпионка, ведь правда?

– Правда, — тихо сказала Алиса. В глазах у неё стояли слёзы.

– Алиса, ты прости меня, пожалуйста.

В трубке раздались короткие гудки.

Алиса ждала звонка Кольки. Ведь Фима наверняка сейчас звонит ему. Значит, минут через пять Наумов позвонит сюда и попросит прощения.

Скажу сразу: Колька не позвонил. То ли не поверил Фиме, то ли не хватило мужества.

Так бывает: хватает храбрости сражаться с пиратами, рисковать жизнью, а вот прощения попросить страшно.

– Юля, скажи честно: ты тоже думаешь, что я шпионка?

– А ты откуда знаешь?

– Я же Кольку лечила. А он мне даже спасибо не сказал. Вместо этого выгнал и пообещал, что меня вот-вот раскроют.

– Нет, Алиса, я им не верю. Я, конечно, иногда всё равно сомневаюсь, что ты из будущего. В это и впрямь трудно поверить. Но ты хорошая. Я точно знаю.

– Спасибо, — почти одними глазами сказала Алиса.

– Твоя рука — в моей руке, — тихо ответила Юлька.

Эти слова, не донесённые до нас книгой Кира Булычёва, Алиса когда-то сказала Юльке на прощание. Юлька их запомнила.

– Короче, вот что мы решили, — сказал Владимир Вячеславович. — До конца учебного года осталась всего неделя. Ты, Алиса, пока поживёшь с моим дядей в деревне. Это во Владимирской области, на Клязьме. Место замечательное. Купание, загар, все необходимые условия для научной работы — ты же у нас настоящий учёный? — Владимир Вячеславович улыбнулся ободряюще, с уважением. — Недельку потерпишь разлуку с подругой, а потом она к тебе приедет. Завтра договорюсь с приятелем — он отвезёт тебя туда на “Жигулях”. Согласись, это гораздо лучше, чем трястись в поезде.

– Папа, какой ты молодец! — Юлька подпрыгнула от радости. — Только как мы деда предупредим?

– Алиса появляется без предупреждения. Такова уж её судьба... и нашего семейства, очевидно, — Юлькин отец улыбался.

– А вдруг у него тоже ремонт и всё такое?

– Не теряй здравомыслия, дочь. Только позавчера от него было письмо — забыла?

– Забыла. От растерянности. Алиса, а тебе это удобно?

– Да, Алиса, а назад тебе возвращаться откуда удобнее? Из Москвы или из Владимира? — перебил Юльку отец.

– Мне всё равно. У меня машина времени. И отвозить меня необязательно. Только скажите координаты. И письмо дедушке, пожалуйста, напишите. И ещё скажите, когда он бывает дома.

– Алиса, давай без глупостей, — вмешалась Юлина бабушка. Лучше езжай на обычной машине, а то мы будем переживать, довезёт тебя твоя машина времени до нашей деревни или не довезёт.

Постелили подругам на кухне, на полу. Бельё и пару матрацев заняли у соседей. Не такая уж, оказывается, неразрешимая проблема — предоставить ночлег тринадцатилетней девочке из будущего.

Вечером следующего дня Алиса, слегка угоревшая от запаха бензина — неизбежного спутника старинных автомобилей, на которых ездили в конце двадцатого века, — уже купалась в Клязьме.

Вы спросите, отчего она не переместилась в начало Юлькиных каникул? Да оттого, что такой переход во времени был бы небезопасен. Можно не долететь. Зачем рисковать, когда можно подождать недельку?
Глава 0011. Алиса в деревне

Там, где капустные грядки
Красной водой поливает восход,
Кленёночек малый у матки
Зелёное вымя сосёт.
С. Есенин

Думаете, Алиса скучала в деревне? Ничего подобного. Алиса никогда не скучает больше пяти минут. У неё много дел.

Дедушка Слава — брат Юлькиной бабушки. Он ещё не старый, подтянутый; но совершенно седой. Носит он офицерскую рубашку без погон и зелёные брюки с тонкими красными лампасами. Его младший сын, двоюродный брат Владимира Вячеславовича, — военный. Служит на Дальнем Востоке в звании подполковника. Ему-то и полагается вещевое довольствие. Кое-что из этого довольствия перепадает дедушке Славе.

Домик Юлькиного дедушки, окружённый раскидистыми клёнами, стоит прямо на клязьминской террасе. Из его окон открывается неповторимый вид на левый берег — низкий, болотистый, бескрайний, отороченный у горизонта зелёными пятнами рощ, а правее, к востоку, — стеной елового леса — сурового, непроходимого, холодного и сырого.

Дедушка Слава воевал на Курской дуге, был тяжело ранен в спину осколком гранаты, отчего всегда ходил медленно, сильно наклоняясь вправо. При этом он был человеком удивительной физической силы и редкой выносливости. Работал он в колхозе кладовщиком, но почти всегда был дома. Когда в нём нуждались на работе, ему звонили. Он садился на старенький, скрипучий велосипед со стёртыми донельзя педалями и тихонько ехал на ток по ухабистой, засыпанной щебёнкой улице, местами покрытой остатками асфальта. За велосипедом тянулось облачко пыли, когда было сухо, или разлетался веер брызг, если проходил дождь и дорога была залита мутными серыми лужами и жидкой грязью. Заднее крыло было наполовину обломано, и в ненастную погоду дедушка Слава возвращался забрызганный до самой макушки. В такие дни Алиса отчищала его брезентовую куртку. Для этого пришлось синтезировать реактив, разлагающий мазут.

Они подружились с дедушкой Славой. Алисе нравилось, что он не мешает её опытам с бабочками, не пристаёт с вопросами, а дедушка по достоинству оценил Алисины способности к домоводству. А ещё он очень любил слушать, как его гостья, уютно устроившись на толстой ветке старого клёна, с выражением читает стихи, которых он никогда раньше не слышал. Он думал, что это Алисины стихи, хотя Алиса никогда стихов не писала.

Знаете, почему он так думал? Как-то раз он спросил, кто написал только что прочитанное стихотворение. И девочка назвала фамилию, которую дедушка Слава, большой любитель поэзии, никогда не слышал. Он стал расспрашивать, что это за человек, когда он жил, где Алиса прочла его стихи — а та вдруг стала нести какую-то околесицу: мол, стихотворение будет опубликовано лет через пятьдесят — тогда его и можно будет прочесть в книжках и журналах.

По вечерам Алиса и дедушка пили чай с вишнёвым вареньем, которое Алиса обожает. Дед жил один и всегда скучал по вечерам. Он рассказывал девочке о минувшей войне, а та слушала, распахнув глаза, в которых отражались отцветающие яблони за окном. У деда Славы был собственный взгляд на историю. Он считал, что вся хроника человечества — это череда жестоких ошибок. Ведь никто не хочет крови, жестокости, смерти. Все хотят как лучше. Из-за этого желания проливается кровь, кипит ненависть, гибнут люди.

– Если какая-то глупость покамест не совершена, — говорил дед, выстругивая топорище, — обязательно найдётся сорвиголова, которая захочет измерить глубину этой глупости. Сама утонет и других утопит.

– А может так случиться, что всё-таки есть брод и тонуть не обязательно? — спросила Алиса, слизнув языком каплю варенья, упавшую на предплечье.

– Может, внучка, может. Только обычно по-другому случается.

– Тогда, получается, хорошо, что этот сорвиголова появится? Новую дорогу людям укажет.

– Не хорошо, а плохо. — Дед вдруг озлился. — Он же, балбес, не знает, есть брод или нет.

– Но ведь если бы не подобные сорванцы, ни один брод никогда не был бы найден. Израильский пророк Моисей не нашёл бы Обетованной земли, Дмитрий Донской не победил бы Тохтамыша, а святой Георгий не остановил бы немцев под Москвой.

Ответа не последовало. Алиса решила, что выиграла спор.

Правда, она перепутала святого Георгия, жившего то ли во втором, то ли в третьем веке, с известным полководцем маршалом Жуковым, которого тоже звали Георгием. Святой Георгий, изображённый на московском гербе, встарь считался небесным покровителем города.

Но Алисе это простительно. В XXII веке это распространённое заблуждение. Многие будут считать, что именно маршал Жуков изображён на московском гербе. А дед давно привык к Алисиным странностям. Она то и дело называет обычные вещи необычными именами. Жукова — святым Георгием, Спасителя на иконе — израильским царём, военные самолёты, бороздящие небо над селом и с громом преодолевающие звуковой барьер, — флаерами. И имя у неё странное — Алиса. Облакам машет рукой, будто своим друзьям. Рано утром в росе купаться бегает. С яблонями в саду здоровается, с муравьями. Бывают такие девочки — на вид совершенно нормальные, а с головкой непорядок. Но всё равно она хорошая. Добрая, сердечная, заботливая. Тяжело таким в жизни приходится. Счастья не видать.

Эх, дедушка Слава, знал бы ты, как ты не прав!

Ладно, не будем удивлять старика.

Поздно вечером Алиса всегда уходила гулять по окрестностям — иногда пешком, иногда брала велосипед. Дедушка Слава вначале ворчал и не хотел отпускать девочку на ночь глядя — мол, разные люди попадаются, а я, дескать, за тебя отвечаю. Алиса в ответ загадочно улыбалась и уходила, оставляя в душе деда твёрдую убеждённость, что с его гостьей ничего не случится. Весь её образ жизни противоречил мысли о том, что с ней может что-то произойти. Уравновешенная, всегда занятая, в меру озорная, она по какой-то загадочной причине принадлежала скорее небу и облакам, чем этой деревне, этому дому, этим людям, суетящимся вокруг.

Не боялся дед за Алису ещё и вот почему. Однажды из Москвы от его старшего сына пришла посылка с грецкими орехами. Дед позвал Алису:

– Эй, внучка, пойдём грецкие орехи щёлкать! Неси молоток — он в ящике с инструментами на печке, об который ты надысь ушиблась-то, поняла?

Алиса, отложив в сторону “Мастера и Маргариту”, явилась на кухню с молотком и положила его на табурет. Потом, выбрала орех покрупнее, положила на табурет рядом с молотком и, пока дед Слава, ругаясь на больную спину, устраивался за столом, коротко размахнувшись, ловко ударила по ореху ладонью.

Орех превратился в лепёшку из осколков.

– Ой, надо было не так сильно. Как теперь выбрать скорлупу? Прости, дедушка.

Дед так удивился, что даже очки на лоб поднялись. Пока он оценивал ситуацию, Алиса тем же способом расколола ещё три ореха. На этот раз более удачно: скорлупка лишь слегка трескалась, её легко можно было отделить руками.

– Милая, а молоток-то на что?

– Он же тебе был нужен зачем-то. Ты сам просил. Разве забыл?

– Орехи-то молотком колют. Эдак ты себе всю руку отшибёшь. Зачем выпендриваться-то?

– Я всегда так колю. Так же проще. А молотком и по пальцу можно попасть.

Нет, странная всё-таки эта внучкина подруга. Надо к ней присмотреться.

Время в деревне текло быстро: то за водой надо сходить к колодцу, то полы вымыть, то баньку истопить, то помочь деду вскопать участок под картошку. Дед был против — не женское, мол, это дело. Алиса ничего на это не сказала, а взяла лопату и давай себе копать! Сначала у неё получалось плохо, пласты не переворачивала, мозоли на руках натёрла, но потом наловчилась — куда поспеть деду с больной спиной!

До приезда Юльки осталось два дня.

Было часа четыре утра. Дед уже поднялся — нынче нужно заменить заболевшего скотника. На улице стоял туман, выпала обильная роса, ныла больная спина под погоду. На улице было зябко.

Алиса в своих неизменных шортах и майке — видать, никакой другой одёжи с собой не взяла, надо будет спросить, может, занять чего у соседских-то девчушек, — сидела над своей игрушкой, похожей на микроскоп. Будто не ложилась. Или в самом деле не ложилась?

– Чего, внучка, не спится-то? Вишь какой туман? С чего в такую рань поднялась?

– Понимаешь, похоже, всё дело в митохондриях.

– Чего-чего?

– В митохондриях, говорю. Митохондрии половых клеток альдебаранских бабочек в условиях земной тяжести смещаются ко дну клетки. Из-за этого в клетке возникает дефицит энергии, и она не делится.

– А что это за бабочки такие?

– Можно я как-нибудь в другой раз объясню?

– Пока печку растоплю, ты и расскажешь. Я не тороплюся нонче. Заслонку потом не забудь закрыть.

– Во сколько закрыть-то? Я биочип настрою, чтоб напомнил.

– Слушай, а бог с нею, с заслонкой. Анюту попрошу. Забежит, закроет. Пойдём-ка лучше со мной на ферму, раз уж встала. Ты какая-то не от мира сего — чай, никогда не видела, как коров доят? Небось, думаешь, молоко-то в магазинах делают? Митохордия ты городская.

– Не митохордия, а митохондрия. Это такой органоид в клетке любого животного и растения. По биологии проходят. А на коров и вправду интересно посмотреть. Как склиссов доят — видела, и сама доила, а вот наших земных коров — ни разу.

– Да, программка у вас нонче в школе — я те дам! Нужное дело. Только, чай, скучно всёй этой заумью головку-то забивать? А без науки нонче никуды! Небось, в институт поступать будешь?

– Конечно. А как же иначе?

– Ещё-то куды? Ясное дело, куды. На ферму. Не хошь — в растениеводческую бригаду. У нас на селе, правда, умников не жалуют. Бездельники они, кто с дипломом-то. Только покрикивать умеют. А дела от них чуть. Навыдумывают всякой... всячины — дед почему-то запнулся, — гербициды всякие, фигнециды, денег на ветер сколько выбрасывают, а толку-то? Всё равно лук руками полем. Вона, весь июнь детишки на полях-то. На них вся надежда. То бы сорняк всю овощь забил. Никакого урожаю. А как гербицидом польют — так детишки с поля сразу в больницу. Кто отравится, у кого ангина, у кого воспаления. Науку, её с умом применять надобно, а не как бог на душу положит. Сила в ей огромная — не приведи господь эту силищу в руки дураку. Вот что я тебе скажу. Соображай!

На ферме Алисе было не по себе. Грязные, замученные, несчастные, полуголодные и больные коровы с тоской глядели на девочку — вдруг хоть чем-то поможет? Доярки и скотники вроде добрые, к скотине ласково подходят, а антисанитарию вокруг себя будто бы не замечают. Да в таких условиях не то что коровы — бурузявцы с Глаза Сокола заболеют. А среди коров ещё и стельные попадаются — бедненькие! А телята? Им-то каково?

Неужели они этого не понимают? Люди! — хотелось крикнуть Алисе. — Ну сделайте что-нибудь! Нельзя же так издеваться над скотиной!

Девочка прижалась щекой к морде худой пегой коровы с грустными гноящимися глазами. Корова устало отбивалась от атакующих её полчищ мух.

Лучше бы вовсе сюда не ходила!

Дома Алиса, не пообедав, засела за микроскоп. Дед Слава раза три позвал девочку к столу, но та сказала, что у неё срочное дело — обед подождёт. Дед не обиделся. Он уже привык: Алису не переспорить.

Альдебаранским бабочкам придётся подождать. Алиса задумала хоть чем-то помочь бедным животным на ферме.

Результаты анализа были плачевными. Гельминтоз, тяжёлые поражения печени вследствие токсичных кормов, микрофлора кишечника просто чудовищная, иммунитет ослаблен. А они ещё и молоко дают!

На следующий день Алиса спросила деда:

– У нас есть пульверизатор?

– А накой он тебе?

– Я синтезировала кое-какие гормоны — должны помочь вашим животным. А ещё вывела культуру генно-модифицированных бактерий, которые поселятся у них в кишечнике и будут выделять лекарства. По крайней мере, животы у коров болеть не будут.

– Да ладно тебе ерунду-то городить. Какие, к богу, гормоны? Ты что, ветеринар, что ли?

– Нет, но я на биологии специализируюсь.

– Я те вот что скажу. Играть в свои игрушки ты играй, а скотину не трожь. Это тебе не шутки. Ежели с ней чего случится — мы все без премии останемся, а председателю по партлинии так влетит, что небо с овчинку покажется. Ты хоть и толковая девчонка, а всё одно соплюшка. Не лезь, куды не след. Живо обратно в город отправлю.

Алиса в прения вступать не стала, но пульверизатор в конце концов тихонько нашла. Теперь надо было дождаться раздачи кормов, незаметно забраться на тележку трактора и распылить реактив на корм. Одного раза должно хватить. Гельминты погибнут, токсины нейтрализуются, только вот с микрофлорой проблему так быстро не решишь. Ну ничего, помаленьку.

...Неделю спустя, когда Юлька уже приехала, удои в хозяйстве удвоились, коровы заметно повеселели и залоснились. А дедушка Слава отругал Алису. За непослушание.

Кроме него, никто не догадался, в чём дело. А дед стал Алису побаиваться. Ведьма она, что ли? Вот, и спина почему-то больше не болит... Сорок лет болела как скаженная, а тут, на старости лет, не болит, словно и не болела никогда. Небось тоже чего подмешала. А спросишь — то молчит, то начинает ерунду какую-то нести.

Юлька приехала второго июня утром. Ночным поездом.

Пока девочки обнимались и целовались, дед выскользнул на участок хлопотать по хозяйству. Пусть наговорятся! Мало ли какие у них тайны?

Алиса поволокла было подругу купаться, но та тут же заявила, что на улице всего 11 градусов, а в такую погоду купаются только моржи да гостьи из будущего. Алиса взяла дедов велосипед и покатила к речке, а Юлька опять на неё обиделась. Поди ж ты! Подруга только что приехала, а Алисе, видите ли, искупаться захотелось. А подруга, раз не хочет, может и подождать.

Юлька надела купальник и поплелась к речке. Алиса с удовольствием плескалась у противоположного берега. Юлька зажмурилась, разбежалась и бросилась с обрыва в ледяную воду. Она тоже умеет быть отважной, не бояться холода, простуды и воспаления лёгких. А то некоторые тут слишком много о себе возомнили.

Зря Юлька это сделала. У неё перехватило дыхание, свело ноги, и течение потащило её на стремнину. Она даже крикнуть не успела.

Алиса обернулась на всплеск — и никого не увидела. Только круги по воде. Подозрительно. Кто-то утонул? Или кто-то следит?

Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Алиса нырнула. Вода была мутная, ничего не видно. Опасно. Ещё неизвестно, какой замысел у противника. Люди Охижутика против неё действовать не должны: они в Алисе заинтересованы. Но вдруг они догадываются о действительном Алисином замысле? Вдруг сейчас придёт в действие УАС? Ничего особенного. Утонула, мол, Алиса — и поминай как звали. Не будет без разрешения кататься в прошлое.

Рука коснулась чего-то тёплого. Тело. Так, волосы. Ясно. Кто-то здесь утонул. Надо вытащить, а там разберёмся.

...Когда Юлька пришла в себя, первое, что она увидела, были вставшие домиком Алисины брови.

– Горе ты моё, Юлька. Ну кто же прыгает в холодную воду без разминки? Надо сначала разогреться, а потом спокойно заходить — шаг за шагом. И глубоко дышать при этом. Ты представляешь, что было бы, опоздай я на минутку? Ну что ты за пускуля! Тебя не то что в космос — на речку пускать нельзя.

Обычно Алиса говорит коротко и точно. А тут целую нотацию прочитала. Испугалась...

– Гляжу — круги по воде, а никого нет. Подумала, что за мной следят пираты.

– Какие ещё пираты? — встревожилась Юлька.

– Знаешь, с моим прилётом связаны некоторые обстоятельства, из-за которых кое-кто из пиратов может быть здесь и приглядывать за мной. Я сначала думала, что их нет, а теперь сомневаюсь. Но, скорее всего, они совершенно безопасны. Их задача — всего лишь следить за моими действиями. Пока я ничего не предпринимаю, они мне не угрожают. А я ничего и не предпринимаю.

– Ой как интересно! Ты мне об этом ещё не рассказывала.

– Считай, что я пошутила.

Юлькино лицо поскучнело. Она поняла: Алиса просто шутит.

– Юль, ты теперь настоящая русалка. Принцесса подводного царства, — проговорила Алиса, выпутывая нитку тины из густых, ещё влажных волос подруги.

Немного отлежавшись, Юлька убежала к своим деревенским подружкам — сообщить о приезде, поделиться городскими сплетнями и рассказать о сегодняшнем приключении. Алиса занялась бабочками.

Если вы полагаете, что у Алисы только и забот, что о своих бабочках, значит, вы совсем её не знаете. Алиса думает. Алиса выстраивает план, обдумывает его — и отвергает. Алисе надо выполнить задание Охижутика. Выполнить так, чтобы никто не пострадал. Даже во сне Алиса думает, думает, думает... А со стороны совсем незаметно. Девчонка как девчонка. То пол вымоет, то грядку прополет, то обед приготовит, то бабочек спаривает.

Я бы так не смог.

Вечером Юлька потащила подругу в райцентр на дискотеку. Заняв у кого-то ещё один велик, Юлька прыгнула на него и понеслась, лавируя между ухабами, как слаломистка:

– Догоняй!

Алиса — за ней.

Километра через три дорога влилась в асфальтированный большак. Ехать стало скучно. Всегда скучно ехать на велике по прямой асфальтовой дороге. Особенно в гору.

Минут через сорок подруги въехали в райцентр. По соображениям хронобезопасности не скажу, в какой именно.

Велосипеды девочки оставили в сарае у Юлькиного дальнего родственника, рыжего парня лет шестнадцати, обгоревшего на солнышке донельзя и оттого напоминавшего молодую картошку, сваренную прямо в кожуре.

На танцплощадке в городском парке было весело. Гремела музыка. Аппаратура была неплохая. Приятно, мягко звучали басы... Если б не эхо — всё было бы не хуже, чем двести лет спустя. Подруги с увлечением танцевали. Медленные танцы, правда, Алисе не понравились: от партнёров чем-то неприятно пахло, и девочка только из вежливости терпела их объятия. Дважды станцевав медленный под какую-то незнакомую ей грустную мелодию, Алиса на третий раз решительно отказала всем кавалерам, предлагавшим ей вальс. Отойдя в сторонку, она достала из рюкзака микроскоп и виркнигу. Надо кое-какие идеи проверить, пока снова быстрые танцы не начнутся.

И тут к ней подвалила компания подвыпивших старшеклассников.

– Я тут её раньше не видал, — произнёс, с трудом ворочая языком, жирный верзила лет семнадцати. — Эй, цыпа, как там тебя? Ты симпатичная.

– Я знаю, — сказала Алиса, не отрывая глаз от гляделки микроскопа — спасибо.

– Что это у тебя за железка? Плеер, что ли? Дай послушать.

– Нет, это микроскоп. Я пытаюсь научить альдебаранских бабочек размножаться.

– Думаешь, они без тебя не умеют?

Алиса не нашлась что ответить. Если это шутка, то совершенно тупая.

Другой парень, повыше ростом, худой, небритый, в очках, сказал:

– Хватит гнать. Микроскоп, фигоскоп... Спрашивают, что за девайс, — отвечай.

– Извините, я думала, русский язык — ваш родной. — Алиса произнесла эту фразу по-английски. Нетрудно догадаться, что, услышав сленговое словечко “девайс”, имеющее английский корень, девочка попросту решила, что парень не слишком силён в русском и предпочёл бы общаться по-английски.

Жирный посмотрел на худого, потом на третьего, бритого наголо, коренастого и мускулистого, одетого в кожаную куртку без рукавов:

– Слушай, может, пойдём, а?

Смутила его фраза на узнаваемом, но непонятном английском. Фраза, произнесённая уверенно и без тени усмешки.

– А куда нам торопиться? Давай лучше с девушкой познакомимся, — сказал коренастый неожиданно тонким голосом.

– А вдруг она не захочет с нами знакомиться? — произнёс худой. — Видишь, она совсем на нас внимания не обращает, — продолжил он, сплюнув через сломанный зуб. Зубы у него были кривые и нечищеные.

– Она хочет. Просто стесняется. Ведь правда, малышка? — коренастый двумя пальцами поднял Алисин подбородок.

– Ребята, подождите минутку, я закончу опыт и тогда с вами потанцую. Но мне не нравится, когда прикасаются к моему лицу.

Алиса говорила совершенно спокойно. На этот раз по-русски: ведь к ней обратились именно на этом языке.

– Зачем тратить время на танцы? Лучше пойдём с нами. И оторви, наконец, свои прелестные глазки от этой ерундовины, а то я её сейчас у тебя заберу и оставлю себе на память. Зовут меня Егор. Увлекаюсь радиотехникой. У меня руки чешутся посмотреть, есть ли в этой коробочке конденсатор на полторы пикофарады. Мне позарез нужен, — и тут Егор попытался вырвать прибор из рук Алисы.

– Осторожно! Бабочку раздавишь!

– Ах, как трогательно мы заботимся о бабочках! Мужики, подержите соплячку. Хочу посмотреть на прибор поближе. Что-то интересное. Раньше не видал.

Медленный танец кончился. К Алисе подлетела встревоженная Юлька:

– Немедленно отпустите Алису, или я буду кричать!

– Сань, да их двое! Заткни этой второй глотку, а?

Дальше было неинтересно, и я вам об этом рассказывать не буду. Скажу только, что Егор отделался переломом двух рёбер и сотрясением мозга, а вот двое других попали в палату реанимации. Алиса, конечно, не стала бы обходиться с этими обалдуями так жестоко, но, во-первых, было темно, а во-вторых, после каждого броска пьяные подонки с упорством, достойным лучшего применения, поднимались и снова бросались с кулаками на девочек, как будто это были не девочки никакие, а вражеские десантники, которых надо смешать с землёй, иначе они смешают с землёй тебя. Кроме ненависти, в этих трёх головах, шести глазах и клубках мускулов не было ничего — отравленные этанолом, они уже не соображали, с кем и почему дерутся.

Примерно в половине двенадцатого девочки, поцарапанные, перепачкавшиеся и огорчённые, сели на свои велосипеды и поехали домой. Фара была только на Юлькином велосипеде, и Алиса ехала рядом с нею, справа, с непривычки съезжая на обочину при приближении встречных автомобилей, слепивших девчат своими фарами.

Дед не спал. Тревожно было деду.

– Что случилось, дети?

– А, так, ерунда. С велосипеда упали — торопливо выпалила Юлька, чтобы Алиса не успела открыть рот.

– Обе с одного? Ну-ну.

Пока Юлька развивала свою версию, стараясь придать ей видимость правдоподобия (дед, конечно, не верил ни одному слову, но спорить не стал), Алиса разделась и занялась стиркой. Потом тихонько, пока дед не смотрит, проскользнула в спальню и нырнула под одеяло.

Юлька легла минут через двадцать — она проголодалась. Пришлось выпить большой бокал вкусного холодного молока с куском белого ароматного хлеба.

– Юль, почему эти ребята такие бешеные? Хуже пиратов. Кажется, я, с их точки зрения, в чём-то виновата. Спровоцировала агрессию.

– Не знаю, в чём ты виновата, но зато очень хорошо знаю, что им от тебя было нужно.

– Что?

– Можно я не буду отвечать? У вас так, наверное, не бывает. Нет, ты не подумай, ничего такого, но всё равно...

Минуту назад Алиса не могла понять, почему Юлька так настойчиво оттаскивает подругу от места происшествия — так и не дала оказать первую помощь пострадавшим. Теперь всё ясно.

Так им и надо.
Глава 0100. Агент Алиса

Не думай о секундах свысока.
Наступит время — сам поймёшь,
наверное...
Свистят они, как пули у виска,
Мгновения, мгновения, мгновения.
Р. Рождественский

Дни становились всё длиннее. Установилась жара. Где-то вдали иногда громыхали грозы, но Юлькину деревню обходили стороной. Вечерами было тепло и покойно. Воздух был полон негромких звуков. Лягушки, шмели, птицы, коровы, возвращающиеся с пастбища, далёкие раскаты грома — всё это сливалось в неповторимую мелодию июньского вечера, ласкового и живого.

В один из таких вечеров, когда подруги сидели на берегу реки, слушали соловьёв и кидали в воду плоские камешки — кто больше блинчиков на воде сделает, — Алиса сказала своей подруге:

– Ты знаешь, я сегодня должна буду переместиться в своё время. Вернее, не совсем в своё, а за год до своего рождения. У меня дела.

– Какие?

– Плохие. Я сообщница компьютерных пиратов.

– Алиса, с тобой не соскучишься. Но чего я не пойму: ты уже совсем взрослая девчонка, а фантазия у тебя — как у пятиклассницы какой-нибудь. Удивительно, что ты в куклы не играешь.

– Ты не волнуйся, этот переход безопасен. Там я пробуду несколько часов, а может, дней. Вернусь я или послезавтра, или через неделю. Всё зависит от того, когда я вылечу и в какое время будет вести безопасный канал. Только надо придумать какую-то версию для дедушки. Помоги, а?

– Никуда я тебя не отпущу. Что я скажу деду? Родителям? А вдруг ты вообще не вернёшься?

Алиса поняла, что больше всего Юлька боится именно этого.

– Пойми, по моим расчётам, переход из других дней связан с риском. Я могу просто не долететь до нужной даты. И если не долечу, может случиться так, что погибнет моя мама.

– Алиса, лучше расскажи всё по-честному. Не надо выдумывать. Я не верю ни одному твоему слову. То есть нет, я верю, что тебе надо куда-то на время уехать. Остальному не верю.

– Я не могу тебе об этом рассказать. Именно потому, что ты не поверишь. А если поверишь, я не знаю, что ты обо мне подумаешь.

Алиса несколько секунд молчала, плотно сжав губы и глядя на Юльку. Юльке стало неловко от Алисиного взгляда. От этого взгляда кажется, что Алиса не ровесница, а старше. Намного-намного. Лет на двести.

Людей будущего можно отличить от наших очень просто. Они, не смущаясь, заглядывают тебе прямо в глаза. Даже если они с тобой незнакомы. У нас это стыдно — у них нет.

– Я тебе рассказывала — помнишь? — о моём полёте на Пять-четыре, — продолжила Алиса. — Ты ещё тогда усомнилась, что через несколько лет напишут книжку о моих приключениях. — Тревога в глазах Алисы лишь на мгновение сменилась мимолётной усмешкой. — Ты же сама говорила, что читала “Сто лет тому вперёд” — так вот, тот же писатель напишет, Кир Булычёв. У меня повесть про ту историю есть в компьютере, но я её тебе не могу показать.

Сообщница пиратов задумалась на мгновение. Губы её вздрагивали: Алиса подбирала правильные слова, словно проверяя их на вкус.

– Я вот о чём...Ты тогда ещё ругалась на Дикодима. Ты сердилась на предателя, а я чуть не плакала. Знаешь почему? Я сейчас почти в таком же положении. Я должна сделать одну подлость, чтобы моя мама осталась жива. Ей угрожает опасность. Ты в это веришь?

Вы, быть может, не знаете, кто такой Дикодим. Если нет, значит, вы ещё не читали повесть Булычёва “Гай-до”. Обязательно прочитайте.

– Нет, — сказала Юлька. — Верю, что тебе нужно совершить подлость. Такое бывает. А что твоей маме угрожает опасность — не верю. Я, к твоему сведению, живу на свете тринадцатый год, и за это время моей маме ни разу никакая опасность не угрожала. — Юльке надоело плести венок из одуванчиков. Неловко размахнувшись, она бросила его в сторону реки. Венок не долетел и плюхнулся на мокрый песок.

Пели соловьи. Где-то вдали гудела моторная лодка. От деревни доносились звуки гармони и пьяные крики.

– За тобой и космические пираты не гонялись.

– Ещё как гонялись! Ты что, забыла?

– Прости. Я не так сказала. Но они за тобой гонялись из-за меня!

– Ну ладно, — почти согласилась Юлька. — Это неважно. Тебе нужно на время исчезнуть, чтобы затеять какую-то очередную каверзу. Скажу честно: если бы ты была моей дочерью, я бы решительно ограничила твою свободу. Ты всегда влипаешь в истории.

– Да не волнуйся ты! Сказала же: на этот раз переход безопасен. Абсолютно.

Юлька насторожилась. На Алисином месте её, Юльку, беспокоила бы та подлость, которую ей придётся совершить. И необходимость как-то объяснить деду своё отсутствие в течение нескольких дней. Но Алиса почему-то всё время сводит разговор к одному и тому же: переход безопасен, переход безопасен... Значит, бывают опасные? Значит, когда-то Алисе предстоит опасный переход?

– А когда переход опасен?

– Например, когда я буду возвращаться от тебя в своё время. В совсем своё — в котором я живу на самом деле.

– И в чём опасность?

– Можно не отвечать?

– Нет, нельзя, — на лице Юльки обозначился испуг. Дрогнули губы, в широко раскрытых глазах отразились облака, сгрудившиеся над лесистым горизонтом по ту сторону Клязьмы.

– Пойми, я просто не хочу тебя огорчать.

– Алиса, я не буду больше ни о чём тебя расспрашивать. Но объясни мне, что за опасность тебя беспокоит.

– Даже при самом лучшем выборе времени перехода у меня будет один шанс из пяти погибнуть при переброске.

– А если долететь до какого-то другого времени, а потом дальше?

– Всё равно. Даже ещё хуже. Машина всегда определяет наилучшую траекторию.

– Значит, ты просто останешься у нас.

– Я тебе ещё в прошлый раз объясняла, что это совершенно невозможно. Во-первых, я живу там, а здесь я чужая. Во-вторых, пока я тут, машина времени расходует абсолютное топливо. Однажды это надоест Охижутику, он выключит машину, и я взорвусь.

Эту фразу Алиса проговорила буднично, как если бы речь шла не о гибели, а, скажем, об опоздании на урок. Ещё бы! Она жила с этой мыслью всё это время, с того ненастного мартовского дня. Свыклась Алиса с этой мыслью.

Ну что делать? Взорвусь — значит, взорвусь.

– А кто такой Охижутик?

– Юленька, ты обещала больше меня ни о чём не спрашивать. Лучше потом как-нибудь тебе всё расскажу. Сама. У нас ещё будет время. Я же вернусь. А ещё у меня есть идея, как сделать, чтобы ты побывала у нас. Только тебе к тому времени будет уже почти тридцать лет. Тогда опять появится возможность безопасного перехода. Как тогда, в прошлом году. Не знаю, удастся или нет воплотить эту идею в жизнь. Но если удастся, мы будем с тобой общаться по электронной почте, а быть может, даже уговорю Петрова взять тебя к нам. Хотя бы на несколько дней. Я попытаюсь. Только, если не получится, не грусти. Ты же знаешь, что в будущем я есть. И я знаю, что ты есть в прошлом, хотя в моём времени ты давным-давно умерла.

Юльку передёрнуло. В Алисиной фразе Юлькина смерть стала свершившимся фактом. От этого похолодело в груди. Ведь для самой-то себя Юлька никогда не умрёт, потому что когда она уже умрёт, она не сможет испугаться своей смерти. Некому будет пугаться. Юльки-то не будет. А вот для Алисы Юлькина смерть не только произойдёт, но даже уже произошла. Причём давным-давно — Алиса тогда ещё не родилась. То есть Юлька, с одной стороны, живёт — тут, в своей эпохе. А с другой, уже умерла. В Алисином времени. Так что же, выходит, между жизнью и смертью нет никакой разницы? Ты в этом мире и живёшь, и не живёшь — вопрос только во времени, сквозь которое, если захочешь, можно путешествовать? Неужели всё дело лишь в этом загадочном времени, которое только кажется? Значит, и смерть только кажется? Уф, тогда не страшно.

У девочки отлегло от сердца, и она спросила:

– А кто такой Петров?

– Ты обещала больше ничего не спрашивать, ведь так?

Подумав, Алиса добавила:

– Ладно, на этот вопрос можно ответить. Это директор Института времени.

– У меня ещё один безопасный вопрос, — Юлька придала своему голосу ироничный оттенок, чтобы прогнать страх за подругу, которой угрожает гибель при переброске сквозь время. — А как я смогу переписываться с тобой по электронной почте, если у нас её нет?

– К тому времени будет. У тебя дома появится компьютер — такой же, как у твоего папы на работе, только намного мощнее. Ты будешь через телефон подключаться к другим компьютерам, а через них — к компьютеру Николая Николаевича. У него в том времени тоже будет компьютер. Ричард рассказывал. Ну, а Николай Николаевич передаст твоё письмо нам.

– Алиса, хватит меня разыгрывать. Теперь я точно не верю ни одному твоему слову. Для папиного компьютера нужно три таких квартиры, как наша — и то, наверное, не уместится.

Алиса вынула из кармана шорт свой компьютер.

Видишь вот это устройство? Это компьютер. Его мощность, наверное, в миллиард раз превосходит мощность компьютера твоего папы.

Ты не права, Алиса. Не в миллиард, а гораздо больше.

– Ой! А как на нём считать?

– Очень просто. Ты диктуешь ему задание, а он выдаёт ответ на гляделку или на виркнигу. Виркнига у меня в рюкзаке, а гляделка вот, — Алиса выдвинула из компьютера прямоугольную рамку. На ней вдруг появилась непрозрачная чёрная плёнка. На плёнке возникла картинка, изображающая какое-то загадочное чудовище — очевидно, инопланетное.

– Это Громозека, мой друг, — пояснила Алиса. Он археолог, один из известнейших в Галактике. Живёт на планете Чумароз, но почти никогда там не бывает.

Юлька немножко попрактиковалась с компьютером, задавая машине несложные задачки по алгебре и геометрии.

– А папин компьютер так решать не умеет. Его сначала надо программировать. Папа говорит, что это очень сложно.

– Теперь веришь, что у тебя будет компьютер? Конечно, не такой, как у меня. Размером примерно с коробку от посылки. К нему ещё потребуется экран, похожий на ваш телевизор. И мощность у него будет поменьше, чем у моего. Но для электронной почты его возможностей хватит вполне.

Юлька так и не решила, верить Алисе или не верить. В конце концов, не это сейчас главное.

– Алиса, у меня есть ещё один вопрос. Ты, конечно, можешь не отвечать. Но если ты не ответишь, я буду считать, что когда ты летела сюда, ко мне, у тебя тоже было только четыре шанса из пяти. Скажи, сколько у тебя было шансов?

Алиса не ответила.

Несколько минут подруги сидели молча. Потом Юлька сказала:

– Знаешь, Алиса, я не стою такого риска. И весь наш класс, и учителя, вообще все люди нашего времени — все мы не стоим.

Она замолчала, размазала по щеке непослушную слезинку и продолжала:

– Лучше бы ты совсем не прилетала. Прости, я плохо о тебе думала, злилась на тебя... Я считала, нельзя поступать как ты: вот так уйти — и всё... Нет, я знаю, что тебе по-другому нельзя, но мне тоже было... ты понимаешь. Когда всё неправильно, обязательно найдёшь виноватого. Но всё равно, нельзя же так рисковать. От этого всем ещё хуже — и тебе, и мне.

– Не согласна, — серьёзно ответила Алиса, положив голову на плечо подруги и прижавшись к ней теснее. Виноватого никогда не надо искать. Каждый из нас немножко виноват во всём, что происходит. Но я не об этом хочу сказать. Главное, не грусти. — Алиса попыталась ободряюще улыбнуться, но что-то не поверила Юлька этой улыбке. Не поверила — и пристально поглядела в глаза подруге.

И тогда Алиса призналась.

– Знаешь, Юль, меня саму тревожит одно обстоятельство. В моём компьютере хранится целая полка книжек про меня, написанных Булычёвым. В этих книжках мне никогда не бывает больше двенадцати лет. Правда, в одной написано, что на Крине я побывала уже студенткой, но вдруг это выдумка?

– Умеешь ты успокоить, — печально усмехнулась Юлька.

– А ты тогда не была такой плаксой, как теперь.

– Наверное, старею, — вздохнула девочка. — Если б знала, чем кончится та история, лучше бы не рождалась.

– А ты не могла не родиться. И прошлое, и будущее уже есть. Значит, ты всегда уже родилась, только в своём времени. И со мной не могла не встретиться.

– Получается, что у тебя всего три шанса из пяти вернуться обратно живой?

– Теперь уже четыре из пяти. А когда вылетала — было 64 шанса из ста. Это, как видишь, больше, чем три из пяти. — Алиса посмотрела на подругу ласково и спокойно. Будто эти четыре процента, на которые ошиблась Юлька, что-то решали.

– А почему 64, а не 60?

– Раз задаёшь такие вопросы, значит, уже не боишься, — улыбнулась Алиса. — Вот и молодец. Теперь ты снова отважная девочка, которой не страшен даже пиратский бластер.

Алиса помолчала, нахмурилась в раздумье. И вдруг снова заговорила тревожным полушёпотом:

– Ты когда-нибудь задумывалась, сколько у тебя было шансов, когда ты укрыла меня от пиратов? До сих пор не могу понять, почему я попросила тебя о помощи. С моей стороны это всё равно как если б я заслонилась тобой от выстрела. Я виновата перед тобой. Это я должна просить у тебя прощения. И не просила потому лишь, что мне в тысячу раз труднее объяснить тебе, в чём моя вина, чем попросить прощения.

Заплаканная Юлька встала и пошла к воде, чтобы умыться и привести себя в порядок. Алиса последовала за ней, продолжая:

– Но сейчас как-то само собой получилось... Прости меня, Юлька. Мой риск — мелочь по сравнению с твоим. А ты тогда не задумываясь подвергла себя куда большей опасности.

– Опять ты говоришь глупости, — Юлька слабо улыбнулась, но в глазах стояло волнение.

– Никакие не глупости. Я сама только теперь понимаю, зачем прилетела. Конечно, я обещала тебя навестить и должна была сдержать слово. Но не это главное. Я должна была попросить у тебя прощения. Без тебя я бы не справилась; но когда ты протянула мне руку помощи, я должна была предупредить тебя, что твои шансы остаться в живых были не больше половины.

– Твоя рука — в моей руке, — тихо сказала Юлька. Алисино приветствие, которое в Юлькином времени всех удивляет, казалось девочке волшебным заклинанием.

– Спасибо, Юля. И всё-таки это чудо, что все живы и даже Колька отделался несколькими синяками.

– Совсем не чудо. Пиратов было всего двое, они чужие в нашем времени и всех ненавидят, даже друг друга. У них не было никаких шансов.

– У них-то не было. Мы их бы всё равно победили. Но могли быть жертвы. А я сама влипла в эту историю и ребят втянула. И всё из-за того, что, как какой-нибудь глупый крестоног, повесила миелофон на забор.

– Ребят я втянула, а не ты.

– Всё равно.

– И всё-таки, почему 64?

И Алиса принялась на примере с игральными костями объяснять своей подруге основы теории вероятностей. Юлька увлеклась — и на время забыла о той страшной цене, которую, быть может, уплатит Алиса за попытку вернуться в родную эпоху.

Домой шли молча. Уже подходя к калитке, Юлька вдруг схватила подругу за плечо:

– Алиса, я только что доказала одну теорему. Сама.

– Какую? — ожидая каверзы, ответила Алиса.

– Пиратов в нашем времени нет. За тобой здесь никто не следит.

Это Юлька вдруг вспомнила фразу, невзначай брошенную испуганной Алисой, когда та возвращала свою подругу к жизни после неудачного купания.

– Почему? Ничто не мешает им быть здесь.

– Мешает. Те самые 36 шансов из ста мешают. Думаешь, они станут рисковать?

И Алиса согласилась с подругой. Конечно, не станут. Ведь все пираты — трусы. Они нападают только на слабых и лишь тогда, когда уверены в своей безнаказанности.

Значит, в Юлькином времени Алисе не надо бояться пиратов.

– Юль, а ты отчаянная. Я на твоём месте никогда так в воду не бросилась бы только ради того, чтобы доказать: не страшна мне холодная вода!

И подруги, крепко обнявшись, рассмеялись.

Чем оправдала Юлька Алисино исчезновение — я не знаю, а выдумывать неохота. Конечно, в этой книжке много выдумки, но я всё-таки стараюсь не отходить слишком далеко от фактов из Алисиного дневника. Текста дневника у меня с собой нет, я его видел давным-давно в будущем, но помню очень хорошо. Захватывающий текст. Но увы, о том, как Юлька объяснила пропажу Алисы, в дневнике не было ни слова. Я потом Алису спрашивал: почему? Она ответила, что так и не поинтересовалась у подруги, что та сказала деду. Просто забыла. Да и неважно это.

Я уже как-то говорил, что в деревне, помимо альдебаранских бабочек, у Алисы было ещё одно занятие. Сообщница компьютерных пиратов непрестанно думала, как выполнить задание Охижутика. Выполнить так, чтобы ни своим не попасться, ни Охижутику не оставить шанса навредить населению Галактики.

Первая задача — переснять со страниц виркниг описания всех ста систем защиты — казалась Алисе несложной. Если у тебя за плечами Шкомерздет, ты найдёшь способ незамеченной проникнуть на конкурс и отсканировать требуемые материалы. Например, можно будет тайком прикрепить по микрокамере на бровь каждому эксперту. Микрокамеры — вот они, в кармане скафандра, упакованные в пластиковую коробочку. Охижутик позаботился.

Вторая задача посложней. Надо как-то сбить Охижутика с толку, указав не на тот проект, что победил в конкурсе, а совсем на другой. Потом можно будет свалить на робота — мол, его программа конспирации оказалась хитрее, чем мы ожидали. Будто бы решение он принял раньше и записал в суперсекретную ячейку памяти, а программа выбора, находившаяся в памяти робота и работавшая в момент отбора конкурсного решения, действовала лишь для отвода глаз. Нет, номер не пройдёт. Рука робота выберет один из блоков защиты. Команда, подаваемая на серводвигатель руки робота, будет зафиксирована устройством ДСП — дистанционным сканером памяти. А если... А если предположить, что у робота, кроме основного, есть секретный серводвигатель? Почему бы ему не быть?

Алисины мысли повторили ход рассуждений конструкторов робота-выбиральщика. Секретный серводвигатель у робота был, и команда выбора генерировалась случайным образом в самом серводвигателе — чисто механически, без использования квантово-процессорных технологий, обычных для компьютеров и роботов двадцать второго века. Никакой ДСП эту команду зафиксировать не мог.

Но ни Алиса, ни Охижутик об этом не знают.

Раз об этом не знает Алиса, перед ней стоит задача так исказить содержимое памяти робота, чтобы, во-первых, Охижутик не догадался, что такого содержимого в памяти робота быть не может — а он компьютерный ас, обмануть его непросто, особенно Алисе, которая никогда не увлекалась программированием, — а во-вторых, чтобы это содержимое однозначно показывало на какой-нибудь другой проект, а не на тот, что выбран на самом деле. Ведь вдруг и вправду робот самый обыкновенный, без секретных серводвигателей? Тогда достаточно иметь карту его памяти, чтобы догадаться, какой выбор им сделан. А этого допустить нельзя.

“Хорошо, что Охижутик и его сообщники не могут просканировать память моего компьютера, пока я в прошлом”, — подумала Алиса. Шпионка пиратов поняла, как надо действовать. Надо попросить компьютер, чтобы тот выдумал абсолютно правдоподобную карту памяти робота, которая бы соответствовала случаю, когда роботом выбран, скажем, пятый проект из ста.

Компьютер, получив задание, ответил, что, находясь в прошлом, он не может подключиться ни к одному роботу, чтобы посмотреть, что у них бывает в памяти. Но Алиса сказала компьютеру, что это неважно. Ведь того робота, вероятно, конструировали специально для выбора одного из проектов систем защиты. Он мог быть не похож ни на один другой робот на Земле. И уж конечно не был подключён к Космонету.

Тогда компьютер понял, что от него просто требуется наудачу сконструировать подходящего робота, который мог бы выполнить подобную функцию, затем создать его компьютерную модель, поместить её в виртуальный мир, в котором робот выбирает один из проектов, и снять содержимое памяти виртуального робота, действующего в виртуальном мире. Охижутик ничего не заподозрит — как он проверит, что это не тот робот? А то, что выбор не сошёлся, можно объяснить секретным серводвигателем.

Отлично! План есть.

За пять минут компьютер выполнил задачу — он бы мог выполнить её и быстрее, но решил сделать робота как можно более сложным и запутанным. Чтобы хакеру, разбирающемуся в его памяти, было над чем поломать голову. И чтобы любому специалисту было понятно: конструктор немало потрудился над тем, чтобы угадать сделанный роботом выбор было ой как непросто.

Компьютер выдал на гляделку сообщение, что задача решена. А ещё напечатал, что о решении задачи по прибытии домой он просто обязан сообщить в ИнтерГПол: задание Алисы имеет признаки действий, опасных для других жителей Галактики.

Алиса поняла: брать компьютер обратно в своё время нельзя. Но его нельзя и оставлять в чужом времени, иначе на его удержание там будет постоянно расходоваться ценное абсолютное топливо. Придётся посылать в прошлое бригаду временщиков-спасателей на поиски оставленного прибора.

Значит, перед возвращением придётся вывести компьютер из строя.

Жалко. В его памяти — дневники этих дней и записи об опытах с альдебаранскими бабочками.

Смирившись с предстоящей утратой, Алиса вновь вернулась к мучившей её проблеме сканирования памяти. Ведь создать компьютерную модель робота-выбиральщика — это половина дела; но как загрузить полученный образ памяти виртуального робота в ДСП, запрограммированный Охижутиком? Не заметит ли подвоха заложенная в него программа? Если она не заметит, то не почует ли неладное её создатель? Ведь ДСП настроен так, чтобы сканировать память настоящего робота, а не виртуального.

– Ты можешь полностью притвориться роботом? — спросила Алиса компьютер.

– Нет, к сожалению, — напечатал компьютер на гляделке. Ведь во мне ещё будет как минимум та программа, которая создала виртуального робота.

– А если её стереть? Она же больше не нужна.

– Тогда останутся программы, которыми я тебя понимаю.

– Но такие программы есть и у созданного тобой робота.

– Если они начнут действовать, состояние виртуального робота изменится. Квалифицированному программисту будет ясно, что робот вовсе не в конкурсном зале, а только притворяется.

– Тогда придётся тобой временно пожертвовать. Ты должен будешь стать этим роботом и остаться в таком состоянии до тех пор, пока тебя не починит специалист.

– Не могу. Пропадёт ценная информация. В частности, информация о том, что я должен сообщить о твоей деятельности в ИнтерГПол.

– Минутку. Ты согласен, что компьютер не должен наносить вреда людям?

– Полностью.

– Ты знаешь, что такое УАС?

– Ты рассказывала.

– Тебе нужна ещё какая-нибудь информация для принятия правильного решения?

– Нет, я всё понял. Только у меня одна просьба. Или, точнее, совет. Я стану роботом там, в том зале, где находится робот-выбиральщик. Не хочу оставлять тебя без своей помощи до этого момента. Ты ещё опыты с бабочками не закончила.

– Разумно. Принимай этот план к исполнению.

– Программа принята к выполнению. Результат самотестирования: все системы работают нормально. И всё-таки этот шаг для меня равносилен самоубийству.

– Ничего подобного. Ты не личность. Ты не можешь воспринимать мир подобно мне, изнутри себя.

– Да. В этом моя трагедия, — напечатал компьютер на гляделке. И погасил её.

Ночью Алиса переместилась в 2169 год.

Она решила высадиться вблизи биостанции. Почему — пиратка сама не отдавала себе отчёт. Видимо, она просто хотела найти уютное место, где можно было бы, подключившись к компьютерной сети, собрать как можно больше информации о предстоящем конкурсе компьютерных систем защиты.

Но девочка ошиблась.

Во-первых, неожиданно оказалось, что никакой биостанции ещё нет. Её построят только через четыре года. Во-вторых, компьютер грустным шрифтом вывел на гляделку сообщение, что не может подключиться к сети, поскольку четырнадцать лет назад использовались совсем другие сетевые технологии.

В-третьих, лемма Петрова запрещает Алисе пойти домой. Не должна Алиса встречаться с собственной мамой. Впрочем, даже если б не было леммы Петрова, ни мама, ни папа не узнали бы Алису. Да и как её узнаешь, если до её рождения остаётся ещё больше года?

Вы, конечно, спросите: что это ещё за лемма Петрова? Отвечу: это главный закон хронофизики, согласно которому существуют “запрещённые” траектории материальных объектов в пространственно-временных координатах. Например, когда ты попадаешь в будущее и хочешь там встретиться с самой собой, только взрослой, потребление энергии машиной времени растёт по мере того, как ты к себе приближаешься. Когда расстояние становится порядка нескольких сотен километров (так мне объяснял Ричард Темпест), расход энергии станет столь большим, что машина времени за доли секунды проглотит все галактические ресурсы абсолютного топлива. Тогда произойдёт страшный взрыв, который погубит и тебя, и машину времени, и планету, на которой стоит машина времени, и звезду, вокруг которой эта планета вращается... Короче, такие опыты лучше не ставить.

Здесь, в 2169 году, была осень. Тихо шуршали осыпающиеся листья. Пластик тротуаров, скамейки, сиденья велосипедов на стоянке — всё было испещрено мелкими капельками дождя, который, вероятно, только что кончился. Но теперь облака ушли, ярко светили звёзды. Подмораживало.

Алиса взяла со стоянки первый попавшийся велосипед, рукавом скафандра смахнула сырость с седла и поехала в сторону Смоленской площади. Там, под эстакадой старинной автомобильной развязки, скрывшейся в зарослях боярышника и сирени, посреди цветочных клумб располагались уютные столики с компьютерами для желающих поработать или поиграть на свежем воздухе.

В этот полуночный час желающих поработать или поиграть не было.

Шпионка уселась за столик. Над ним загорелась лампочка, осветившая непривычную Алисе клавиатуру — сенсоры клавиш металлические, а не кварцевые; и уж что совсем непривычно, на клавишах написаны русские буквы, которые спустя четырнадцать лет уже почти не будут использоваться. Русский алфавит почти полностью заменит латиница. А клавиши к тому времени подписывать вовсе не будут. Зачем? Ведь раскладку клавиатуры, даже если ты сама её ещё не запомнила, можно загнать в биочип. Нет, таких допотопных компьютеров Алиса ещё ни разу не встречала. Представляете? У них были жидкокристаллические дисплеи! Это же какой-то каменный век!

Чтобы выяснить, как работать с этими вычислительными мастодонтами, Алисе пришлось обратиться к своему компьютеру. Тот, порывшись в хранящихся в памяти энциклопедиях, подсказал хозяйке, как подключиться к сети; напомнил, что нужно ввести регистрационное имя Игоря Селезнёва — в ту пору ещё доцента, а не профессора, но уже очень уважаемого и известного специалиста; объяснил, как найти программу-гляделку для поиска данных в архивах новостей.

Надо ли тратить время на объяснение, почему Алиса не могла воспользоваться собственным регистрационным именем для входа в сеть?!

Вся ночь ушла у сообщницы Охижутика на то, чтобы узнать нужные ей подробности: точное место и время проведения конкурса, список экспертов, допущенных к документации по системе защиты, их домашние и электронные адреса, места работы. Все эти данные Алисин компьютер сканировал со старинного жидкокристаллического дисплея, оцифровывал и записывал к себе в память.

Фронт работ у Алисы оказался обширный. В течение нескольких дней ей было нужно: разыскать несколько сотен человек; незаметно оснастить их самоуничтожающейся аппаратурой для пересъёмки документов; убедиться, что документы пересняты. Придётся также (и это самое сложное) побывать в помещении, где пройдёт последний этап конкурса — выбор одного секретного проекта из ста. В противном случае УАС зафиксирует отклонение от намеченного плана, а до этого лучше не доводить. Маме, правда, в этом случае ничего не угрожает: ведь УНС не узнает, что Алиса отклонилась от программы, пока эти два подлых устройства — УНС и УАС — находятся в разных временах...

Алиса надела шапку-невидимку — и исчезла.

Шапка-невидимка — аппарат очень надёжный. Принцип её работы, как объяснила мне Алиса, основан на законе сопряжённых изменений квантовой статистики. В отличие от экранирующего силового поля, которое скрывает загораживаемый им объект, заставляя световые лучи попросту огибать его, но зато само может легко быть обнаружено специальными приборами, человека в шапке-невидимке обнаружить невозможно совершенно. Точнее, возможно, но только по его физическому воздействию на окружающую среду. Например, человек в шапке-невидимке оставляет следы, если хочет. Но можно воспользоваться антигравитационным ранцем, и тогда следов, разумеется, не будет. Зато можно столкнуться с птицей или, что гораздо опаснее, с флипом.

Невидимой Алиса легко проскользнула в небоскрёб Института автоматизированных систем, расположенный в самом центре Москвы, в нескольких сотнях метров от Тверской площади, которую некоторые любители истории иногда называют Советской. Так она называлась в двадцатом веке. Здесь, в этом здании, работало большинство экспертов, которые интересовали сообщницу пиратов.

Шпионка Охижутика отлично понимала: если она сейчас не будет делать то, что от неё требуется, УАС её тут же уничтожит. Пока она невидимая летает на своём антигравитационном ранце (в просторечии — антигре, ударение на “и”) и разыскивает нужных людей — у Алисы, в отличие от меня, великолепная зрительная память: всех экспертов она запомнила в лицо, единожды увидев на экране компьютера, — мозг её продолжает свою непрерывную упорную работу.

“Так, — думает юная разведчица. — Что может и что не может УАС? Первое. УАС не может связаться из чужого времени ни с УНС, ни с Охижутиком. Второе. УАС не может связаться ни с тем, ни с другим без ретранслятора: он слишком маленький, а для межзвёздной связи требуется мощный квантовый передатчик. Значит, если бандиты не блефуют, на Земле есть ретранслятор для передачи сигнала с УАС на Чумароз. Уничтожитель не может читать мысли: для этого нужен целый кристалл гиперселенита, который не поместится в столь миниатюрный прибор. Пиратский прибор почти наверняка не может сканировать Алисин биочип: ДСП тоже не уместился бы в уничтожитель”.

Так думает Алиса.

Биочип — это тот же компьютер, только маленький. Он добывает энергию из питательных веществ и кислорода, доставляемых кровью. У него прямой интерфейс с головным мозгом, так что после некоторой тренировки можно подавать ему команды, вводить и считывать графическую и аудиоинформацию прямо в мозг. Тогда получается, будто ты диктуешь биочипу команды и видишь изображение, которое обычный компьютер синтезировал бы на гляделке или на голографическом проекторе.

“Что же тогда УАС может? Он может, просвечивая меня каким-нибудь излучением, видеть и анализировать то, что происходит вокруг — в частности, читать документы и информацию на дисплее. Он может слышать то, что говорю и слышу я. Этого вполне достаточно, чтобы определить, выполняю я намеченное бандитами или нет. Собранные сведения уничтожитель может передать на ближайший ретранслятор. Если я нахожусь на Чумарозе — данные попадут прямо на компьютер Охижутика или даже в его биочип. Кажется, всё. Больше ничего уничтожитель не может. Да, ещё, конечно, может меня уничтожить”.

Последняя мысль оказалась не особенно радостной. Но всё равно: возможности уничтожителя не безграничны. Наверное, его можно обмануть.

Я не буду подробно рассказывать, как Алиса пробиралась в запертые кабинеты через вентиляционные шахты; как один раз, снимая ранец, который не протискивался в узкое колено коллектора, чуть не сорвалась вниз с высоты тридцатого этажа; как разорвала скафандр, который почти невозможно разорвать, и больно оцарапала плечо — хорошо, аптечка с собой; как намертво застряла внутри двойной двери: автоматика не заметила девочку, поскольку та была в шапке-невидимке, и дала команду дверям закрыться. Будь Алиса на год старше — двери бы её попросту раздавили, а так она, повернув голову боком, кое-как поместилась между ними. Было трудно дышать: створки сдавливали грудь. Хорошо ещё, что в последнюю секунду каким-то чудом успела скинуть ранец. Иначе конец бы настал Алисе. Расплющило бы её.

Четыре дня непрерывной работы ушло у нашей шпионки на поиски, установку подглядывающей и подслушивающей аппаратуры на бровях компьютерщиков и над их рабочими столами, на пересъёмку тех виркниг, которые не были спрятаны в секретные сейфы. Изображения переснятых документов тут же записывались в запоминающее устройство ДСП — того самого, который, по замыслу Охижутика, должен будет узнать, какой выбор сделает робот-выбиральщик.

Видите, есть всё-таки и в будущем запирающиеся двери и секретные сейфы. Просто большинство людей с ними никогда в жизни не сталкиваются. Большинство. Но не Алиса.

Но вот минули четыре сумасшедших дня. Агент Алиса выполнила всё, что было предусмотрено бандитской программой в рамках операции под кодовым названием “Жуть”. Остался последний, самый сложный этап — проникнуть в помещение, в котором произойдёт выбор системы защиты, подлежащей внедрению.

И тут Алиса поняла, как она просчиталась.

Помещение оказалось замурованным. Входа в него не было. Робот находился внутри. Ему предстояло: выбрать единственный кристалл из ста неотличимых на вид друг от друга микрочипов; проломить стену; положить кристалл на стол перед жюри. Затем все оставшиеся кристаллы должны были уничтожиться, робот — вернуться в помещение, где происходил выбор, и испариться. Грустная судьба у этого робота. Я бы даже сказал — героическая. Люди будущего утверждают, что роботы не живые, но я всё-таки немножко сомневаюсь. Ведь погибающего робота тоже жалко. Но что делать? Если б не роботы, вместо них гибли бы люди — а уж они-то точно живые.

Если б Алиса прилетела сюда на месяц пораньше и с месячным запасом продовольствия, она могла бы дать себя замуровать, месяц прожить там, внутри, в компании робота-выбиральщика... Тот, конечно, мог бы её заметить за это время... Но вообще-то всё можно было предусмотреть. Конечно, очень неудобно, неуютно, скучно... Даже можно заработать клаустрофобию — боязнь замкнутых пространств. Но зато реально. Документацию можно было бы собрать ещё до замуровывания. Кристаллы-то уже готовы к заточению в секретное помещение — туда, где из ста будет выбран один. Значит, вся документация с описаниями систем защиты к этому моменту уже имеется.

У Алисы есть переносная кабина времени. Что же ей мешает вернуться на месяц назад, пока робот и кристаллы ещё не были замурованы?

Мешает сама Алиса. Всё дело в лемме Петрова, о которой я вам уже рассказывал. Сейчас Алиса уже здесь. Значит, Алиса не может быть в этом же самом времени ещё и там, внутри, в нескольких десятках метров от Алисы снаружи. Попытка переместиться туда приведёт к катастрофе: Алису выкинет на Чумароз в её родное время, где она и взорвётся вместе с машиной, планетой Чумароз и всеми окрестными планетами. Несколько десятков лет спустя чудовищной мощности гамма-излучение, выделившееся при взрыве, вдобавок уничтожит родные звёзды нескольких окрестных цивилизаций, переживающих пока эпоху рабовладения...

Да, ошиблась Алиска. Навсегда закрыла себе дорогу на месяц назад.

Между тем уничтожителю Алисы Селезнёвой до лампочки, что Алиса Селезнёва не может проникнуть внутрь помещения, где будет выбран кристалл защиты. Ему что? Отклонилась шпионка от программы — значит, подлежит уничтожению.

Если вы читаете эту повесть не в двадцать первом, а в двадцать втором веке, я должен пояснить, что “до лампочки” — это такое шуточное выражение, означающее примерно то же самое, что “до фени” или “параллельно”. Что? Вы и это не понимаете? Ну, тогда не знаю, как объяснить. Посмотрите лучше в Космонете. Там написано.

Итак, внутрь не попасть... Стоп! Алиса! Ты в плену стереотипного мышления.

Стереотипное мышление — это когда думаешь по шаблону. Как всегда. Как привычнее.

Например, ты привыкла ездить от дома до биостанции на велосипеде или бегать бегом. Поэтому даже когда торопишься, можешь запросто не догадаться вызвать флип. Просто в голову не придёт. Такое со всяким бывает — и с тобою тоже. Я сам не раз тебя ловил на том, что ты достаёшь компьютер для решения несложных задач, которые вполне по силам твоему биочипу.

Повторяю, Алиса: ты в плену стереотипного мышления.

У тебя же машина времени! А для неё даже время не преграда — не то что какая-то там несчастная кремнийоргалитовая стена метровой толщины!

Но ты молодец! Порасстраивавшись и погоревав, ты всё же нашла правильное решение! Ты вспомнила, что машина времени не только во времени позволяет путешествовать — и воспользовалась ею, чтобы проникнуть в зал, где одинокий робот-смертник вот-вот реализует своё предназначение...

Правда, машина почему-то не сработала. Вот почему: она не обнаружила тебя в кабине времени. И всё из-за того, что ты забыла снять шапку-невидимку. Но ты, конечно, тут же сообразила, в чём дело.

И вот ты наедине с грустным роботом-выбиральщиком. Который, к счастью, так ничего и не заметил. Недоработка, однако. Но если б не эта недоработка, не было бы ни проекта “Связь времён”, ни моего путешествия в будущее, ни этой повести... Не было бы и самой Алисы старше тринадцати лет. Должно же было Алисе повезти и на этот раз!

И в самом деле — повезло.

Алиса вообще везучая. Она объясняет это тем, что ей все помогают. Даже животные и растения. Даже облака и грибы. Даже автор этой повести, которого, если говорить откровенно, трудно заподозрить в альтруизме.

Как вы понимаете, память робота Алисе сканировать уже не надо. Вместо неё пособница Охижутика будет сканировать память собственного компьютера, который только что совершил героический для компьютера поступок: погиб, превратив себя в им же самим сконструированного виртуального робота-выбиральшика. Но Алисе всё равно надо выполнить эту операцию, находясь рядом с настоящим роботом. Иначе сработает УАС: он увидит, что девочка не присутствовала при выборе кристалла.

...Уф! Всё, сделано. Эта часть операции, кажется, прошла гладко. Документы пересняты, память робота — не настоящего, а виртуального — отсканирована. Можно возвращаться к Юльке.

Но нет. Надо сделать кое-что ещё.

Алиса невидимая покинула здание института, добежала до стоянки флипов. Там, спрятавшись между пузырями летательных аппаратов, сняла шапку-невидимку. Потом села во флип и полетела на площадь Восстания — туда, где она скоро будет жить. Как только родится. Там она зашла в гастроном, взяла пол-литра петеярового масла и пару банок консервированных мангустинов. Отчего не угостить Юльку брамбулетом, если есть такая возможность? Затем долетела до Никольской улицы и направилась к аптеке “Феррейн”, которая в будущем находится там же, где сейчас. В аптеке она взяла упаковку противопростудной вакцины.

Ещё Алисе нужен компьютер. Старый компьютер стал роботом-выбиральщиком, а в этом времени таких компьютеров ещё не существует — здесь никто не сможет его восстановить. Перелететь в своё время? Этот переход сопряжён с риском для жизни. Про четыре пятых вы помните? Оправдан ли такой риск ради компьютера? Нет, конечно.

И Алиса совершила не очень хороший, но вполне, на мой взгляд, оправданный в её положении поступок. Она решила взять себе в магазине другой компьютер. Какой-никакой, пусть даже устаревший.

Дело в том, что во времени, в котором сейчас находится Алиса, компьютеры ещё не бесплатны. Кредитка у Алисы с собой, но воспользоваться ею невозможно, поскольку эту кредитку выпустят лишь тринадцать лет спустя. Пришлось снова надеть шапку-невидимку — и взять компьютер за так. Правда, в адрес директора магазина Алиса отправила гравитонку, в которой просила прощения за свой поступок и обещала по прошествии четырнадцати-пятнадцати лет компенсировать нанесённый ущерб с процентами.

Надо ли говорить, что в 2169 году никто так и не нашёл таинственную преступницу Алису, укравшую портативный компьютер в одном из московских магазинов?

Больше Алиса не стала терять ни минуты. Раз вся требуемая информация хранится в памяти ДСП, следует вернуться в Юлькино время, пожить у неё в гостях до конца июня, а потом — домой. Добежав до Александровского сада, где в это время народа было мало и нетрудно было спрятаться, шпионка собрала кабину времени и набрала на пульте требуемые координаты. Кабина возникла прямо в саду деда Славы, под яблоней.

Алиса вернулась в ночь, и никто её не видел. Разобрав кабину и сложив её в рюкзак, девочка пробралась к постели и пристроилась под боком у Юльки. Та, не просыпаясь, поджала ноги и пододвинулась к стенке, уступая место подруге.

Вы, наверное, спросите: а где Алиса жила всё это время, пока выполняла пиратское задание? Чем питалась?

Ответ очень простой. Ночевала она в гостинице “Лунная” в Коньково. Там же, в гостиничном буфете, завтракала и ужинала. Обедала прямо на работе бутербродами, фруктами, лимонадом и витаминными конфетами. В гостиницу она являлась около трёх часов ночи, а в половине восьмого вылетала “на объект”. Гостиницы и продовольствие в будущем бесплатные. Кроме, разумеется, номеров “люкс” и ресторанов.
Глава 0101. Четыре пятых

В грозы, в бури,
в житейскую стынь,
При тяжёлых утратах
и когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым —
Самое высшее в мире искусство.
С. Есенин

Однажды утром подруги нашли дедушку Славу копающимся в недрах двигателя “Запорожца”. Автомобильчик печально стоял меж двух клёнов. Тень листьев изобразила на его крыше какой-то фантастический фрактал.

– Хочу, девочки, в Москву съездить, к Володе, — вымолвил дед, имея в виду Юлькиного отца.

– Вот и отлично! — улыбнулась Алиса. — Мне как раз в Москву надо!

– Зачем?

– А у меня там дела. Надо угостить ребят брамбулетом. Я их приглашу в гости. Они будут рады.

– А куда, кстати, пригласишь-то? — дед подмигнул Юльке, а та почему-то замахала на него руками.

– К Юльке, конечно, — бесхитростно ответила Алиса.

– А сама где живёшь? — не унимался дед: его давно занимал этот вопрос.

– Я? В Москве, конечно. Где же ещё?

– А друзей чего к Юльке приглашаешь?

– Мы с ней так договорились, — выручила подругу Юлька. — У Алисы неподходящие жилищные условия.

Это была правда. Жилищные условия у Алисы в самом деле неподходящие для того, чтобы приглашать гостей из двадцатого века. Нет у Алисы в этом веке ни квартиры, ни даже комнаты.

– Коммуналка, что ли? — допытывался дед. — И отец, небось, пьёт? Тогда понятно, почему ты к Грибковым сбежала жить.

Такого обвинения в адрес отца дочь профессора Селезнёва вынести не смогла. Вопреки всем ужимкам и подмигиваниям подруги, она гневно сказала:

– Отнюдь. Почему ты так подумал? Разве я похожа на дочку пьяницы?

– Ещё как похожа! Из одежды у тебя пара шорт и пара безрукавок. Сандалии и вовсе одни — и в грязь, и в пыль всё в одной обутке. Украшений женских вовсе нету. Хоть бы колечко какое. И, ты только не серчай, но с головкой у тебя тоже... того... Со стороны-то оно виднее. Видано ли дело — с облаками здороваться?

– А они живые! — сказала Алиса и помахала ладошкой маленькой сизой тучке, плывшей по небу. — Я с ними дружу.

– Какие ещё, к богу, живые? Облако — оно и есть облако. Прольётся дождём, прогремит грозой — и нет его.

– Зачем, дедушка, говоришь, когда не знаешь?

– Ты, внучка, ври, но не завирайся. Фантазия у тебя работает, не спорю. Но вот так походя взяла и меня обидела. Не стыдно?

– Это тебе, дедушка Слава, должно быть стыдно. Ты не знаешь, живые облака или нет, — а говоришь. Слоистые и перистые вправду неживые, как туман. А кучевые — живые. Вот я с ними и прощаюсь: больше их не увижу.

Дед заметил, как сразу помрачнела при этих словах Юлька.

Алиса-то имела в виду, что век облаков совсем-совсем короткий: живут они всего лишь день. Но Юлька поняла по-своему. Вот дед и сказал:

– Ты говоришь так, будто помирать собралась. Была б моя воля — я б тебя, пожалуй, всё-таки врачам показал.

– С врачами я уже имела дело. У меня год назад амнезия была. Только они меня и видели! — Алиса озорно улыбнулась, а Юлька как-то нервно рассмеялась.

– Ну, тогда всё понятно с тобой. — промолвил дедушка. — Вот откуда ты такая выискалась, что у тебя облака-то живые. Не боись, ладушка наша, всё пройдёт. Амнезия — она проходит. Ты молодец, всё больше на свежем воздухе, на речке. Вот только на людях тебе надо чаще бывать. Привыкай, так-то.

Алиса не стала спорить.

Запорожец заводился и даже ехал, но в гору не тянул. Я, кажется, уже говорил, что дом дедушки Славы стоит невдалеке от берега, на второй террасе долины, крутым косогором поднимающейся к колхозным полям. Дорога, виляя, вползает на косогор, тянется мимо тока. Потом щебёночное полотно кончается, и грунтовка змеится полями и перелесками, пока не вольётся в большак. В другую сторону она ведёт к паромной переправе, которая уже года три как не работает. Русло заилилось, и паром не может подойти к причалу на том берегу.

Алиса бросила взгляд на мотор несчастной машины, которую дед вновь спустил с косогора.

– Как же он может работать, если он такой грязный?

– Это не грязь, дочка, — он называл Алису то дочкой, то внучкой, но никогда — Алисой. Непривычное для него имя. Не выговаривается. — Это смазка. Без неё машина точно не поедет.

– Но ведь смазка должна быть прозрачной и чистой.

– Кто тебе сказал?

– Я бы тебе посоветовала мотор разобрать, промыть в каком-нибудь растворителе и собрать заново. А потом смазку поменять. У нас Зелёный всегда так делает, если робот барахлит.

– Что за Зелёный, я не знаю, но в технике он, похоже, совсем зелёный.

– А чем ты смазываешь мотор?

– Машинным маслом, натурально. Ладно, пора бросать это гиблое дело. На работу надо. Завтра куплю новый воздушный фильтр — глядишь, и поедет.

– Захотел! — встряла Юлька. — Где ты достанешь воздушный фильтр для “Запорожца”? Тебе в прошлом году отец полгода поршневые кольца доставал.

– Это уж моё дело, где куплю. Переплатить, натурально, придётся. А где купить — знаю. Не дрейфь, завтра вечером будем в Москве.

“Может быть, и в самом деле фильтр? — подумала Алиса. — Но смазку всё равно надо менять”. Она сбегала на кухню, взяла там спичку, обмакнула её в смазку, потом достала из рюкзака ящичек с реактивами. Любой настоящий биолог всегда имеет с собой шкатулку с реактивами и портативный реактор, в котором можно синтезировать нужные гормоны и ферменты.

Через полчаса грязеотталкивающая присадка к маслу была готова. В дополнение к ней Алиса синтезировала полимер, снижающий коэффициент трения и препятствующий стеканию масла с трущихся деталей.

Канистра свежего машинного масла нашлась в гараже.

Разбирать и промывать мотор оказалось очень трудно. Безнадежно устаревшие, с точки зрения Алисы, винтовые крепления не поддавались, ключи срывались и плохо подходили к головкам болтов. Алиса перепачкалась с головы до ног и ссадила себе пальцы на правой руке. Она уже не рада была, что взялась за это дело.

Тут девочке пришла в голову такая мысль: а если повысить степень сжатия, ведь мощность возрастёт. Только бензин начнёт не гореть, а взрываться. Но на этот случай тоже можно высокомолекулярную присадочку синтезировать. Правда, её много потребуется. Реактивов не хватит. Жалко. Где ещё может теряться мощность? Например, в воздуховоде... Так размышляла Алиса, зачищая электроды свечей зажигания.

Кое-как промыв двигатель и собрав его (поддон картера ей так и не удалось снять), девочка уселась за компьютер проверять свою гипотезу: можно ли улучшить аэродинамику воздуховода и карбюратора. После двух часов компьютерного моделирования и расчётов она отказалась от этой идеи. Кое-что можно было бы сделать, но фрезы всё равно под рукой нет...

Последней идеей, которую пришелица из будущего успела воплотить в жизнь уже ночью, оказался катализатор окисления топлива. Этот реактив, по замыслу Алисы, должен испаряться в цилиндрах двигателя и потом снова конденсироваться — прежде, чем начнётся такт выпуска. Так что его капля, добавленная в цилиндр, сохранит своё действие по крайней мере по пути до Москвы и обратно. А потом, если надо, можно будет перезарядить. Ещё несколькими каплями того же реактива Алиса смочила клочок стекловаты, который подклеила изнутри выхлопной трубы каплей специально для этой цели синтезированного жаропрочного клея. Теперь выхлоп будет не таким токсичным.

Рано утром дед проснулся от звука двигателя. Алиса, встав пораньше, решила проверить, работает ли её идея.

К её удовлетворению, двигатель завёлся. Он работал устойчиво и ровно. Только слишком громко. Из-за возросшей мощности глушитель, стоило прибавить обороты, переставал справляться с давлением выхлопных газов. У Алисы вызвал тревогу быстрый рост температуры масла, но она рассудила (и, как потом оказалось, правильно), что во время движения всё будет в норме.

Проводить ходовые испытания Алиса не рискнула. За руль садиться было боязно — ведь ей никогда раньше не случалось управлять старинными машинами. Вчера ей, сидевшей в машине рядом с дедом, пока тот упражнялся в попытках въехать в гору, управление “Запорожцем” показалось очень сложным. Она так и не догадалась, каково назначение одной из педалей, крайней слева. Кроме того, ей было странно, что педаль акселератора управляет мощностью двигателя, а не ускорением машины. Но потом сообразила, что в “Запорожце” нет никакого даже самого завалящего бортового компьютера, вычисляющего оптимальный режим загрузки двигателя и страхующего от дорожно-транспортных происшествий. И она решила было для себя, что ездить на такой машине попросту опасно. Но дед так ловко управлял этим старинным неповоротливым агрегатом, что Алиса успокоилась. Техническое несовершенство машины, как оказалось, вполне компенсируется мастерством водителя.

Дед, проснувшись, умывшись и поставив разогреваться в духовку котелок с гречкой, а на плиту — сковородку с котлетами, подошёл к своему железному коню, открыл мотор и обнаружил его чистым, блестящим и свежесмазанным.

– Вот упрямица! Всегда всё по-своему делает. Спорь – не спорь, воспитывай – не воспитывай — всё одно никакого толку. Да и что с ней сделаешь? Амнезия. Ничего, поправится, — тихонько жаловался дед Юльке, усаживаясь на водительское кресло.

Подъём “Запорожец” одолел и на первой передаче, и на второй, и на третьей. На четвёртой дед не стал пробовать — дорога плохая.

За воздушным фильтром он не поехал.

После завтрака, запасшись двумя бутылями разведённого ледяной колодезной водою вишнёвого варенья и стопкой бутербродов с разрезанными пополам котлетами — их, котлеты, Алиса сама готовила, — тронулись в путь. Утро было туманное, накрапывал слабый тёплый дождичек. Он прибил пыль, но слякоти не было. Юлька сразу начала приставать к деду: дай, мол, порулить. Дед ответил, что не даст, поскольку после Алисиных штучек сам еле справляется с управлением. Машина и в самом деле чутко реагировала на газ, моментально разгонялась и легко одолевала подъёмы.

– Надо бы ещё трансмиссию перебрать, — сказала Алиса. — А зачем вон та педаль слева?

– Ну ты даёшь! Из двигателя игрушку сделала, а что такое сцепление — не знаешь?

– Не знаю. Расскажи. А двигатель я не трогала. Был замысел карбюратор усовершенствовать, но пришлось от него отказаться. Ограничилась заменой смазки, а ещё синтезировала катализатор сгорания. Слушай, а мне можно попробовать управлять машиной? Только под твоим присмотром. Я такой каракатицей ещё никогда не управляла.

– А чем управляла?

– Да так... Велосипедом.

– Вообще-то боязно мне доверять тебе руль, да дюже я любопытный.

– Это очень хорошо. Самое ценное качество.

– Хм... Спасибо. Так вот, дюже мне любопытно, вдруг ты и за рулём какое чудо сотворишь? Только как бы нам всем троим вследствие этого чуда в кювете не оказаться, бедовая ты наша.

– Я осторожно.

Дед Слава остановил машину, Алиса пересела за руль, дед — на правое переднее сиденье, а обиженная Юлька — как же, Алису за руль пускают, а меня нет, — на заднее, где до сих пор сидела Алиса. После короткого инструктажа по правилам управления и технике безопасности Алиса тихонько тронула машину с места.

– О правилах дорожного движения мне рассказывать не надо, — оборвала деда Алиса, переключаясь на вторую передачу. — Я их уже прочла. Они у тебя в гараже лежат на полке. И загнала в биочип. Теперь не забуду, пока не сотру.

– Куда-куда?

– В биочип, куда же ещё?

По просёлку Алиса ехала медленно и осторожно, едва нажимая на педаль акселератора. Она старалась как можно чаще переключать передачи, чтобы привыкнуть к этой непростой процедуре. Сцепление нажать, рычаг передвинуть, сцепление плавно отпустить, столь же плавно прибавляя газ. При этом не забывать про руль, за стеклоочистителями глазами не следить, от дороги взгляд не отрывать. Да, это вам не флаер.

Когда доехали до большака, Алиса уже более-менее освоилась с управлением.

– Вылазь, — сказал дед. — По большаку я сам поведу.

– Я ещё чуть-чуть, километра два, хорошо? У меня уже получается.

– Вижу, что получается. Ладно, давай, только осторожно.

Юлька ещё сильнее обиделась. Ей дед никогда не позволял выезжать на трассу. Только по просёлку. Хотя, говоря объективно, Алиса ничуть не лучше ведёт машину...

Переключившись на четвёртую передачу, Алиса прибавила газ. “Запорожец”, отчаянно дребезжа плохо подогнанными облицовочными панелями, весело покатился по асфальту, догоняя маячащие вдали “Жигули” восьмой модели — новинку советского автомобилестроения. Девочка включила поворотник и пошла на обгон.

Водителю “восьмёрки” этот манёвр почему-то пришёлся не по душе. Ещё бы, “Запорожец” обходит. Как с этим можно смириться? Если вы живёте в конце двадцатого века, вы поймёте чувства водителя последней модели “Жигулей”.

Встречных не было. Дорога отлично просматривалась километра на три вперёд. Поэтому Алиса, заметив, что “восьмёрка” ускоряется, тоже прибавила газ. Обидно же, когда тебе мешают завершить манёвр.

– Лыжню! — крикнула Алиса водителю “восьмёрки”. Тот в ответ глубже утопил акселератор.

Алиса сделала то же самое.

На спидометре “восьмёрки” было 145 километров в час. Спидометр “Запорожца” уже кончился, стрелка плотно лежала на правом краю шкалы.

Дед не вмешивался. Он понимал: “Запорожцы” с такой скоростью не передвигаются, следовательно, спидометр врёт. Если же, паче чаяния, он не врёт, то лучше довериться водителю. На такой скорости малейшее вмешательство может привести к аварии.

Алиса поглядела на масляный термометр. 80 градусов. Нормально.

И утопила акселератор до пола.

Медленно, словно нехотя, старенький, обшарпанный “Запорожец” обходил летящую со скоростью два с половиной километра в минуту “восьмёрку”. Обе машины шли на пределе своих возможностей. Но “Запорожец” всё же нёсся чуть-чуть быстрее. К вящему огорчению водителя “Жигулей”, он был в своей машине один, а “Запорожец” — ещё и с пассажирами.

Знал бы он, что ещё вчера этот драндулет не мог одолеть довольно пологий подъём...

Закончив обгон, Алиса не стала снижать скорость. Ветер весело свистел в приоткрытом окне, мимо пролетали рощицы, с рёвом пронеслась колонна встречных “ЗиЛов”, позади остался грязный и закопчённый трактор...

– Дочь, какая максимальная скорость-то по правилам, а?

– Девяносто.

– Правильно. А ты?

– Сто сорок. Это всего в полтора раза больше. Мы же никому не мешаем.

– А ты знаешь, какой тормозной путь на такой скорости?

– Я чувствую. Я же пробовала тормозить.

– А вот представь, что вон из того лесочка сейчас лось выйдет на полотно. Или велосипедист, которого мы догоняем, возьмёт и упадёт с велосипеда. Вдруг он подвыпивши-то, а?

– Так ведь объеду же.

– Знаешь что? Если ты отсюда видишь, что там нет ухаба, — честь тебе и хвала, езжай и дальше с той же скоростью. А если есть? Вот ты думаешь, что объедешь, а там яма. И полетим мы кубарем — кто потом наши косточки соберёт?

Пока дед говорил, велосипедист остался далеко позади. Он не упал. Ухаба тоже не оказалось.

Но Алиса всё же вняла аргументам деда Славы и снизила скорость до девяноста.

Вскоре в зеркале заднего вида показалось потное, красное, но удовлетворённое лицо водителя “восьмёрки”. Он включил левый поворотник.

– Нехай обгоняет. Пёс с ним. Торопится — его дело. А мы своим чередом доедем. И то будем на месте на пару часов раньше.

Так Алиса и довезла деда со внучкой почти до Москвы. Километров за пятьдесят до города, перед постом автоинспекции у светофора, дед велел Алисе остановиться и сел за руль сам.

– Тут, дочка, тебе ездить не с руки. Движение большое, плотное, — знамо, город. Тут я лучше сам потихоньку доеду.

За прошедшие недели ремонт у Грибковых закончился, и со спальными местами проблем не было. Квартира выглядела помолодевшей, светилась новыми обоями, сияла свежей побелкой, блестела свежевыкрашенными окнами и дверями. После непременных приветствий, поцелуев и обмена самыми срочными и важными новостями — большей частью соседскими, а не своими, ведь у соседей в деревнях почему-то всегда происшествия случаются, — Алиса отозвала Юльку в сторонку и сказала:

– Ну что, хочешь попробовать брамбулет?

– Алис, не надо о грустном. Конечно, хочу. Но ты сама говоришь, если даже мне вообще удастся попасть к вам, нужно сначала прожить здесь больше, чем уже прожила.

– Да, это так; но мне-то что мешало захватить с собой мангустинов? Правда, они консервированные. Это не так вкусно, но свежие я бы не довезла. Пропали бы.

Петеяровое масло оказалось совершенно чёрной жидкостью с серебристыми блёстками. А мангустины чем-то напоминали кусочки ананаса в компоте, только крупнее. Но пахли мясом. Ветчиной. Сочной такой... представили?

– Короче, Юль, ты звони ребятам — им, наверное, тоже любопытно будет попробовать. Только сначала дай мне сковородку.

– Так, Алиска, а с родителями кто будет договариваться?

– Ой, я опять забыла о ваших порядках. Организуй, а?

– Ну вот, как что-нибудь организовывать — так сразу Юлька.

Алиса вместо ответа поцеловала подругу в щёку.

Если вы никогда не пробовали брамбулет, то я вам расскажу, что это такое. Петеяровое масло нужно как следует разогреть на сковородке — почти до кипения, но чтоб не закипало. Масла нужно совсем чуть-чуть: оно, когда нагревается, ровным-ровным тонким слоем растекается по всей сковородке. Именно поэтому сливочное и не годится: брамбулет обязательно подгорит. Потом ты кидаешь на сковородку три кусочка мангустина, и они, нагреваясь, начинают расползаться в тонкую лепёшку. Немного погодя лепёшка начинает сворачиваться в трубочку, постепенно становясь толстой и пористой. Через пять минут всё готово. Вкус непередаваемый! Я, когда гостил у Алисы на даче, на завтрак почти всегда ел брамбулеты. Сам жарил. Ну, и кофе потом, конечно. С мороженым. Жалко, что больше туда не попаду. И не в кофе дело, и не в брамбулете...

Из ребят в Москве в ту пору оказались только Фимка и Сулима, а из девчонок — Руткевич, Домбазова и не участвовавшая в прошлогодних событиях Вера Глаголева. В тот апрель она по семейным обстоятельствам жила в деревне, у своей тётки. Там же и училась. Остальные ребята разъехались: кто в деревню, кто в пионерлагерь, кто на курорт, а Боря Мессерер гостил у своих родителей — те были в долгосрочной командировке в Чехословакии. Теперь такой страны нет, но это неважно.

На улице было тепло. Только что прошёл весёлый дождичек. Радовалось солнце, чирикали воробьи, Фимка с аппетитом уплетал свой брамбулет.

– Алис, а ты всё-таки зря не взяла миелофон. Ну неужели тебе неинтересно узнать, что мы о тебе думаем на самом деле?

– А что значит “думаем на самом деле”? — спросила Алиса, фартуком прихватив сковородку с ещё одной порцией лакомства. — Как можно думать не на самом деле? Ты или думаешь, или не думаешь. Ведь так?

– Алиса, не слушай его. — сказала Мила. — Он уверен, что миелофон у тебя с собой. Вот и пытается тебя спровоцировать, чтобы ты им воспользовалась.

– Конечно, — сразу согласился Фима. — Алиса без миелофона — не Алиса, а так, обыкновенная девчонка. Таких и у нас полно. В ней нет тайны.

– Тайна есть в любой девочке, — сказала Лена.

– Вот именно. А в Алисе была особенная тайна. Такой в любой девочке не бывает. Ну, а теперь, без миелофона, кому она нужна?

Ефим сказал, не подумав. Как-то само вырвалось.

Окажись я на месте Алисы — обиделся бы смертельно.

Алиса не обиделась. Она давно уже поняла, что без миелофона и в самом деле никому тут не нужна. Брамбулетом никого не удивишь. Брамбулет как брамбулет. Вкусно. Так ведь мороженое — тоже вкусно.

“Я же здесь не для того, чтобы удивлять, а просто в гостях у подруги. Это дело Ефима, как ко мне относиться. Мог и не приходить”.

– Фима, а зачем ты тогда пришёл? — спросила Алиса. Ведь в будущем люди не скрывают своих мыслей. — Тебе неинтересно?

– Ну, доем брамрулет и уйду.

– Не брамрулет, а брамбулет, — поправила Юлька.

– Ты “Гамлета” читала? — спросил Ефим.

– Конечно.

– Читала, а ничего не поняла. What we call a rose, — Фима решил блеснуть эрудицией, — by any other name would smell as sweet.

– Чего? — спросила Юлина бабушка.

– Роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет. Шекспир. “Гамлет”, — тоном знатока произнёс Ефим.

– Стыдно, Фима, — сказала бабушка. — Что я не знаю английского — не беда. Зато я французский знаю. А тебе — стыдно. Не знать, что эта фраза не из “Гамлета”, а из “Ромео и Джульетты”, ещё простительно. Но ты притворяешься, будто знаешь, — это отнюдь не в твою пользу.

– Я бы при девчонках своему гостю морали не читал, — буркнул Ефим.

– Когда у тебя будут гости, тогда и решай, читать им морали или нет. У меня, Фима, свой взгляд на жизнь. Не обижайся.

– А я и не обижаюсь.

Сулима, чтобы выручить товарища, попробовал перевести разговор на другую тему. Он сказал:

– Шалтай-Болтай, между прочим, мыслит точно так же, как Юлька. Он допускает, что вкус брамрулета изменится, если его назвать брамбулетом.

– Наоборот, — поправила педантичная Мила.

– Да какая разница, наоборот или не наоборот! — воскликнул Сулима.

У Сулимы способности к абстрактному мышлению. Из-за этого он не ладит с девчонками. Те мыслят конкретно. Даже Алиса.

Конечно, Алиса умеет мыслить абстрактно, но ей для этого приходится специально заставлять себя мыслить абстрактно.

– Do bats eat cats? — с иронией в голосе произнёс Ефим в ответ на Колин возглас. — Есть некоторое различие, наоборот или не наоборот. Одно дело, если кошки ловят летучих мышей, а другое — если сами входят в их рацион.

– Ничего подобного! — возмутился принципиальный Коля. — В моём случае разницы нет!

– Не стать ли тебе филологом, Ефим? — усмехнулась Вера. Её симпатии были на стороне Сулимы. Они, симпатии, уже давно на его стороне. Не выдам большого секрета, если скажу, что десятилетие спустя после этого разговора у Веры и Коли родилась дочка. Сейчас ей восемь лет.

– Самый англичанин нашёлся? — поддержала подругу Мила. — Ефим, ты на уроке две фразы связать не можешь, а тут вдруг разговорился. Тоже мне знаток Шекспира!

Фима обиженно затих; потом, страдая от стеснения, взял ещё один брамбулет. И тут же его съел.

Тем временем Юлька распределяла между друзьями вакцину от острых респираторных вирусных заболеваний — попросту от простуды и гриппа. Алиса привезла столько вакцины, чтобы хватило на весь класс. Отсутствующим Юлька передаст препарат в сентябре, когда кончатся каникулы.

С тех пор Юлькин класс стал портить школе медицинскую статистику. Во всех классах есть пропуски занятий по причинам простудных заболеваний, а в Юлькином — нет. Однажды из-за этого весь класс вызвали на осмотр в какой-то особенный медицинский институт. Там обнаружили, что по загадочной причине у всех детей из седьмого “Б” имеется приобретённая абсолютная резистентность к возбудителям острых респираторных заболеваний. Об этом кто-то написал диссертацию, но защитить не смог, поскольку в диссертации не было сколько-нибудь правдоподобного объяснения причин возникновения этой таинственной резистентности. Или, если по-русски, а не по-медицински, сопротивляемости. Так и остался этот случай нерешённой научной загадкой. Впоследствии о ней попросту забыли. Как и о многих других необычных случаях из медицинской практики.

Вот брамбулеты съедены, чай с тортом выпит, танцы под магнитофон утомили — хочешь не хочешь, а пора по домам.

– Ты когда к нам снова прилетишь? — спросила Лена.

– Ой, ребята, теперь, скорее всего, уже никогда. Правда, я задумала один проект... быть может, вы когда-нибудь сможете написать мне письмо. Только это будет нескоро. И не надо на это рассчитывать. Это лишь капля надежды...

– В океане безысходности, — без особой безысходности в голосе заключил Ефим. — Ладно, Алис, не грусти. У тебя и там есть хорошие друзья, почти такие же верные, как мы. Я прав?

– Ефим, не забудь: Наумову и Садовскому мои самые тёплые приветы.

– Алиса, ты так ничего и не рассказала о будущем, — сказала Мила. Как вы живёте, куда ходите, что читаете?

– Ну не знаю я, что рассказывать. Представьте: вы попали в эпоху наполеоновских войн, и ваш тогдашний ровесник спросит: как вы живёте? Что вы расскажете?

– Как что? О космических кораблях, о станции “Салют-6”, о самолётах, об электричестве...

– Тогда мне вовсе не о чем вам рассказывать. В книжке всё написано. Только коралловых домов не бывает. И ещё кое-чего.

Книжка “100 лет тому вперёд” после прошлогодних событий приобрела в двадцатой школе необыкновенную популярность. Никто не верил, что повесть написана про ту самую Алису, которая несколько дней здесь училась. Но очень многое сходилось, и это было интересно.

– Но нам же интересно не то, что написано в книжке, а то, что в ней не написано.

– То, что в ней не написано, рассказывать нельзя. Я же весь вечер объясняла лемму Петрова.

– Это ты всё выдумываешь специально! Чтобы ничего не рассказать и чтобы тебя не раскрыли.

– Мне всё равно, раскрыли вы меня или нет. Вернее, не совсем всё равно. Мне непривычно, что вы мне не верите. Странно. А впрочем, это ваше дело — верить или нет. Вообще я считаю, что верить неправильно. Надо или знать, или сомневаться.

– Вот мы и сомневаемся, — сказал Ефим. У нас есть несколько версий.

– Не говори за всех, — сказала Юлька.

– Только среди ваших версий есть обидные, — добавила Алиса. — Вы обвинили меня в преступлении. Хоть бы извинились!

– Но ведь эта версия не отвергнута! — удивилась Мила. — За что же извиняться? Вдруг она правильная?

– Я не считаю эту версию правильной, — сказал Фима с вызовом. — Кстати, я-то извинился.

Алиса сосредоточилась. Она думала, как ответить на Милину бестактность. Ей следовало бы обидеться, но приходилось помнить, что они с Милой принадлежат разным мирам. Им труднее общаться и приходить к согласию, чем, скажем, дельфину и носорогу, потому что они выросли и воспитаны в совершенно разных цивилизациях, настолько непохожих друг на друга, что это трудно вообразить. И мыслили совершенно по-разному. Алиса с детского сада знала, что всё живое изначально доброе. Оно становится злым только в силу необходимости или тяжёлой болезни, поражающей нервную систему. А ещё — в силу неправды, когда кто-то — то ли по недомыслию, то ли по злому умыслу — меняет местами добро и зло. Чтобы заподозрить разумное существо в злом умысле, нужно сначала доказать, что это существо либо в плену необходимости, либо болеет, либо жертва лжи.

Как объяснить всё это Миле? Она всё равно не поймёт.

Этими словами я Милу не унизил ни капельки! Быть может, унизил бы, если б я сам всё это понимал... А так мы с ней в равных условиях. Мне даже экскурсия в Алисино время не помогла. Так я и не понял, почему Алисин мир может существовать. Он существует вопреки законам природы и общества. Или я эти законы не понимаю. С последним очень трудно смириться.

Алиса промолчала. Ничего не стала объяснять Миле.

Дети прощались с Алисой за руку и расходились по домам.

Они никогда больше её не увидят.

Кроме Юльки — та ещё побывает в Алисином времени, когда вырастет. Алисин план осуществится. И ваш покорный слуга, автор этой повести, будет помогать подругам обмениваться письмами.

Кроме Юльки, Алиса будет переписываться с Ефимом. Это вовсе не тайна. Одно из писем Ефима в адрес Алисы можно прочесть на сайте проекта “Связь времён”. Алиса с Фимой решили: пусть их друзья знают, что Ефиму повезло и он случайно нашёл Алисин сайт, догадался, что сайт настоящий, написал ей письмо и получил ответ. Они до сей поры переписываются. Но знают, что в середине ноября 2002 года канал связи со сдвигом на 182 года будет закрыт. И тогда они больше не смогут общаться. От этого их письма немного грустные. Я знаю это, поскольку мне по моей должности в проекте приходилось все письма читать, проверяя их хронобезопасность.

Однажды в будущем, гуляя вместе с Алисой по аллеям Космозо, я посочувствовал ей, как ей не повезло, что большинства ребят из её класса в Москве в это время не оказалось и она не смогла с ними повидаться. Моя спутница только улыбнулась.

– У меня же кабина времени была с собой! — сказала Алиса. — Так что брамбулетом я угостила всех до одного! Только Юлька об этом не знает.

Это было непросто. Переместиться к Боре в Братиславу — не проблема, а вот попробуй его там найди! Но девочка из будущего не пожалела сил, чтобы разыскать каждого. Ведь это же Алиса! Она знает цену дружбе.

На обратном пути дед не доверил Алисе руль. Больно уж она его в прошлый раз напугала.

А вот Юльке повезло больше: от шоссе до дома машину вела она.

Алиса не обижалась: управлять “Запорожцем” было очень неудобно и утомительно, а медлительность этого транспортного средства раздражала. Ну как можно проезжать всего полтора километра в минуту? Так и уснуть за рулём недолго.

Пока ехали по шоссе, между Алисой и Юлькой состоялся разговор, из которого дед Слава ничего не понял. Но почему-то его этот разговор встревожил. “Нездоровая фантазия у внучкиной подруги”, — думал дед.

– Юль, я уйду через два дня на третий, вечером. Это время оптимально для перехода. Риск минимальный.

– Угу, — ответила Юлька. Она вдруг рассердилась на подругу за то, что та вновь затронула тему, которая с того памятного разговора у реки оставалась под негласным запретом. Страшная тема. От неё хочется спрятаться с головой под одеяло.

– Прости, Юленька, я бы не стала об этом говорить. Но должна. Потому что без твоей помощи мне не обойтись. У меня есть план.

– Ты о чём?

– Мне нужно будет передать в моё время одну записку. Записка зашифрованная. Открытым текстом на ней будет написан только адрес. Шифр несложный — я же не специалист по криптографии, — но риск того, что по дороге к адресату записка будет прочтена врагом, всё-таки меньше.

– А как я её передам? — после минутной растерянности спросила Юлька.

– Очень просто. Через машину времени. Николай Николаевич — сосед Кольки. Ты же помнишь?

– Помню.

– Ты придёшь к нему, отдашь записку, а он перешлёт её к нам. На всякий случай мы сделаем несколько копий записки: ведь есть риск повреждения по пути. Пусть он перешлёт по очереди экземпляров десять. Хорошо?

– И это вся просьба?

– Да, вся. Только очень важно, чтобы шифровка обязательно была отправлена. Я не могу тебе рассказать обо всём. (“Это её “не могу” уже в зубах навязло” — отметила про себя Юлька, ощутив внезапное отчуждение от подруги). Но если ты не сделаешь этого, у меня будут большие неприятности. Не хочу оказаться в положении Дикодима. Вообще, Дикодим — ключевое слово к этой истории. Обещай мне, что ты во что бы то ни стало передашь эту записку. Это очень, очень важно.

Юльке было странно слышать от Алисы такую длинную фразу. Она привыкла, что если подруга говорит “надо” — значит, надо; говорит “важно” — значит, и в самом деле важно. Алиса знает цену словам. Чем-то взволнована Алиса, что-то её беспокоит. Но что?

– Расскажи мне всё по порядку. Может, не сейчас, а вечером, на речке.

– Нет.

Спорить с Алисой бессмысленно. Нет — значит, нет.

Помолчав, Алиса опять спросила:

– Так обещаешь?

– Да.

Девочки долго молчали, глядя на скучную серую ленту дороги, встречая взглядами “Москвичи”, “Жигули”, “ГАЗы”, “КамАЗы” и “ЗиЛы”, провожая деревеньки и перелески. Алиса вновь и вновь просчитывала свой план. Всё ли она учла?

Итак, УАС здесь, в прошлом, опасен лишь тогда, когда Алиса начнёт сочинять записку Милодару, а уничтожитель её прочтёт. Больше здесь, в прошлом, нет ничего такого, от чего опасное устройство смогло бы сработать. Но здесь нет и Милодара: некого предупредить о преступлении, которое будет задумано через двести лет. Хорошо, что в Юлькином времени пиратов нет — спасибо подруге, сообразила! Кто знает, догадалась бы об этом сама Алиса? Гравитонная связь возможна только в пределах одного времени, значит, пираты о действиях Алисы пока ничего не знают.

Если Алиса сама попытается передать записку Милодару, УАС моментально сработает: он запрограммирован испарить девочку при сближении или попытке связи с любым агентом ИнтерГПола или сотрудником милиции.

Раз так, записку Милодару надо написать именно сейчас. И переслать её отсюда, из этого времени, через Николая Николаевича. Тогда о записке никто не узнает.

“Только вот пока я буду писать записку, УАС её прочтёт — и сработает. Это будет грустно... хотя я и загрустить не успею. Интересно, почувствую я что-нибудь или нет, пока буду испаряться? Значит, сочинять записку надо в уме, а на бумагу переписывать её уже зашифрованную. Чтобы УАС, когда станет читать, не понял, что в ней написано. Значит, сделаю вот как. Записку продиктую биочипу и дам ему команду зашифровать её; а уж потом перепишу шифр на листок бумаги.

Риск, правда, всё равно есть. Во-первых, я не уверена, что УАС не умеет сканировать биочип. Во-вторых, что если УАС сумеет расшифровать записку? В-третьих, вдруг он решит, что раз я написала что-то зашифрованное, то меня вместе с шифровкой лучше на всякий случай уничтожить? Нет, последнее — вряд ли. УАС сообразит, что мне здесь некому передать шифровку, и не сработает, пока я не возьму шифровку с собой при перемещении в своё время. Во всяком случае, я бы именно так его запрограммировала на месте бандитов. Впрочем, кто знает?

Да, я рискую. Но главное, если УАС сработает здесь, — моя мама в безопасности. Ведь мы с ней в разных временах, так что УНС не узнает о произошедшем. А когда Охижутик поймёт, что я уже не вернусь, ему невыгодно будет уничтожать маму. На моё поведение этим уже не воздействуешь, а лишняя улика пирату ни к чему”.

Так рассуждала Алиса.

Вроде бы всё правильно.

Ошибочка в алгоритме, Охижутик, ошибочка! У Алисы есть шанс.

Мысленно одобрив свой опасный план в целом, сообщница пиратов стала продумывать детали.

“Самой появляться у Николая Николаевича нельзя. Я должна вернуться посредством той же кабины времени, в которой прилетела. Иначе получается двойной временной канал, и нельзя будет отключить ни одну из двух машин времени, использованных для перехода. Мало того. Николай Николаевич, скорее всего, попросту оставит меня у себя. Про УАС он не поверит, а переход отсюда в моё время крайне рискован. И он решит ждать очередного благоприятного периода, когда ценой огромных затрат энергии можно будет совершить безопасную переброску. Только вот не пройдёт и недели, как от Алисы останется лишь облачко пара.

Значит, записку отдаст Юлька.

Другие альтернативы можно не изучать. Эта — самая надёжная”.

– Алиса, что бы ты почувствовала, если бы тебе пришлось переходить пропасть по канату? — вдруг ни с того ни с сего спросила Юлька. Не давали ей покоя мысли об опасности, грозящей Алисе. Как она смогла? Вроде бы обыкновенная девочка.

– Ты что? Я бы никогда не решилась. Я ужасная трусиха. Знаешь, как я боюсь высоты! Особенно с тех пор, как меня уронила птица Крок.

Утром следующего дня на клязьминском пляже было людно. Вода уже хорошо прогрелась — Алисе такая не очень нравится. Временами ветер рябил водную гладь. Купаться на этот раз пошли втроём — Юлька, Алиса и дед. Пособница пиратов помахала рукой стайке воробьёв, дравшихся из-за горсти зерна, которую дед нечаянно просыпал, когда шёл кормить кур. Юлька цыкнула на соседскую кошку, затаившуюся в засаде. Для кошки воробьи — просто еда.

У пляжа стояло несколько легковых машин с раскрытыми дверями. В некоторых громко играли магнитофоны. “И крики “ура!” застывали во рту, когда мы пули глотали” — доносилось из ближайшей к Юлькиному дому. — “Семь раз занимали мы ту высоту — семь раз мы её оставляли”. “Так и не взяли”, — мысленно отметила Алиса.

Песня ей пришлась по душе. Трудная песня. Честная. В жизни всегда труднее, чем в кино или в книгах. Каждую высоту приходится брать по семь раз. И каждый раз жертвы.

Неважно, из какого ты века.

А у самого пляжа другой магнитофон дребезжащими динамиками выводил: “Мамочка, мама, прости, дорогая, что дочку-воровку на свет родила...”

Алису передёрнуло. Да, сейчас она воровка. Шпионка пиратов. Но она их обманет. Если только долетит живой до своего времени. “Мамочка, мама, увидишь ты вора — так передай: я в тюрьме умерла...” Пусть не в тюрьме, а умереть Алисе-воровке, может быть, и предстоит.

Страшно Алисе. Вы даже представить себе не можете, как ей страшно. Она даже плакала сегодня ночью. Тихо-тихо. Юлька ничего не слышала. Кажется...

Высоко в небе звенел кукурузник.

– На Горький пошёл из райцентра. Говорят, последний год летают, — сказал дедушка Слава, заходя в воду. — Больше не будет местной авиации. Невыгодно. Дороги теперь лучше стали, автобусы ходят. Дешевле.

Произнеся эту фразу, дед присел, чтоб разом оказаться в воде.

– Зато дольше, — сказала Юлька.

– Оно, конечно, дольше. Только всё одно отменят. А жалко. Удобно было: час — и в Горьком. Всего за восемь рублей. — дед тихонько, брассом, отплывал от берега, разворачиваясь против течения.

– Лучше бы цены подняли, раз не окупаются полёты, — разумно рассудила Юлька, догнав деда саженками.

– Подымут цены — меньше народа будет летать. Как ни крути, дохода на авиабензин не хватит.

– Это потому что самолёт устаревший — Ан-2. У него двигатель бензиновый, как у твоего “Запорожца”. Только бензин ему нужен авиационный, дорогой. В Польше уже Ан-3 выпускают — газотурбинный двигатель, работает на керосине. Купили бы такие самолёты — полёты стали бы дешевле.

Юлькин родной дед, отец Натальи Грибковой, был полярным лётчиком. Он часто рассказывал внучке о новинках современной авиации. Юлька с удовольствием слушала. Она подумывала о том, не поступить ли ей в МАИ после школы, не пойти ли по стопам маминого отца. Но девчонок в те времена не брали ни в капитаны космофлота (что простительно, ведь космофлота-то никакого ещё не было), ни в пилоты пассажирских и транспортных авиалайнеров. Почему — Юльке никто не мог толком объяснить. В лучшем случае она могла рассчитывать на должность инженера в одном из авиационных КБ.

– За самолёты тоже деньги надо платить. Это ещё дороже обойдётся. Так что вам, внучки, по небу до Горького летать с нашего аэродрома не судьба. Разве что с Москвы.

– Странно. А я даже в школу иногда на флаере летаю, когда погода плохая, — сказала Алиса, глядя на дисплей электронного микроскопа. Добиться размножения моли ей наконец удалось, и сейчас на предметном стекле лежали клетки уже второго поколения потомков привезённых из будущего бабочек. Алиса внимательно следила, не происходит ли у потомков рецессии приобретённых признаков, не утратят ли будущие поколения бабочек способность к размножению в земных условиях.

Рецессии не происходило. Опыт удался.

Дед Слава не обратил внимания на Алисину реплику о флаере. Он привык к странностям внучкиной подруги.

– Юль, пора прощаться. Быть может, лет на пятнадцать, а может, и навсегда. — Алиса была серьёзной и собранной. Она думала о том, повезёт ей долететь домой или нет. Если нет... об этом лучше не думать.

Четыре пятых — что прилетит.

Одна пятая — что погибнет.

Когда летела сюда, почему-то было не так страшно. А сейчас — как заставить себя войти в машину?

Да очень просто. Вспомнить об УАСе.

Войдёшь в машину — четыре шанса из пяти. Не войдёшь в машину — ноль шансов. Через несколько дней УАС испарит Алису.

Юлька обессиленно повисла на плечах подруги. У Юльки кружилась голова, ей хотелось ущипнуть себя и проснуться. Так бывает: снится, будто ты свалилась с крыши или в какую-нибудь шахту. Снится, что ты сейчас разобьёшься, а сама думаешь, что это только сон и что лучше проснуться, чтобы не было так страшно.

– Алиса, милая, обязательно дай мне знать, что долетела. Ведь можно же? Через Николая Николаевича. Он поймёт. Если нельзя письмо, пусть на словах.

– Я попробую. Но если не смогу, ты не думай, что я погибла. Ведь скорее всего я не погибла. Четыре пятых. Не скучай, угу? Твоя рука — в моей руке.

Юлька посмотрела на Алису так, что та не смогла сделать шаг в кабину. Юлька умоляла, заклинала, кричала взглядом: не смей! Не входи туда! Там смерть!

“Бедная! Она же не знает, что во мне УАС! А расскажешь сейчас — не поверит. Или, ещё хуже, разревётся. Как тогда уйти, если она разревётся?”

“One way ticket, one way ticket...” — поёт радио на веранде. Популярная песенка середины восьмидесятых. “Билет в один конец”.

“Доеду или не доеду?” — думает Алиса, вспоминая саркастическую реплику Охижутика.

“Ой как не ко времени эта песня...” — думает Юлька. К счастью, о словах Охижутика она ничего не знает. Но и без того...

– У тебя ещё есть моя фотокарточка. Гляди на неё и вспоминай меня, — сказала Алиса, гладя подругу по головке, как ребёнка.

– Только я не буду знать: это фотография живой Алисы или мёртвой Алисы.

– Юлька, ты несёшь какую-то чушь. Конечно, живой. Ведь когда Садовский нас с тобой фотографировал, я была совершенно живая.

– А сейчас ты сказала так, как будто уже не живая.

– Прости.

Юлька скрыла от Алисы, что нет у неё никакой Алисиной фотокарточки. Не захотела расстраивать подругу перед рискованной переброской.

Спасателям Института времени, чтобы исключить риск замыкания пространственно-временных траекторий, пришлось изъять все Алисины фотокарточки из Юлькиного времени. И негатив тоже. Узнает об этом Алиса от Ричарда Темпеста через несколько месяцев после возвращения, когда будет работать вместе с ним в ею же придуманной научной программе “Связь времён”.

Алиса вошла в кабину. Улыбнулась подруге — не грусти, Юля! Махнула рукой на прощанье. Дверь захлопнулась, и кабина исчезла.

Остался только режущий запах озона.

“Твоя рука — в моей руке. Алиса”. Так было написано на той фотокарточке, где они были вместе. Так написано на шифровке, которую Юльке предстоит передать Николаю Николаевичу. А тот отправит криптограмму в будущее, до которого ещё двести лет. Алиса сказала, что это очень важно — отправить криптограмму.

Тихо. Запах озона. С веранды доносится радио. Теперь читают Есенина.

Здорово читают. Проникновенно.

“В грозы, в бури, в житейскую стынь...”

Так, улыбнувшись своим друзьям — не грустите! — год назад простилась с шестым “Б” девочка из будущего.

Точно так же, с улыбкой, она шагнула в неизвестность минуту назад.

Как бы Алиса поступила на месте Юльки?

Вот и Юлька не плачет. Юлька молчит. Закусила губу и молчит.

“Твоя рука — в моей руке”.

Алиса в кабине времени тоже молчит. Старается не плакать и не бояться.

Кабина возникла в расчётной точке — прямо у биостанции. Разработанная инженерами МИВа аппаратура сработала безупречно. Алиса открыла дверь, увидела небо и Солнце. Помахала рукой стайке кучевых облаков. От сердца отлегло. Теперь уже не четыре пятых. Теперь — пять пятых. “И смерть опять проходит мимо”, — вспомнилось Алисе. Когда-то, вечность назад, на прошлой неделе по местному времени, она читала это стихотворение на школьном вечере поэзии.

Сердце её наполнилось радостью и жаждой жизни. Счастливая она едва не летела, пританцовывая, к стоянке флипов. “Вот я и дома...”. Да, маме по-прежнему угрожает опасность. Да, в Алисе ещё УАС. Но Милодар предупреждён, а банда Охижутика проиграла. Ведь Юлька обязательно всё сделала как надо.

И в этот момент из-за кустов навстречу Алисе вышли три человека в форменных скафандрах ИнтерГПола. Один из них поднял бластер — не полицейский, парализующий, а пиратский, смертельный. Последнее, что увидела Алиса, был ярко-голубой луч, направленный ей в грудь.

Она не успела почувствовать боль. Смерть пришла раньше.

“Так вот почему мои приключения в сказках Булычёва кончаются в двенадцать лет”, — было последней мыслью Алисы Селезнёвой, гостьи из будущего, девочки, с которой ничего не случится, принцессы планеты А5-25 и лучшей подруги Юльки Грибковой.

Алиса, ты ошиблась при подсчёте. У тебя не было ни одного шанса остаться в живых. Четыре пятых — это твоя надежда. Ноль — твоя реальность.
Глава 0110. Бабушка вступает в бой

Пождав: “Ты что же? — молвила она. —
Ответь мне! Память о годах печали
В тебе волной ещё не сметена”.
Данте Алигьери

Юлька не плачет. Юлька молчит. Закусила губу и молчит.

Алиса! Твой план рухнул. Не смогла Юлька передать шифровку Милодару. Не помог ей Николай Николаевич.

Когда Юлька позвонила в дверь его квартиры, он ей просто не открыл. Не положено. В квартире установлено опасное оборудование специального назначения. По инструкции, Николай Николаевич должен пускать в квартиру только тех, кто знает пароль. Вдруг это не Юлька, а Крыс? Или ещё какой-нибудь бандит? И что он может натворить, попади в его руки машина времени?

Юлька пароль не знала. Да и Алиса тоже.

Тогда Юлька написала Николаю Николаевичу письмо, в котором просила обязательно передать в будущее, а именно в 20 марта 2184 года, прилагаемую шифровку. Добавила, что это очень важно. И ещё просила обязательно ей, Юльке, позвонить и сообщить, всё ли в порядке.

Девочка опустила письмо и ксерокопию шифровки в почтовый ящик Николая Николаевича. Если Юльке в чём-то и повезло, так это в том, что ксерокс, тогда ещё очень редкий аппарат, стоял на работе у её папы.

Телефонный звонок раздался, как только девочка переступила порог своей квартиры.

Звонил Николай Николаевич. Он сказал, что помочь, к сожалению, ничем не сможет. В связи с тем, что сейчас безопасные переходы в Алисино время невозможны, установленная в его квартире кабина времени от канала “-199 лет” отключена. Включить её могут только из института. А его построят через сто девяносто лет.

– И что, нет никакого способа?

– Если ты не знаешь другого способа, то, наверное, нет. Прощай, Юля. Прости, что не смог помочь.

– Нет, вы не понимаете! — крикнула в трубку Юлька, но там уже раздались короткие гудки.

Николай Николаевич не мог помочь. Да и не верил, что его помощь нужна.

Юлька не плачет. Юлька молчит. Закусила губу и молчит. Молчит от бессилия, от отчаяния, от неизвестности.

Жива ли Алиса?

Странный вопрос. Конечно, ещё нет. Она ещё не родилась. Правильно надо спрашивать так: погибнет ли Алиса через двести лет, будучи тринадцатилетней отроковицей?

Мы с вами, увы, знаем ответ. Погибнет. Как ни печально.

Юлька ответ не знает. От этого ей ещё хуже, чем нам с вами.

Как бы вы поступили на месте Юльки?

Вот и Юлька всё рассказала бабушке.

Юлька совсем-совсем не плакала. Бабушка даже удивилась:

– Ты б поплакала. Легче станет.

– Нет, бабуль, я не буду плакать. Алиса тоже почти не плачет. Она действует. Значит, и мне надо действовать.

– Похвальное решение. Тогда я подскажу тебе, как действовать.

– Как?

– Прежде всего надо расшифровать записку, чтобы понять, а нужно ли вообще её передавать.

– Так ведь нужно же. Алиса не стала бы зря просить.

– Согласна; но и ты согласись, что, расшифровав записку, мы будем знать больше, чем пока мы её не расшифровали. Вдруг записка поможет нам выработать план действий? Время у нас есть. До Алисиной эпохи, если вам с ней верить, ещё двести лет. Успеем.

– Нет, так нельзя. Ведь есть периоды, в течение которых передача материальных объектов сквозь время невозможна, — Юлька повторила фразу, услышанную от Алисы.

Бабушка поняла.

– Но коль так, значит, сейчас ничего в будущее передать нельзя?

– Да.

– Ну вот, тогда хуже точно не будет. А быть может, наоборот, станет лучше. В любом случае мы узнаем больше, если расшифруем записку.

Юлькина бабушка чем-то похожа на Алису. У них обеих обширные связи. У Алисы, конечно, связей больше. Кто откажет в помощи самой известной девочке Галактики, в честь которой за сто семьдесят лет до её рождения посадили рябиновую аллейку? Никто не откажет.

Но зато связи Юлькиной бабушки очень ценные. Дело не в количестве, а в качестве.

В частности, у бабушки есть связи в такой организации, которой в Советском Союзе не могло быть, поскольку Советский Союз не занимается воровством военных технологий.

Как вы наверняка догадались, организация такая всё-таки была и находилась, как ни странно, именно в Советском Союзе — прямо в Москве. И у Юлькиной бабушки там были знакомые.

Бабушка не знала, что её знакомые работают в такой организации. Но догадывалась.

Зато бабушка знала, что один из них — специалист по шифрованию.

Надо отдать должное Юлькиной бабушке. Когда оказалось, что у знакомого давным-давно изменился номер телефона и вместо него на звонок ответила секретарша какой-то конторы, эта решительная женщина поступила не так, как сделала бы на её месте любая другая бабушка. Она не уложила внучку спать в расчёте на то, что та к утру, быть может, всё и забудет. Вместо этого она сказала:

– Что ж, придётся завтра ехать в Солнцево.

Бабушкин знакомый жил именно там. На работу он ездил на автобусе.

Пожалуй, я сказал вам лишнее. Поэтому вы предыдущую строчку не читайте, а прочтите вот что: бабушкин знакомый жил в Пушкино, а на работу ездил на электричке. Надо соблюдать секретность секретных организаций.

Так или иначе, бабушка встала в половине пятого, наскоро перекусила и с первым поездом метро поехала в Солнцево... простите, в Пушкино. Ей нужно было застать знакомого, имя и отчество которого я по понятным причинам не называю, да к тому же и не знаю вовсе, пока он не выехал на работу. Она доехала до станции метро “Юго-Западная”, села в автобус и спустя ещё примерно полчаса вошла в подъезд девятиэтажной башни, в которой её знакомый жил.

Знакомого дома не оказалось.

Плохо не знать номер телефона.

А ещё хуже не знать вообще ничего. Не знать, почему его нет дома. То ли ему нужно на работу к восьми утра, то ли у него дежурство, то ли он в отпуске на юге — лето же, — а быть может, он и вовсе сменил квартиру. Вот будет обидно!

Подождав для порядка около часа под дверью — вдруг в магазин пошёл, хотя какие в такую рань магазины? — бабушка принуждена была вернуться домой ни с чем.

Удивительная у Юли бабушка. Нет, вы только подумайте: из-за какого-то клочка бумаги — быть может, внучка подобрала его на улице, а может, сама заполнила какими-то загадочными цифрами — из-за клочка бумаги Юлькина бабушка целую неделю два раза в день, утром и вечером, ездила в это самое Пушкино. Соседи по лестничной клетке въехали в тот дом недавно и об Иване Филипповиче — так звали бабушкиного знакомого — ничего сказать не могли. Они просто не успели с ним познакомиться. Кроме того, Иван Филиппович — человек секретный. Знакомиться с ним вообще никому нельзя.

И не то чтобы бабушке делать было нечего. Просто такой человек Юлькина бабушка. Она доверяет своей внучке и считает, что проблемы у них общие. А значит, и решать их нужно сообща. Вот и ездила по два раза каждый день. Десять копеек — туда, десять — обратно.

Только на восьмой день настойчивость Юлькиной бабушки была вознаграждена.

Героическая бабушка у Юли.

Боже! Я же не должен был называть имя и отчество шифровальщика!

Ну что теперь делать, уже проговорился. Простите, Иван Филиппович.

Иван Филиппович задумчиво разглядывал Алисину шифровку.

– Откуда вы это взяли? — вдруг спросил он. — И зачем вам это?

– Ради праздного любопытства, конечно, — сказала бабушка.

– А если серьёзно?

– А если серьёзно, то внучка попала в нехорошую компанию. Дети обмениваются такими вот шифровками, после чего исчезают из дома и очень поздно возвращаются домой. Может, это попросту какая-то игра, а может, необходимо принять меры. Вы тоже дедушка, поэтому должны меня понять и обязательно помочь. Надежда есть?

– Вообще-то мне не следует браться за это дело. Могут быть неприятности по службе, а мне полгода до очередной звёздочки осталось. Но для вас — Иван Филиппович широко улыбнулся и убрал записку в карман майорского кителя — для вас сделаю. При одном условии. Отношения с начальством вы сами уладите.

– Это надо понимать как отказ, Иван Филиппович. Я же не знаю вашего начальства, — обиделась бабушка.

– Ну разве так можно? С вашим-то опытом? Улыбнитесь! Конечно, придётся немного побегать по кабинетам. Впрочем, у вас, быть может, есть и более лёгкие способы помочь внучке. Что касается моих собственных полномочий, их маловато будет. У меня в секретке записку тут же отнимут и допуска к секретной работе лишат. Придётся переквалифицироваться в управдомы, — подытожил майор. — Так что чем могу, рад помочь, а чем не могу — прошу извинить.

Бабушка ещё два часа беседовала с майором.

Всю следующую неделю бабушка провела у телефона.

– Кирилл Андреевич? Свяжитесь, пожалуйста, с Самуилом Матвеевичем. Насчёт пропуска. Он предупреждён. Кто говорит? Грибкова говорит. От Ивана Филипповича. Как какого? Того самого. Что значит откуда знаю? У меня допуск по первой форме. Да проверяйте сколько хотите. В какой организации? Извините, это не телефонный разговор.

Подобные нетелефонные разговоры по телефону занимали каждый день по часу, а то и по два. Иногда бабушка исчезала из дома и возвращалась то на такси, то на чёрной “Волге”, а однажды — на огромном неповоротливом, но могучем “ЗиС-101”. Водитель в тёмно-сером костюме и чёрных очках вышел, открыл правую заднюю дверь, оттуда вышла бабушка, попрощалась с ним за руку и быстро пошла к двери соседнего подъезда. Когда машина уехала, бабушка вышла из соседнего подъезда и вошла в свой. Юлька так и не поняла, зачем ей потребовался такой сложный манёвр.

Иногда в доме появлялись представительные седовласые мужчины в двубортных пиджаках асфальтового цвета, выбритые до синевы и закованные в безупречно завязанные галстуки. Бабушка принимала их как самых дорогих гостей. Когда они исчезали, она с облегчением вздыхала.

Наконец, в воскресенье, в час небывало холодного заката — представьте себе, всего плюс пять в середине июля! — состоялся последний телефонный разговор следующего содержания.

– Лия Петровна, скажите Хромову, что Борис Петрович, большой друг Константина Устиновича, очень просит принять положительное решение по моему вопросу. Какой Борис Петрович? Как? Вы не знаете Бориса Петровича? Он же в соседней даче с Соколовым живёт, у него терьер... да, тот самый. Да что я вам-то рассказываю? Хромов знает. Ну передайте, обязательно передайте. Не забудете? Смотрите у меня. Ну что вы говорите? Конечно, конечно. Вы представляете, что будет, если источники в ФРГ... извините, это не для телефона. Увидимся. Пока.

Короче, получила бабушка требуемое разрешение. Молодец Юлькина бабушка. Но...

В понедельник бабушка снова поехала к Ивану Филипповичу. Иван Филиппович очень просил её не звонить по телефону по интересующему её вопросу, пока не будет получена команда “сверху”.

– Значит, если будет распоряжение Хромова, вы мне поможете?

– Для вас — хоть на край света. Я ваш должник до гробовой доски. Разве можно забыть, как мы с вами и с Федькой в пятьдесят шестом...

– Не для меня, Иван Филиппович. Для моей внучки.

– Да, да, я именно это имел в виду. На расшифровку, думаю, потребуется примерно неделя.

– И не преувеличивайте мой вклад в спасение вашей репутации. Мы-то с вами знаем, что она безупречна. Любой честный человек в тогдашней ситуации поступил бы как я — прощаясь, произнесла бабушка.

Распоряжение генерал-лейтенанта Хромова Иван Филиппович получил, Алисину шифровку забрал. Неделю спустя, согласно уговору, бабушка позвонила и спросила, как дела. Увы, Юльку с бабушкой ждало очередное разочарование. Подобрать ключ к шифру ни Ивану Филипповичу, ни его коллегам не удалось, хотя они оказались людьми благородными и проводили целые ночи в машинном зале, где огромная БЭСМ-6, гремя магнитными барабанами, с помощью новейших алгоритмов восьмидесятых годов двадцатого века пыталась раскусить тайну Алисиной записки. Не вышло у древнего компьютера. Не решил он эту задачу.

– Метод шифрования нам знаком, но ключ слишком длинный. Для раскрытия шифра на нашей машине потребуется несколько лет непрерывной работы. Сожалею, но помочь ничем не могу, — огорчённо гудел в телефонной трубке баритон Ивана Филипповича. Лет через пятнадцать, убеждён, этот шифр можно будет расколоть за полчаса. Вы не представляете, какими темпами сейчас растут мощности компьютеров.

Юлька стояла прижавшись к бабушке, пока та говорила по телефону. Конечно, она всё слышала.

Надо ли говорить, как она расстроилась.

Но скоро взяла себя в руки.

Юлька рассуждала так: как бы на моём месте поступила Алиса? Она бы села в машину времени, перелетела на пятнадцать лет вперёд — так, кажется, говорил Иван Филиппович? — и там бы её расшифровала. А потом бы вернулась.

Вот только у Алисы есть машина времени. А у Юльки нет.

Стоп! У Алисы её тоже нет. Машина в Институте времени, а не у Алисы.

Но ведь в двадцатом веке Института времени тоже нет...

Стоп! Но ведь кабина времени есть!

Но ведь Николай Николаевич сказал, что канал закрыт.

Стоп! Какой канал? Минус сто девяносто девять. А минус пятнадцать? Вдруг можно?

Но ведь всё равно не пустят?

Стоп! Алису тоже к нам никто не пускал. Но она здесь побывала. Дважды. Даже риска смерти не испугалась.

А ты, Юлька?

Алиса говорит, что она самая обыкновенная. Совсем как ты. Ну?

Итак, пункт первый. Выяснить, безопасен ли переход в самое начало XXI века. Пункт второй. Если переход безопасный, надо его осуществить.

Юлька поступила так, как обычно поступает Алиса. Раз пункт второй невыполним, значит, надо осуществлять пункт первый.

Пункт первый тоже невыполним, но если его не выполнять, то он заведомо не выполнится. А если выполнять — кто знает, вдруг повезёт?

Но как заставить Николая Николаевича заговорить?

Нет, у Юльки уникальная бабушка. Если бы ты со своей бабушкой поделилась подобным планом, что бы она сказала? И я на её месте то же самое сказал бы. Или вовсе к врачу бы повёл.

Юлькина же бабушка поступила совсем иначе.

– Юль, давай попробуем вот что. Я позвоню Николаю Николаевичу и скажу, что моя внучка исчезла, оставив записку: “Улетаю в 2000 год. Там у меня встреча с Алисой. Скоро вернусь. Целую. Юля”. Послушаем, что он скажет.

– Бабушка, ты гений! — Юлька расцеловала бабушку в обе щёки. — Я тебе сегодня котлеты по-киевски сделаю, твои любимые.

– Лучше брамбулет пожарь. Что-то брамбулета захотелось. Ты же видела, как Алиса готовит?

Не знает бабушка, из чего Алиса готовила брамбулет.

А Юлька вдруг надулась. Ничего не сказала Юлька.

Бабушка тем временем рассуждала так. Конечно, под “2000 годом” надо понимать какой-то засекреченный военный городок, в котором живёт Алиса. Скорее всего, в Подмосковье. Номера годов — это вроде пароля. Юльке по какой-то причине надо срочно с Алисой увидеться. Отчего не помочь внучке? Ведь дружба — это самое дорогое достояние, которое только бывает.

Видите, не только в будущем, но и в прошлом попадаются люди, которые так считают. Но в будущем так будут думать почти все, а в прошлом все так будут только говорить, а вот думать — лишь немногие. Когда человек думает одно, а говорит другое, правильное, это называется лицемерием.

Юлькина бабушка набрала номер Колиного соседа.

– Николай Николаевич? Вы дома! Какое счастье!

И бабушка поведала дежурному по станции времени о пропаже внучки.

– Заверяю вас, — ответил Николай Николаевич, — никакой машины времени нет. Вы же образованный человек, должны понимать.

– Я всё прекрасно понимаю. Но ведь Алиса куда-то уехала? Я понимаю, что туда ездить нельзя, что это режимная зона. Поэтому боюсь, что Юльку там поймают, а потом исключат из пионеров. Мой сын в результате заработает партвзыскание. Поскольку вы хоть что-то можете знать, я обратилась именно к вам.

– Не волнуйтесь, это совершенно исключено. Это далеко, и там надёжная охрана. Ваша внучка никогда не найдёт туда дорогу.

– Спасибо, успокоили. У вас есть внуки? Как бы вы отнеслись к мысли, что они могут заблудиться, погибнуть?

– Я же вам объясняю: девочке ничего не угрожает. Без меня она туда не попадёт. Алиса, несомненно, Юле об этом говорила. Значит, ваша внучка должна прийти ко мне. А я её просто отправлю домой. Но на всякий случай посоветовал бы вам обратиться в милицию — вдруг у неё совсем другие планы, чем вы предполагаете. Извините, больше ничем помочь не могу.

– Погодите, погодите, Николай Николаевич, не вешайте трубку, — затараторила бабушка. — Вы ещё не всё для меня сделали. У меня плохое сердце. Вы же не хотите, чтобы мне пришлось вызывать скорую? Можете дать мне стопроцентную гарантию, что если моя внучка воспользуется вашим отсутствием или каким-нибудь другим обстоятельством, как это, очевидно, случилось с Колей Наумовым, — тут бабушка и в самом деле схватилась за сердце. Нелегко ей давалась эта игра. — Извините, мне плохо. — Бабушка зажала трубку рукой и шепнула внучке:

– Валокордин в холодильнике. Сорок капель.

– Угу, — Юлька унеслась на кухню.

– Так вот, Николай Николаевич, скажите мне честно, — продолжила допрос бабушка, — если нечто подобное случится, что грозит моей внучке?

– Во первых, не случится. Во-вторых, даже если случится, код 2000 совершенно безопасен. Через несколько минут или в худшем случае часов девочку вернут, и она окажется дома. И расскажет вам много интересного о секретных технологических разработках, которые представлены на нашем полигоне, и о наших сотрудниках. Высококвалифицированные инженеры и учёные, которые там работают, — народ эксцентричный, со странностями. Так что не удивляйтесь.

Как вы поняли, в душу Николая Николаевича уже закралось сомнение, а не могла ли Юлька на самом деле улететь в будущее. Но машина, как известно, стоит в одной комнате, а телефон совсем в другой. Проверить приборы немедленно Николай Николаевич не мог. Вот почему он решил на всякий случай успокоить бабушку, у которой больное сердце, и подготовить её к некоторым неожиданностям, которые могли бы вызвать у неё стресс, если не предупредить заранее.

– Есть! — сказала бабушка, бросив трубку на рычаги телефона. Потом, сморщившись от отвратительного вкуса лекарства, съела кусочек сахара, пропитанный валокордином, и запила его большим глотком воды. — Путь в твой 2000 год, как и следовало ожидать, безопасен — иначе как бы туда попала Алиса? Ты же к ней собираешься?

– Ну... да, почти. Не к ней, а для неё. Сама она туда попасть не может. Спасибо, бабушка, милая! — девочка обняла бабушку и прижалась к ней. — Ты настоящий друг.

– А теперь, Юля, я тебе вот что должна сказать. Путь туда безопасен, но, как твой старший товарищ, я несу за тебя ответственность. Имей в виду: я не разрешала тебе отправляться в 2000 год. Мало того, я бы приняла гораздо более серьёзные меры, если б не была твёрдо уверена, что Николай Николаевич тебя туда попросту не пустит.

Юлькина бабушка говорила эзоповым языком. Её фразу следует понимать вот как. Мне, бабушке, не следовало бы пускать тебя, Юля, в ту секретную зону. Только я понимаю, что не пускать тебя туда, во-первых, бесполезно, во-вторых, неправильно. Из-за этого я бы очень нервничала и переживала, беспокоясь за свою внучку-авантюристку. Но я не нервничаю и не волнуюсь, потому что твёрдо уверена: Николай Николаевич выполнит свой долг по охране секретности вверенного ему объекта. Николай Николаевич — человек в высшей степени серьёзный и ответственный. Значит, моя совесть перед тобой и перед Алисой чиста. А главное, за тебя, внучка, можно не беспокоиться. Ни в какой “двухтысячный год” ты, Юля, не попадёшь.

Юля прожила со своей бабушкой всю жизнь. Они друг друга понимали с полуслова. Поэтому внучка сказала:

– Спасибо. Не волнуйся, со мной ничего не случится.

– Юль, а может, туда лучше мне съездить? — помолчав, неожиданно спросила бабушка. — У меня жизненный опыт богаче. Скажи, что надо сделать — я сделаю. А если не получится, не обессудь.

Всё-таки она волновалась за внучку. А вдруг? Ведь Коля-то там был! Если, конечно, Юлька не выдумывает. Но это вряд ли.

– Нет, бабушка, не получится. Ведь ты там ничего не знаешь.

– А ты знаешь?

– Алиска рассказывала, — соврала Юлька. И тут же об этом пожалела. И вот почему.

– Ну, если Алиска тебе рассказывала, что тебе мешает рассказать то же самое мне? — резонно рассудила бабушка.

Юльке нечего было рассказывать. И ей пришлось соврать снова:

– Алиса просила никому об этом не рассказывать. Даже тебе.

Так одна ненужная ложь рождает другую ненужную ложь, и ком лжи начинает расти, подобно снежной лавине. Хорошо, что у Юльки мудрая бабушка.

– Врёшь ты насчёт Алиски. И знаешь про двухтысячный год не больше меня.

Юлька покраснела.

– Я не сержусь, — продолжала бабушка, — ты просто растерялась. Но впредь такого не допускай. А теперь приведи честные аргументы в пользу того, почему туда, где тебя ждёт Алиса, должна отправиться ты.

– Потому что я не знаю, что я должна для неё сделать.

Это было почти правдой. Юлька не знала, что она должна сделать, чтобы расшифровать записку. Пока её цель была простой — попасть в то время, где уже есть необходимые для этого технические средства. А там посмотрим.

– Понимаешь, — продолжала Юлька, — у меня нет никакого чёткого плана. Я должна туда попасть, а дальше мне придётся ориентироваться на месте. Возможно, потребуется знание английского языка — вдруг придумала Юлька версию правдоподобную и достаточно убедительную.

Это тоже почти не было неправдой: Юлька не знала, потребуется в будущем знание английского или нет. Увы, в той же мере она не знала, потребуется ли там знание французского, которым в совершенстве владеет бабушка. Но это неважно. Нам-то с вами ясно, что с той задачей, которая стоит перед Юлькой, может справиться только ребёнок — и уж никак не бабушка со своим богатым жизненным опытом. Весь её жизненный опыт будет говорить ей о том, что задача невыполнима и надо срочно возвращаться домой.

У Юльки замечательная бабушка. Но она, попав в недалёкое будущее, всё же вернулась бы домой, не выполнив задачу. У неё жизненный опыт.

Иногда хорошо, когда его нет.

Утром Юлька позвонила Коле Наумову. К тому времени Николай уже честно отбыл свою смену в пионерском лагере, вернулся домой и с нетерпением ждал конца июля, когда родители уйдут в отпуск. Красить катер — дело скучнейшее, но вот проплыть на нём по Оке до самого Горького (так в двадцатом веке назывался Нижний Новгород) — это достойное занятие для настоящих мужчин — Коли и его отца. Так думал Коля, на днях посвящённый отцом в отпускные планы.

А мама отправится в санаторий в Кисловодск. У неё больной желудок. Надо лечить. На двоих, а тем более на троих, путёвку купить, к сожалению, не удалось. Дефицит.

О чём это я? А, о Юльке. О том, что она позвонила Коле.

– Коля, — сказала Юля, — ты должен открыть мне одну тайну.

– Как вы все меня утомили! Я же сказал: мои тайны — это только мои тайны. Всё, что мог, я уже рассказал. Зашёл в кабину, потом, вероятно, был сеанс гипноза, потом ты сама знаешь.

– Я не об этом. Пойми, Алисе угрожает опасность...

– Я два раза на одну и ту же удочку не попадаюсь, — перебил её Коля.

Он имел в виду случай, когда Садовский таким же способом попытался проведать, нет ли у Коли ещё каких-нибудь любопытных вещиц из будущего. Ну, например, фотоаппарата. Вот он и сказал Наумову: мол, Алиса просила вернуть ей фотоаппарат, или как там это у них называется, а то ей угрожает опасность. После двух-трёх контрольных вопросов Садовский вынужден был признать, что всё выдумал. Он даже не знал, что в будущем не бывает фотоаппаратов: вместо них обыкновенные компьютеры. Правда, этого и Наумов не знал. Но, конечно, знал гораздо больше Садовского. В частности, то, что не оставляла Алиса в нашем времени никакого фотоаппарата. Фотокарточки — и те почему-то вдруг исчезли. Без всякого вмешательства посредников в лице Садовского. Тот мог бы и что-нибудь пооригинальнее придумать. Про бластер, например. А то какой-то фотоаппарат...

– Коля, — сказала Юлька, — мне нужно знать, можно ли, и как, добыть ключ от той двери.

– Ты чего? Спятила?

– Я тебе потом всё расскажу. Давай встретимся. На той лавочке, под которой ты прятался. Ну, где Ефим чихал вместо тебя. Я не шучу. У меня есть доказательства, хотя и не очень убедительные.

– Какие?

– Приходи — покажу.

– Не сейчас. Мне Егор паяльник дал на два часа. А я эти два часа трачу на пустую болтовню.

– Хорошо, жду тебя через два часа двадцать минут, — сказала Юлька и повесила трубку, чтобы отрезать Наумову пути к отступлению.

Конечно, если у Кольки будет серьёзная причина не прийти, он снова наберёт Юлькин номер и настоит на своём. Но пустые отговорки Юлька отсекла мастерски. Главное, она не оставила ему шанса сказать, что он, мол, понятия не имеет, где ключ.

Юльке нужна любая информация. А ключ она найдёт сама. Без Кольки.

Колька пришёл вовремя, а Юля опоздала на пятнадцать минут. Троллейбус, объезжая припаркованный не по правилам “КрАЗ”, сорвался с проводов, троллейбусное движение прекратилось, и Юльке пришлось идти пешком. Ждать, пока подъедет тягач и утащит перегородивший проезжую часть троллейбус, бессмысленно.

К удивлению девочки, Наумов терпеливо ждал. И даже изменил своему обыкновению недовольно пробурчать что-нибудь вроде “Почему я тебя обязан ждать?”.

После того случая он вообще стал каким-то замкнутым, нелюдимым. Он и раньше был мечтателем, но мечтателем деятельным и общительным. Теперь же он стал каким-то отстранённым, почти перестал общаться с Ефимом, реже стал встречаться с Леной. К удивлению одноклассников, его часто видели в районной библиотеке, а любопытная Мила один раз обнаружила у него на столе, под книжкой, читательский билет “Ленинки”. Эта информация тут же стала предметом активных обсуждений всего класса, но при Кольке никто не смел поднимать эту тему. Все знали: он нервно реагирует на любые вопросы, касающиеся тех событий.

Лучше не трогать парня. Ему и так пришлось нелегко.

Но Юльке было очень нужно.

В течение получаса Юлька рассказала Наумову всё, что ей было известно. Тот молча кивал и иногда произносил “угу”. Когда рассказ был окончен, он сказал:

– Понял. Но вряд ли я чем-нибудь смогу тебе помочь. Ведь ни в каком будущем я не был.

– Тем более. Раз ты там не был, ты ничем не рискуешь, рассказав мне сказку о том, как проникнуть в машину времени. А я попробую — и у меня ничего не получится. Ведь так?

Возразить было нечего.

И угрюмый Коля рассказал Юльке, что ключ нельзя достать никак — Николай Николаевич теперь его никому не доверяет. И в квартиру посторонних — даже самого Колю и его родителей — больше не впускает вообще. Но нарисовать подробный план квартиры дежурного по станции времени Наумов согласился. Более того: насколько помнил, он воспроизвёл схему пульта машины, указав, где, по его предположению, должны располагаться кнопки, устанавливающие дату, в которую происходит переброска.

– Остальные проблемы, Юлька, будешь решать сама.

– Я постараюсь.

– И ещё. Привези мне что-нибудь... оттуда.

– Всё равно отберут. Не зря же фотокарточки исчезли.

Мрачный Наумов встал и пошёл в сторону остановки. Потом, вдруг вспомнив, обернулся, помахал Юльке рукой (совсем как Алиса, подумала Юлька) и улыбнулся.

– Удачи тебе, Грибкова. Твоя рука — в моей руке.

Мрачный Наумов, так и не дождавшись троллейбуса, медленно брёл домой. “Опять приключения достаются другим, — думал он. — Ну чем я хуже?” — как будто он не проник в Алисино время и не провёл там целый день. Парень до того убедил себя, что всё это ему приснилось, что теперь жаждал настоящих приключений. Почему-то он решил, будто Юльке выпадет настоящее приключение, а вот его приключение — ненастоящее.

Юлька тоже шла домой пешком. Ещё медленнее. Она думала совсем о другом. Как проникнуть в квартиру Николая Николаевича?

И придумала.

На следующий день Юлькина бабушка поехала в Медведково. В одной из тамошних аптек работала провизором её знакомая. У Юлькиной бабушки много ценных знакомых.

Ведь хлороформ в аптеках просто так не продают.

Хлороформ бабушка привезла. Интересоваться у Юльки, зачем ей хлороформ, не стала. И без того аритмия. Да и давление тоже. Лучше ничего не знать, а только догадываться.

Сама всё расскажет. Потом.

В выходной, рано утром, Юлька, запасшись бутербродами, поехала дежурить под дверью Николая Николаевича.

Ждать пришлось долго. Николай Николаевич вышел как раз в тот момент, когда Юлька, затаившаяся с таким расчётом, чтобы распахнувшаяся дверь скрыла её от глаз выходящего из квартиры хозяина, решила перекусить.

Но у неё всё было наготове. Полпузырька хлороформа в долю секунды выплеснулось на полотенце. Ещё через секунду Юлька ловко закинула свой ранец в дверной проём, чтоб дверь случайно не захлопнулась на защёлку, и тут же, словно пантера, вскочила Колиному соседу на спину, плотно прижав обеими руками полотенце к его лицу.

Тот, разумеется, нападения не ожидал. Пытаясь ногой захлопнуть дверь, а руками сорвать маску, дежурный по станции времени больно ударил девочку затылком о распахнувшуюся дверцу электрощитка. Пошла кровь. Но Грибкова только крепче прижала полотенце к лицу Николая Николаевича.

Через двадцать секунд всё было кончено. Дежурный мягко опустился на кафель лестничной клетки. Юлька подстраховала его, чтобы не ушибся, и быстро втащила внутрь квартиры.

Ключ от внутренней двери она нашла через две минуты. На холодильнике.

Ещё пять минут потребовалось на то, чтобы разобраться с пультом машины и набрать требуемую дату. Сбоку пульта загорелась зелёная лампочка: путь свободен. В отличие от канала -199, канал -15 работал.

Ещё пять минут машина тестировала канал — и вот кнопка “Промежуточная станция” загорелась зелёным огоньком.

Хроноиндикатор — часики, которые могли показывать, кроме времени, ещё и напряжённость хронополя — Юля нашла в выдвижном ящике под пультом. О хроноиндикаторе Коля не знал, но Юле о нём рассказывала Алиса. Этот прибор обязательно должен быть у каждого путешественника во времени. Он помогает избежать замыкания пространственно-временных траекторий — ситуации, в которой катастрофически растёт расход энергии в машине.

Коля летал в будущее без хроноиндикатора, но ему просто повезло. Алиса в прошлое хроноиндикатор, конечно, брала. Юльке он был решительно необходим: ведь она летит во время и в город, в которых живёт сама. Риск замыкания чрезвычайно велик.

Правда, если бы пункт назначения оказался в критической зоне, машина не стала бы выполнять переброску. Значит, взрослой Юльки в двухтысячном году поблизости нет. Но всё равно надо быть настороже.

Итак, путь открыт. Дальше можно просто привести машину в действие, следуя схеме, нарисованной Колей.

Но сначала Юлька проверила, крепко ли спит дежурный, предусмотрительно поставила у его изголовья кружку с водой и пузырёк с валидолом, положила рядом заранее заготовленную записку, в которой просила прощения за вторжение и за насильственные действия.

Когда сосед начал приходить в себя, Юлька уже снова была в кабине. Лишь только он начал понимать, что происходит, — а первое, что бросилось ему в глаза, как только вернулось сознание, — это открытая дверь в секретную комнату, — он тут же бросился к кабине времени.

Но переброска уже началась.
Глава 0111. Юлька-хакер

Та держава в положении осадном
Возвышалась неприступней горной выси —
Только сгинула безвольно и бесславно,
Ибо люди не поверили Алисе!
Н. Светлов

Юлька вышла из кабины времени через пятнадцать лет.

Николай Николаевич был дома.

Он очень сильно постарел, стал совсем седым. Сидел он в мягком кресле посреди секретной комнаты. Рядом с креслом стояла палка, на которую, очевидно, он опирался при ходьбе.

Он ждал Юльку.

– Ну, здравствуй, путешественница. Здорово ты меня тогда... Видишь, тебя дожидаюсь. Обычно я в это время прогуливаюсь с Трезором.

Трезор, маленькая дворняжка, лежал, свернувшись калачиком, под столом и дремал.

Пятнадцать лет назад у Николая Николаевича домашних животных не было.

Комната почти не изменилась. Те же обои, только потемневшие от времени. Те же раскладушки, только потрёпанные. Те же шкафы, только поцарапанные и даже облезлые местами. Вид за окном, правда, неуловимо изменился. Одни деревья подросли, других уже не было.

На деревьях лежал снег. Здесь, в будущем, была зима. Очевидно, оттепель: пасмурно, на тротуарах месиво из воды, снега и соли. Окна запотевшие, лужа воды натекла на подоконник.

Единственное отличие — прибор, стоящий на столе. По Алисиному рассказу Юлька догадалась, что это и есть компьютер. Многочисленные провода тянулись от него к электророзетке (розетки через пятнадцать лет будут такими же, отметила Юлька) — кроме одного, подсоединённого к какой-то маленькой розеточке непонятного назначения. В Юлькино время телефонных разъёмов такого типа ещё не было, и она не догадалась, что эта розетка телефонная.

Долго описывать, а в Юлькиной голове эти мысли пронеслись за секунду. И тут же их вытеснила главная. “Положим, улететь-то я улетела, но как же я не подумала, что в пункте назначения наткнусь прямо на Николая Николаевича и он тут же отправит меня обратно?” И следом: “А если б подумала, что бы я сделала? Да ничего. Всё равно сюда бы отправилась. С надеждой на удачное стечение обстоятельств, при котором Николая Николаевича дома не окажется”.

Только вот эта надежда — плод твоего, Юлька, воображения. Ведь машина времени запомнила дату, в которую произошла переброска. Значит, Николай Николаевич должен её ждать. Вот он и ждёт.

Сейчас отправит домой.

– Ты думаешь, что я тебя сейчас отправлю домой, — сказал Николай Николаевич, скрывая улыбку.

“Ухмыляется. Конечно. Дурочкой считает. Что делать? Что делать?! Как же я не подумала? А можно ли вообще было что-то сделать? Да что теперь об этом думать? Провалила операцию, и всё. Пускуля...

Надо будет всё-таки попробовать уговорить его переслать записку. Быть может, из этого времени уже можно? Вряд ли: Алиса говорила, что траектории с промежуточными станциями не менее опасны, чем прямые”.

Николай Николаевич с уважением и сочувствием глядел на побелевшую, как полотно, гостью.

– Пойдём на кухню. Там у меня чай. Тебе предстоит нелёгкая работа.

Юлька, удивлённая и ничего не понимающая, покорно поплелась на кухню. Мыслей в голове больше не было. Потом, когда она в растерянности чуть было не села мимо табуретки, внезапно подумалось: “А ведь он только что после наркоза. Наверное, ему плохо...” И следом: “Какая же я дура! Ведь пятнадцать лет прошло!”.

Николай Николаевич тем временем наливал чай. “Вот он сейчас загипнотизирует меня и отправит под гипнозом домой. Или в чай чего-нибудь подсыплет...”.

Между тем дежурный по станции времени поставил перед Юлькой баночку сливочного йогурта. Вы, быть может, и не знаете, а я вам скажу, что йогурт, в отличие от брамбулета, Юлька ни разу ещё не пробовала — не выпускали такой продукт во времена нашего с нею детства. Она съела лакомство с удовольствием — и только теперь по-настоящему осознала, что она в будущем. Самый лучший способ поверить, что ты в будущем, — съесть что-то такое, чего в твоём времени не бывает.

Юлька переволновалась. И, как это часто бывает в подобных случаях, ощутила волчий аппетит. Николай Николаевич, закоренелый холостяк — Юлька сразу это почувствовала по казарменному порядку на кухне и полному отсутствию фантазии в мебели, посуде, убранстве, — готовить не умел совершенно. Об этом свидетельствовали пакетики и банки из-под полуфабрикатов в мусорном ведре, очевидно, приготовленном к выносу. Но на столе перед Юлькой вдруг появилось ещё две баночки йогурта и торт “птичье молоко”. Юлька “птичье молоко” не очень любит, но ей сейчас не до того. Половину съела — сама не заметила, как.

Всё это происходило в полной тишине. Если не считать шума работающего холодильника.

Мыслей — по крайней мере, полезных — по-прежнему не было. Наступило какое-то смирение, как у арестованного резидента. Сопротивляться бесполезно: уже поймали.

Наконец вторая чашка чая выпита. Юлька про себя отметила, что чай очень даже неплохой, и вопросительно взглянула на Николая Николаевича: мол, пытки будут или сразу на эшафот?

Николай Николаевич сказал:

– Жить пока будешь в той комнате, где машина. Здесь тебе предстоит пробыть, быть может, несколько недель. Я помогу, чем смогу, но в основном придётся действовать самой.

Юлька разинула рот от удивления.

– Умница, что взяла хроноиндикатор. Но если б не взяла, я бы тебе его дал сейчас. И запомни самое главное: с декабря 1999 по февраль 2000 года Юлия Грибкова в Москве появляться не должна. Ни в коем случае. Потому что в это время Юлия Грибкова в Москве уже есть.

– Вам за меня влетело? — вдруг спросила Юлька.

– Спасибо моему искусственному сердцу. Ты мне тогда такой шок устроила — со старым сердцем я бы наверняка умер. А так — ничего. Два дня полежал в постели — хлороформа ты мне малость передозировала. Поначалу, конечно, испугался. Я и в лицо-то тебя толком не помнил. Проскочила какая-то девчонка. Кажется, где-то её видел. А вдруг это вовсе не девчонка?

– Я не об этом.

– Глупая, я же ни в чём не виноват. Всё сделал правильно. — Николай Николаевич замолчал, отхлебнул чая и продолжил:

– Ты нам всем, временщикам, задала серьёзную задачу. С одной стороны, станция времени должна быть неприступной, чтобы злоумышленник, действуя подобно тебе, не смог воспользоваться машиной. С другой, как быть в случаях, подобных твоему? Первую проблему решили легко: дверь кабины времени блокируется, если в комнате посторонний. Разблокировать её теперь могу только я или тот, кто прилетел из будущего. А чтобы решать проблемы вроде твоей, договорились по всем подобным вопросам связываться с МИВом по любому доступному каналу. И я бы получил вполне официальное разрешение на твою переброску. Только сначала тебе пришлось бы сдать зачёт по хронобезопасности.

– Вы смеётесь? Кто же дал бы мне разрешение? Они бы сами всё и сделали. И записку расшифровали бы, и передали её куда следует.

– В твоём случае это невозможно. Траектории из твоего времени в Алисино не существует — с этим ничего нельзя поделать. Поэтому если ты и сможешь помочь Алисе, то делать это надо в твоём времени.

– Но, по крайней мере, с расшифровкой люди из будущего смогут помочь? — с надеждой в голосе спросила Юля. Ведь она понятия не имела, где здесь, в самом конце двадцатого века, найти людей, владеющих тайнами криптографии. Иван Филиппович мог переехать, поменять место службы или, как это ни печально, даже умереть. Можно, конечно, поспрашивать одноклассников, если кого-то из них удастся найти. А вдруг они с ней даже разговаривать не будут? Вдруг не узнают? Или не поверят... Надо будет, вернувшись, предупредить их, чтобы ждали.

– Стало быть, твоя миссия состоит в том, чтобы расшифровать некую записку? Что ж, попробуем сделать это своими силами. А если не получится, обратимся за помощью.

– Странно.

– Что?

– Вы странно рассуждаете для взрослого. Я такого от вас не ожидала.

– Конечно, ты можешь сию же минуту отправиться домой. Специалисты МИВа сделают всё без тебя. Только я уже пятнадцать лет как знаю, что этого не потребуется. Ведь, вернувшись, ты рассказала мне, что всё получилось. Теперь можно не волноваться.

– А если серьёзно?

– Если серьёзно, ты, наверное, знаешь, что машина времени использует абсолютное топливо?

– Алиса рассказывала.

– И что его запасы не безграничны, тоже, наверное, знаешь? И что производить его очень сложно и даже опасно?

– И, разумеется, его лучше без крайней необходимости не тратить.

– Правильно.

– Даже если есть риск, что несмышлёный ребёнок наделает глупостей вместо того, чтобы выполнить свою функцию и вернуться домой, — Юлька усмехнулась. Она начала вновь обретать утраченное с перепугу чувство юмора.

– Каких же это глупостей?

– Например, побежит на местную дискотеку. Или в кино. Надо же посмотреть фильмы, которые снимут пятнадцать лет спустя. И ребятам рассказать!

– Мне достаточно того, что ты в тот раз не подвела Алису. Значит, не подведёшь её и теперь. А чтобы её не подвести, ты должна слушаться меня и не делать того, насчёт чего не знаешь, можно это делать или нет. Лучше спроси.

– И уж ёжику понятно, что ни в кино, ни на дискотеку мне нельзя, — завершила Юлька.

– Нежелательно, — сказал Николай Николаевич. Только не думай, что я тебя совсем без культурной программы оставлю.

– Ой, здорово! — Юлька даже подпрыгнула на табуретке.

– Только одно “но”, — тут лицо Николая Николаевича стало каменным и бесстрастным, как у Сфинкса из Гизы. — Дома ты ничего рассказывать не будешь. Ты здесь не была и ничего не видела. Ни словом, ни взглядом.

– Понятно. Хронобезопасность, — скучным голосом произнесла Юля.

Это не было лицедейством. Девочка уже фантазировала, будто она, окружённая стайкой восхищённых одноклассников, страстно рассказывает о чудесах, увиденных за гранью трёх пятилеток.

О чём ты, Юля, мечтаешь? Вспомни Наумова. “Нет, не знаю, не скажу, и вообще меня загипнотизировали, и я уже всё забыл”. И больше ни слова.

Вот и тебе, Юль, придётся так же. Нет, не так. О твоём путешествии попросту никто не узнает.

– Да ты и сама не захочешь рассказывать, — завершил, будто подслушав её мысль, Николай Николаевич. Он вдруг погрустнел.

– Почему же? Такой вкусной простокваши с вареньем у нас нет.

– Простокваша называется йогуртом. Но если бы ты знала, скольким хорошим людям теперь не хватает денег на кусок хлеба...

– А почему? Голод? Мы воюем с Америкой?

– Нет, с Америкой мы воевали тогда, пятнадцать лет назад. Такая была тихая война, почти без смертей и без атомных взрывов. Её вели разведчики, рабочие, политики. Зря мы ввязались в ту войну. В этом была наша ошибка. Теперь мы её проиграли. Россия — просто американская колония. А Советского Союза больше нет. Так что если ты думаешь, что Алиса живёт в Советском Союзе, — ты заблуждаешься.

Здесь самое время заметить, что автор этой повести с точкой зрения Николая Николаевича не согласен. Но из песни слова не выкинешь.

Николая Николаевича я знаю лично и постоянно с ним общаюсь. Он и сейчас с сожалением вспоминает советские времена. Но ведь то, в чём нет трещин, никогда не развалится! Чего жалеть? Лучше понять причину ошибок и сделать выводы. А искать виноватых не надо. Каждый из нас в ответе за происходящее. Вы посмеётесь над этим суждением, а в будущем, между прочим, так считает каждый ребёнок. И большинство взрослых тоже.

Юлька слова Николая Николаевича всерьёз не приняла. В 7 “Б” классе розыгрыши и шутки — обычное дело. Да и папа Юлькин — большой любитель с самым серьёзным видом рассказать какую-нибудь небылицу.

На этом затянувшаяся беседа закончилась.

Юлька встала к мойке. И растерянно оглянулась на Николая Николаевича: водопроводный кран неизвестной конструкции поставил её в тупик. Хозяин понял причину растерянности без слов. Он молча открыл кран, переместив ручку вверх; затем, поворачивая её в горизонтальной плоскости, отрегулировал температуру воды.

– Сейчас уже поздно. Мы втроём с тобою и Трезором полчасика погуляем — и спать. Завтра дам тебе денег, карточку на метро, талончики на автобус — и можешь действовать по собственному плану.

– У меня и плана-то никакого нет. А деньги я с собой взяла. Тридцать рублей. На целый месяц хватит!

– Ну, на месяц тридцати рублей и тогда бы не хватило, — улыбнулся Николай Николаевич. — Только вот деньги теперь другие.

– Американские доллары, что ли? — с усмешкой спросила Юлька.

– Если б знала, как ты недалека от истины, ты бы не смеялась. Нет, рубли, только другие. Но и доллары тоже есть. Сама всё увидишь.

– Николай Николаевич!

– А?

– Я... это... Простите меня, пожалуйста, что я вас тогда...

Николай Николаевич засмеялся. Даже помолодел на мгновение.

– Вообще-то тебе логичнее попросить у меня прощения по возвращении. Зачем ждать пятнадцать лет? — и лицо дежурного по станции времени вдруг снова стало серьёзным. — Это я должен просить у тебя прощения. За то, что в тот раз отклонил твою просьбу. Прости. Я ошибся. После случая с моим легкомысленным соседом я больше всего был готов к тому, что его одноклассники любой ценой, любыми правдами и неправдами попытаются пробраться в машину. О тебе был такого же мнения. Прости.

Это была полная неожиданность. В Юлькиной жизни ещё не было случая, чтобы кто-то из взрослых, кроме родителей и бабушки, просил у неё прощения.

“Наверное, я сама становлюсь взрослой”, — подумала девочка.

С утра, в двадцать минут восьмого, Юлька бросилась к телефону и набрала номер Ивана Филипповича.

Ей повезло. Номер Ивана Филипповича, по счастью, больше не менялся.

Шифровальщик был дома.

– Иван Филиппович, вам звонит одна девочка, которую вы не знаете.

– А вы откуда меня знаете? — насторожился бабушкин знакомый.

Понятно, почему насторожился. Это профессиональное.

И тут Юлька поймала себя на том, что ещё не придумала, как аргументировать свою просьбу.

Значит, надо выиграть время.

– Как вы понимаете, это не телефонный разговор, — произнесла Юля. Она помнила, что бабушка иногда не без успеха пользовалась этой фразой.

Не получилось.

– Нетелефонных разговоров я не веду, — отрезал Иван Филиппович и положил трубку.

За завтраком Юля поделилась своей неудачей с Николаем Николаевичем.

– Ну, и как ты собираешься действовать дальше?

– Придумаю что-нибудь поумнее и позвоню ему снова. Только изменённым голосом.

– А пока не придумаешь?

– Быть может, ваш сосед поможет? Коля?

– Нет, Колиным родителям пришлось продать квартиру. Где теперь мои бывшие соседи — не ведаю.

– Как так “продать квартиру”? Квартиры не продаются! Их можно только обменивать.

– Ещё как, Юленька, продаются! Я бы тоже, если б не машина времени, продал. Самому-то мне зачем две комнаты? А то бы можно было хоть в театр сходить. Три года как ни в одном театре не был. Денег не хватает.

Юльку в этот момент деньги не волнуют. Совсем другие проблемы волнуют Юльку. Эх, жалко, бабушке нельзя позвонить, посоветоваться.

И девочка спросила:

– А моя бабушка жива?

– Если ты думаешь, что я готов ответить на любой твой вопрос, ты ошибаешься. Чего-то я не знаю, а чего-то не скажу.

Тут Юльку осенило.

Она снова набрала номер Ивана Филипповича. Секретчик, по счастью, ещё не ушёл.

– Иван Филиппович, здравствуйте. Вас беспокоит Юлия Грибкова, внучка вашей хорошей подруги...

– А, Грибковой! Помню, помню. Говорите, вы её внучка? Чем могу быть полезен?

– Можете, и даже очень. Помните, пятнадцать лет назад бабушка обращалась к вам по поводу шифровки?

– Извините, Юля, я тороплюсь. Вы могли бы ко мне подъехать... ну, скажем, на работу где-нибудь часиков в двенадцать? — Бабушкиному знакомому пришлось не по душе, что слово “шифровка” прозвучало по телефону.

– К сожалению, нет. Вы не возражаете, если вместо меня к вам подъедет моя племянница? Её, кстати, тоже зовут Юлей, ей тринадцать лет. Она вам всё расскажет, поскольку знает больше, чем я.

– Странно... Ребёнка в банк не пропустят. Нужен паспорт.

– А если вы встретите в вестибюле?

– А как я её узнаю?

– Я буду в... простите, она будет...

“А в чём, собственно, я буду? Здесь зима, а я не взяла ни одной зимней вещи!”

Она растерянно оглянулась. У распахнутой двери стоял Николай Николаевич. Он держал в руках синюю куртку-дутыш до пояса, совершенно новые джинсы и красную шерстяную шапку с кисточкой.

Юлька перечислила всё это телефонной трубке.

Трубка в ответ сообщила адрес.

Закончив разговор, Юлька воскликнула:

– Николай Николаевич, миленький, вам просто цены нет. Но откуда у вас всё это?

– Я же дежурный на станции времени. Обеспечивать агентов одеждой, питанием, оборудованием — моя работа.

– А откуда вы мой размер узнали?

– Тогда, пятнадцать лет назад, позвонил твоей бабушке и спросил.

– Она не спросила, зачем вам это?

– Спросила. Я сказал, что ты улетела в зиму двухтысячного года. Она, конечно, не поверила, но размеры назвала.

В Юлькино сердце закралось сомнение: а в самом ли деле бабушка не верит, что Алиса из будущего? Кажется, всё-таки верит.

Станции метро “Волжская” в Юлькино время ещё не существовало. Путешественница во времени с разинутым ртом взирала на станции Люблинской линии, проносившиеся за окном. “Интересно, а что стало с метро в Алисино время? Так я её об этом и не спросила!”

Не грусти, Юля. Пройдут годы, и ты вместе со своей дочкой ещё спустишься в метро двадцать второго века. Там, в метро, будет музей. Алиса ждёт тебя. Она друзей не забывает. Что ты переживёшь, тридцатилетняя Юлия Владимировна, когда много лет спустя увидишь Алису такой же юной и озорной, какой она рассталась с тобой в саду дедушки Славы!

Что пережил я сам, входя в кабину времени, чтобы навсегда расстаться с Алисой! Эти строки я пишу, зная почти наверняка, что остался один-единственный безопасный сеанс связи с Алисой по каналу -182 — в середине ноября, примерно через месяц. После этого дверь в будущее для меня захлопнется. Скорее всего, навсегда.

Простите, я отвлёкся.

Киоски, торгующие всякой всячиной на улицах и даже в подземных переходах, Юля нашла удобным и полезным нововведением. Но её смутило, что в некоторых из них на витринах напоказ было выставлено мужское и женское бельё. Ещё более смутили обложки некоторых журналов в газетном киоске.

Ничего. Доживёт до нынешнего времени — привыкнет. Я лично ничего плохого в этом не вижу. Разные времена — разная нравственность. Это же, как иногда говорит Алиса, ёжику понятно.

Бабушкин знакомый оказался коротко стриженым мужчиной лет шестидесяти пяти, по-военному подтянутым, с удлинённым лицом и высоким лбом. Мама Коли Садовского почему-то называет такие лица гэбэшными. Одет он был в тёмно-синий костюм очень глубокого, почти чёрного, тона и белую рубашку со странным ярким галстуком. Юлька никогда бы не подобрала такой галстук к этому костюму, но вокруг было много людей, одетых, по мнению девочки, по меньшей мере безвкусно. “Мода изменилась”, — отметила про себя Юля.

Иван Филиппович что-то быстро сказал высокому пожилому мужчине в камуфляжной форме с самым настоящим автоматом. “Ну и ну, — подумала Юлька. — Похоже, у них тут на самом деле что-то происходит”. Девочке стало тревожно. Охранник позвонил куда-то по телефону, состоящему из одной трубки, — тоже новость для Юльки, она таких ещё не видала.

Очевидно, “добро” было получено. Юлька, сопровождаемая старым другом её бабушки, прошла внутрь. Они поднялись на лифте на пятый этаж, миновали ещё один пост — и попали в странное помещение, уставленное какими-то загадочными стеллажами, на полках которых стояли металлические коробки. Между коробками тянулись провода разной толщины, сплетённые в жгуты, проложенные прямо по стойкам стеллажей, по стенам и даже по полу. Иван Филиппович жестом пригласил Юлю сесть к большому столу, зажатому между стеллажей. На столе стояли три дисплея, похожие на виденный у Николая Николаевича, только побольше.

– Ну, рассказывай, с чем пришла.

– Здравствуйте, Иван Филиппович, — наконец сказала Юлька. До этого момента она была так поглощена техническими новинками последнего года двадцатого века, что от самого вестибюля не сказала ему ни слова — просто следовала жестам, которыми он указывал, куда идти.

– Здравствуйте, Юля.

– Вот... — девочка не нашлась, что сказать. Просто протянула шифровку.

Шифровальщик удивлённо разглядывал листок.

– Это принесла моя младшая сестрёнка, — преодолев замешательство, продолжила девочка. — Она вдруг стала надолго исчезать из дома, а потом мы обнаружили у неё вот это. Увидав листок в руках моей тёти, она очень испугалась. А вчера не пришла ночевать. Появилась только к обеду.

Юлька отчаянно врала, излагая тщательно продуманную по пути в банк версию. “Может, лучше было бы взять с собой Николая Николаевича? Нет, Иван Филиппович такой осторожный... Он бы мог и отказаться, если встреча не с глазу на глаз. Странный он какой-то”.

– Хм... Похоже, этот рок преследует ваше семейство поколение за поколением.

Оказалось, что у Ивана Филипповича отличная зрительная память. Он сразу вспомнил, что шифровку эту уже видел.

Не такую же, а именно эту.

– Когда-то, работая в советском ГРУ, я занимался криптографией. Эту же записку принесла мне бабушка твоей тётки. Ты, кстати, похожа на прабабушку.

– Но вы же не знаете мою тётю? — Что такое ГРУ, Юлька не знала, но сейчас её интересовало не это.

– Ты похожа на её бабушку, какой она была в молодости. Даже подозрительно похожа. Нет, в самом деле, просто потрясающее сходство! Так ты, говоришь, её правнучатая племянница? Никогда бы не поверил. В крайнем случае — родная внучка.

Юлька внезапно покраснела. Очень некстати. Но Иван Филиппович, к счастью, не обратил на это внимания. Военные, даже бывшие, чуткостью не отличаются.

– Так вот, — произнёс секретчик. Тогда в нашем распоряжении были специальные программы для дешифровки, но не было достаточно мощного компьютера. И мы — я с моими сослуживцами — ей помочь не смогли. Теперь подходящие компьютеры есть, но у меня нет необходимых программ. Я теперь решаю противоположные задачи — не расшифровываю, а шифрую. Обеспечиваю секретность коммерческой информации. Это, между прочим, по нынешним временам гораздо опаснее, чем работать дешифровщиком в военной разведке.

Юлька решила, что секретчик шутит. Ведь если ты работал в настоящей разведке, ты до последнего вздоха должен хранить эту тайну. Так писалось в книжках, которые читала Юля.

– Так вот, — продолжил Юлькин собеседник (очевидно, “так вот” — его любимое присловье). — В современных программках для взламывания шифров я, увы, не разбираюсь. Зато у меня есть знакомые ребята, которые год назад приходили ко мне консультироваться кое по каким вопросам. Попробуй связаться с ними.

Он долго рылся в своей записной книжке и, наконец, переписал номер телефона на красивый сиреневый листочек с надписью “Агрон-банк”. Название банка я вынужден был изменить по требованию Ричарда Темпеста, поскольку И.Ф. работает в том банке и по сей день.

– Так вот. Валерием его зовут. Держи — это номер его мобильника. Звони! Надеюсь, он тебе поможет. Если нет — тогда снова ко мне. Будем думать дальше.

Шпионы попадаются на мелочах.

– А что такое мобильник? — спросила Юлька.

– Слушай, а ты, часом, не из прошлого сюда прибыла? Записка та же... Не знаешь, что такое мобильник. Да и вообще... — Эти слова бывший шифровальщик, а ныне банковский служащий произнёс серьёзно, глядя в глаза девочке.

Юлька глаза отвела. Ничего Юлька не ответила.

– На самом деле ты живёшь где-то в середине восьмидесятых. Ведь так?

Юлька испугалась. И с испугу выдала:

– Да в вашем, вашем времени я живу, Иван Филиппович!

Вы бы, наверное, на Юлькином месте и не такое могли ляпнуть. Нервы же!

– В нашем, говоришь? А не в своём? И давно? Судя по всему, не более нескольких дней.

Тут бывший секретчик, наконец, улыбнулся.

– Впрочем, будь по-твоему. Неважно это. Ступай, действуй. Привет тёте Юле. — Иван Филиппович зачем-то подмигнул.

На улице Юлька вздохнула свободно. Кажется, обошлось...

Вы, конечно, знаете, что такое мобильник, и удивляетесь, отчего же Иван Филиппович не предложил Юле позвонить Валерию со своего служебного телефона. Причина проста. В его банке телефоны иногда прослушивались для выявления утечки конфиденциальной информации о клиентах. Юлька была личностью подозрительной — шифровка, мобильник. Зачем руководству банка лишние тревоги?

Так рассудил Иван Филиппович.

Юлька обо всём этом не имела понятия. И она приняла вот какое решение: посоветоваться с Николаем Николаевичем.

С Валерием наша начинающая разведчица успешно созвонилась и, пообедав, отправилась к нему на работу. Валерий трудился инженером на интернетовском узле. Юльке предстояло доехать до хорошо ей знакомой станции метро “Октябрьское поле”.

Валерий оказался мальчишкой лет шестнадцати. Первое, что пришло в Юлькину голову, было: “В моём времени он ещё ходить не умеет!”

Позволю себе немножко отвлечься. Тебе не случалось однажды оказаться за рубежом? Одной? В стране, язык которой ты знаешь, в городских улицах ориентируешься, но не знаешь правил, обычаев, цен; не знаешь, куда можно заходить, а куда нельзя, что можно делать, а что нет, где купить нужную вещь? Если с тобой такое было, то ты знаешь: не пройдёт и пары часов пребывания на чужбине, как у тебя начинает болеть голова от обилия информации, в которой разобраться надо, а как — не знаешь. Ещё через час ты испытываешь сильнейшую потребность встретить кого-нибудь, кто бы тебе всё объяснил и ответил на твои бесчисленные вопросы... которые ты всё равно забудешь, если такая встреча чудом состоится.

Вот и Юльку терзали подобные чувства. Да, есть Николай Николаевич. Но он дома, неотлучный от своей станции времени. А она в городе, где всё настолько неожиданно чужое и непонятное — даже страшно становится.

У Валерия были узкие, утомлённые, заплывшие чёрные глаза и чёрные волосы. Одет он был в чёрную рубашку и синие трикотажные брюки с лампасами и с оттянутыми коленками. Был он небритый, как и многие в этом странном времени. Парень встретил Юльку у подъезда института, в здании которого располагался сетевой узел — место его работы. Компьютерщик провёл девочку длинными пустыми коридорами, полутёмными, завешанными проводами и оттого напоминавшими тоннели метро.

– Какой алгоритм шифрования?

– Чего?

– Каким методом зашифрован текст?

– Ой, не знаю я.

Юлька очутилась в просторной комнате, где всю стену занимал стеллаж с аппаратурой, похожей на ту, которую она видела в банке. Было прохладно: работал кондиционер. На столах, расположенных полумесяцем, стояли компьютеры; за некоторыми из них работали мужчины разного возраста.

Девочка поздоровалась. Человека два, не отрывая взгляда от дисплеев, буркнули в ответ что-то вроде “привет”; остальные не прореагировали.

После коротких переговоров Валерий усвоил суть проблемы. Происхождение шифровки его не интересовало совершенно. Юлька сразу поняла, что для Валерия её задача — не более чем новая игрушка. Ей, впервые увидавшей персоналку здесь, в последнем году двадцатого века, всё равно нетрудно оказалось догадаться, что из семи присутствующих в комнате человек (считая её саму) трое играют. У этих троих были самые сосредоточенные и напряжённые лица. Остальные двое (не считая Юлю и Валерия) писали какие-то программы. Тексты программ на фортране Юля уже видела на распечатках, которые иногда приносил домой отец, поэтому она быстро сообразила, что строчки на двух светящихся экранах из шести — это программный код на языке, который то ли ещё не придумали, то ли просто не используют на машинах, стоящих на работе у отца.

– Понятно, — покрутив в руках криптограмму, сказал Валерий, которому на самом деле ничего понятно не было. — Ты пока набери текст шифровки, — с этими словами он включил один из свободных компьютеров, — а я подумаю. Только смотри не ошибись! Всё должно быть буква в букву. Вот что тебе посоветую: набери текст дважды, а потом мы его сравним. Где расхождения — там ты ошиблась.

Юлька тем временем рассматривала клавиатуру. Вот уж не ожидала, что ей самой придётся набирать текст шифровки. Клавиши с буковками — это понятно. А остальные для чего?

– А вообще-то следовало бы тебе позаботиться о том, чтобы записать свою шифровку на дискетку. Теряем время, — сказал компьютерщик.

На самом деле никто время не терял. Всё равно у Валерия не было и следа идеи, как подступиться к шифру. Разумеется, первое, что следовало бы сделать, — попробовать имеющиеся ломалки; но если пробовать все — это на полгода работы. По внешнему виду метод шифрования не угадывался. Плохо ещё и то, что записка совсем короткая. Любой хакер знает: чем длиннее шифровка, тем легче её расшифровать.

Юлька сидела перед компьютером и ничего не делала. Потом осторожно нажала на клавишу с цифрой 7 — с неё начиналась шифровка.

Ничего не произошло.

Она нажала её ещё раз — безрезультатно.

– Валерий, — позвала Юля, — а что мне делать?

– Ты что, компьютера никогда не видела, что ли?

– Видела... вчера.

– Постой, ты в Москве живёшь?

– А где же? — подобно Алисе, Юлька решила не врать, если можно обойтись без вранья. В конце концов, что сказать? “Я из Конотопа”? Смешно.

– У тебя что, в школе информатики не было?

– Не-а.

– Странно. В первый раз встречаю девушку твоего возраста, не умеющую вызвать Word.

– А я — не в первый, — парировала Юлька. — Наоборот, не видела ни одной девушки моего возраста, которая бы знала, что значит “вызвать Word”.

Она сказала чистую правду.

Недовольство Валерий выражал весьма красноречиво. Сопел, кряхтел, причмокивал, вздыхал... но всё же сел за дисплей и вызвал “Блокнот”.

– Для наших целей достаточно “Блокнота”. Word ни к чему. Хотя типичный ламер обычно не подозревает о том, что на его компьютере есть что-нибудь кроме Word' а.

– А что такое ламер?

Валерий не ответил. Ограничился презрительной усмешкой.

– Но всё-таки? — настойчиво повторила Юля. Ей же нужно было определиться: обижаться или нет.

– Не волнуйся, тебе до звания ламера ещё далеко. Стучи по клавишам.

В этот день работа дальше ввода текста шифровки не продвинулась. Валерий ещё немного порасспрашивал Юльку: знает ли она ключевое слово, кто и где шифровал, какой у него был компьютер. Расспрашивать Юльку было скучно. У неё был только один ответ: не знаю.

Самолюбие не позволило Валерию сделать то, что в его положении сделать бы следовало: признать своё бессилие. Вместо этого он проводил Юльку до выхода, а когда рабочий день кончился и все ушли, включил все компьютеры в своей комнате, запустил на каждом из них по две-три дешифрующих программы и оставил их работать на ночь. Наудачу.

Юлька же проявила способности прирождённого хакера. Она сделала то, что не додумался сделать Валерий, — позвонила вечером Ивану Филипповичу, чтобы передать свои разговоры с Валерием. Ведь если Иван Филиппович пробовал расшифровать записку и не смог этого сделать лишь из-за недостаточной мощности компьютера, значит, он понял, что за алгоритм шифрования использовала Алиса!

Алисина подруга оказалась права. Иван Филиппович, которому не очень нравилось вести разговоры на подобные темы по телефону, всё понял, решительно прервал Юлю и сказал, что сам свяжется с Валерием и всё ему объяснит.

Остаток вечера Юля с Николаем Николаевичем провели в театре. Давали “Норд-ост” (вниманию читателя: здесь умышленно допущен некоторый анахронизм). Юльке очень понравилось. Когда мюзикл закончился, она бурно аплодировала, свистела вместе со всеми, вскочила с места и приветственно махала рукой усталым актёрам. Николай Николаевич, напротив, остался недоволен. Музыку он нашёл слишком громкой, декорации — бездушными, а игру актёров — шаблонной и механической.

На следующий день Юля явилась к Валерию к самому началу рабочего дня. Валерий сказал:

– Интересный метод. Пришлось нынешней ночью покопаться в литературе. В Интернете часа три сидел. Опять придётся карточку покупать.

Надо ли говорить, что Валерий говорил неправду? Он действительно понимал в криптографии и дешифровке, имел лучшую в Москве коллекцию программ для взлома шифров и паролей, но ведь на самом деле метод шифровки разгадал не он. Пятнадцать лет назад эту задачу решил знакомый Юлькиной бабушки, дешифровщик советской военной разведки... И про Интернет Валерий врал. Не без умысла врал: можно будет заставить Юльку купить карточку. В дополнение к оплате услуг по расшифровке.

– Расшифровка — дело двух-трёх недель. В худшем случае — месяца. Если повезёт — быстрее. Можно было бы ускорить процесс, если б, Юль, мы с тобой могли использовать все эти компьютеры круглосуточно. Но людям, видишь, работать надо, — он кивнул в сторону парня лет сорока с длинными засаленными волосами, собранными в подвязанный бечёвкой хвост. Такие причёски Юля уже встречала на улицах и в метро. Они ей не нравились.

Парень играл в “Цивилизацию”. Его столица была осаждена французами. Тут не до расшифровки.

За остальными компьютерами тоже сидели люди. Они, как ни удивительно, работали.

– Что такое Интернет? — спросила Юлька.

– Ну ты деревня! Ты что, даже телевизор не смотришь?

Что делать? Амнезию, что ли, себе придумать, как Алиска?

– Смотрю. Просто у меня другие интересы.

– Не интересуешься — не спрашивай, — отрезал Валерий. Мне вопросы чайников вот уже где.

Юлька не поняла, о каких чайниках идёт речь, но здраво рассудила, что чайник — скорее всего, прозвище обидное и что в данном случае оно отнесено именно к ней, Юльке.

Но не время обижаться.

– Если хочешь, вот тебе книжка. Читай.

На обложке было написано: “Компьютерные системы и сети для чайников”.

“И язык меняется, — подумала Юлька. — Так интересно!”

Конечно, в Юлькино время книжку с таким названием никто бы не напечатал. По-моему, правильно бы и сделал. Пусть сначала название нормальное придумают. Но я понимаю, что на этот счёт могут быть и другие мнения. Быть может, я не прав.

Валерий объяснил Юльке, как запускать программу расшифровки, как разделить задания между свободными компьютерами с тем, чтобы на каждом из них программа, соответствующая использованному Алисой методу шифрования, перебирала определённую часть перестановок символов ключевого слова, которое, собственно, и надо было отгадать. Если ключевое слово подобрано — об этом программа догадывается по соответствию результата расшифровки контрольной сумме, — то, значит, и вся криптограмма расшифрована. Результат можно печатать и отдавать Юльке.

Юля оказалась на удивление способной ученицей. Она всё усвоила и ни разу не ошиблась. Когда к какому-нибудь компьютеру подходил его хозяин, Юлька останавливала программу, записывала текущее состояние алгоритма расшифровки в файл и перезагружала операционную систему. Стоило только кому-нибудь выключить свой компьютер и уйти, как Юлька тут же подбегала к освободившейся машине, включала её, загружала Валерину программу — и расшифровка продолжалась. В свободное время девочка листала книжку “для чайников”, и небезуспешно: к концу рабочего дня она уже более-менее уверенно копалась в Интернете.

Отгадайте, что она там искала?

Правильно. Себя.

Не нашла. И очень хорошо, что не нашла.

Признаться, со стороны Николая Николаевича это был непростительный прокол. Он просто обязан был строго-настрого предупредить девочку, что ей ни в коем случае нельзя пользоваться Интернетом. Это грубейшее нарушение правил хронобезопасности. Извинить пожилого дежурного может только его полная компьютерная неграмотность. Компьютер-то у него стоит, но сам он умеет лишь включать его и выключать. Пользуются компьютером его гости, прилетающие из будущего. Им такой древний компьютер иногда бывает необходим. Ведь компьютер из будущего не может прочитать наши дискеты. В будущем дискет вообще нет. Как и винчестеров.

К тому времени, когда я пишу эти строки, Николай Николаевич уже многому научился. Правда, далось это Ричарду нелегко. Ричард нетерпелив и горяч. Они с Николаем Николаевичем даже пару раз поругались. Надо ещё принять во внимание, что Ричард Темпест и сам не слишком хорошо владеет нынешним программным обеспечением. Но в конце концов дежурный по станции времени научился вполне сносно пользоваться электронной почтой и принтером. Что, собственно, от него и нужно было Алисе, затеявшей проект “Связь времён”.

Вернёмся к Юльке. Не найдя в сети своего настоящего имени, она решила поискать псевдоним, которым её когда-то окрестил Кир Булычёв. Юлька давным-давно поняла, что автор книжки “Сто лет тому вперёд” назвал Юлей Грибковой именно её (на самом-то деле у неё, конечно, другие имя и фамилия). Вот Юлька Грибкова и ввела в строку поиска “Яндекса” два слова: “Юлька Грибкова”.

Если к тому времени, когда вы будете читать эту повесть, “Яндекса” уже не будет, знайте, что раньше была такая поисковая система в Интернете. Неплохая по нашим временам. Работала она по методу бинарного дерева, а не на основе векторов релевантности, как у вас в будущем. Но при известном искусстве и терпении с её помощью тоже иногда удавалось найти то, что нужно.

Просматривая результат поиска, Юлька пробежала глазами несколько ни о чём не говорящих ей записей — и вдруг её как током ударило. Она даже вскочила и начала в волнении расхаживать по комнате, обхватив голову руками. Оно или не оно?

““Гостья из будущего” — официальный сайт фильма”. Вот что было написано у ссылки на сайт, адрес которого содержал слово, которое для Юльки значило гораздо больше, чем для любого другого, кто мог бы его прочесть. Mielofon.ru — таков был адрес обнаруженного девочкой сайта.

Я не буду здесь описывать Юлькиных чувств, не буду пересказывать и содержание сайта — любой из вас может сам его посетить, а может, уже посещал.

Скажу только, что Юлька понятия не имела об этом фильме. В Юлькином времени его уже показывали, но так случилось (не без вмешательства спасателей МИВа), что у учеников 7 “Б” класса, Юлькиных товарищей, во время сеанса то отключалась электроэнергия в квартире, то временно выходили из строя телевизоры или антенны, то возникали срочные дела. По расчётам специалистов МИВа, просмотр фильма по горячим следам апрельских событий мог спровоцировать школьников на то, чтобы проболтаться о месте расположения станции времени. А этого, конечно, ни в коем случае нельзя допускать. Ведь и среди землян, Юлькиных современников, могли найтись преступники и авантюристы, которые захотели бы использовать машину времени в корыстных целях. В результате они, не знакомые с правилами хронобезопасности, могли таких дел наделать, что сотрудники Института времени на многие годы должны были бы отложить свои научные программы и заняться преодолением опасных последствий подобных авантюр. Мало того, даже жизнь Николая Николаевича могла оказаться под угрозой, если кто-либо предпринял бы попытку захватить станцию времени.

Так Юлька первая из своих одноклассников узнала, что фильм “Гостья из будущего” — о них. Узнала она и о том, чего в её времени вообще никто не мог знать, — об удивительном почти совпадении внешности, фамилий, характеров, научных интересов и даже домашних животных Алисы и девочки, которая сыграла её в фильме. Узнала и многое другое, о чём вам знать, к сожалению, ни в коем случае нельзя. Поэтому я не буду вам рассказывать.

Вот такие случаются истории с путешественниками в будущее. Можно узнать о том, что спустя пятнадцать лет ты будешь знаменитой... и никто, пока не пройдут эти пятнадцать лет, не узнает, что это и есть ты. Потому что это тайна. Да, нелёгкая доля ждёт Юльку. Но счастливая. Ведь мы с вами знаем, что пролетят годы — и Юлька, участница Алисиного проекта “Связь времён”, побывает в будущем — а ради этого, поверьте, стоит жить.

Вообще Алисин проект — сплошное нарушение правил хронобезопасности. За это академику Петрову, директору института, здорово досталось от инопланетных коллег на семинаре по итогам проекта, проходившем на планете Блук (в том семинаре и я принимал участие). В частности, детям разрешили экскурсию в наше время. Алиса с Аркашей встречали в Москве двухтысячный год — и надо же было такому случиться, об этом не только стало известно людям нашего времени, но они ещё и разболтали об этом на весь мир на страницах того же “Mielofon.ru”. А Пашка отправился в Нью-Йорк 11 сентября 2001 года. Вы поняли, конечно, для чего. Правильно, посмотреть на самый громкий террористический акт в истории человечества. Потом и Пашку, и спасателя, который отвечал за его экскурсию, еле-еле вытащили из развалин небоскрёба. Пришлось мобилизовать дежурный отряд, несколько человек вынуждены были прервать отпуска.

Я всё понимаю. Побывав в будущем и посмотрев, как там относятся к детям, я понял, что разрешать детям заниматься взрослыми делами можно и даже необходимо.

Но не до такой же степени!

Извините, я снова упустил нить своего повествования. Немедленно исправляюсь.

Вечером, когда все разошлись, Валера запустил программу дешифровки на всех компьютерах сразу, пожелал Юльке спокойной ночи — и они разошлись по домам.

Как оказалось, через час после их ухода случился скачок напряжения и работа программы прервалась. Потому-то за эту ночь решение задачи почти не продвинулось.

Вечер Юлька провела за чтением Валериной книжки. Как следовало из надписи на обороте обложки, книжку подарили Валере его друзья на день рождения — явно в шутку. Валерий, конечно, не был “чайником” и всё, что было написано в книжке, давным-давно знал. На последнем листе книжки была надпись “Издано при финансовой поддержке Агрон-банка”. Юлька помнила, что именно там работает Иван Филиппович.

Девочка сообщила о своём неожиданном открытии Николаю Николаевичу. Тот сказал:

– Дело, конечно, доброе. Без помощи банков сейчас трудно издать что-нибудь полезное. Какую-нибудь глупость или похабщину — пожалуйста. Глупые детективы издают огромными тиражами — они прибыль приносят. А учебники, научно-популярные книжки издать — целая проблема. Спасибо, что хоть у банкиров иногда совесть просыпается.

– Странно всё у вас. Банкиры — в Москве. Зачем?

– А зачем в некоторых квартирах бывают тараканы?

В квартире Николая Николаевича тараканы были.

– Только от тараканов большого вреда нет, а вот от банкиров... — Николай Николаевич умолк. Не хотелось ему ворчанием и жалобами на тяжёлые времена портить своей гостье настроение. Но Юлька — девочка упрямая. Они в 7-м “Б” все такие. Да и в других седьмых классах, пожалуй, преобладают такие же.

– И какой от них вред?

– Не торопись. Узнаешь. В школе будешь проходить по обществоведению.

– Вы совсем-совсем ничего не скажете?

– Ну, например, я знаю, что тот самый Агрон-банк финансирует чеченских бандитов. Кстати, твой Иван Филиппович передаёт одной чеченской банде секретную информацию о финансовых делах банка. Та потом шантажирует членов совета директоров.

Кто такие чеченские бандиты, Николай Николаевич наотрез отказался пояснять.

Вообще-то, по-моему, он снова неправ. Поди там разберись, кто бандиты, а кто нет. Сложно всё это. Обвинять людей, которые иной раз сами не понимают, что делают и на чью мельницу льют воду, вряд ли правильно. К сожалению, ещё очень много таких людей, которые не понимают, что убивать нельзя. Вообще. Даже если тебе приказали. Даже если тебя самого собираются убить. И такие вот непонимающие во множестве встречаются и среди русских, и среди чеченцев, и среди украинцев, и среди американцев... среди всех, короче. Национальность, государственная принадлежность и вероисповедание тут ни при чём.

А уж откуда ему такое известно об Иване Филипповиче — вовсе не берусь судить.

Юлька, ничего больше не добившись от дежурного, снова углубилась в книжку.

Теперь она ходила к Валерию каждый день. Работы у неё было немало — то и дело нужно было то запускать, то останавливать программу. Девочка не хотела терять ни минуты процессорного времени, но не хотела и мешать хозяевам. Те уже хорошо её знали (вернее, думали, что хорошо знали), пили с ней чай, но находили её скрытной и нелюдимой. Ведь Юлька, как разведчик в тылу врага, должна была хранить свой секрет. Она из прошлого. Не нужно вызывать лишних подозрений. Попасться так легко...

К счастью для Юльки, интернетовский узел работает без выходных, а помощь Валерия, трудившегося с одним выходным через каждые три дня, девочке уже не требовалась. Она сама успешно управляла программой расшифровки. Но её беспокоило, что за прошедшие четыре дня удалось перебрать лишь 7% ключевых слов длиной до девяти символов. А вдруг Алиса использовала более длинный ключ? Об этом лучше вообще не думать.

На самом деле ситуация была несколько благоприятнее: ещё примерно 2% ключей Валерий перебрал на своём домашнем компьютере, который был мощнее установленных у него на работе, и ещё полстолька обработал компьютер его друга. Но Юлька об этом пока не знает.

Юная взломщица шифров давно поняла, что суть расшифровки — в подборе ключевого слова. Эх, знать бы его, это ключевое слово... А так... ещё неизвестно, сколько придётся прожить здесь за счёт Николая Николаевича. А тот, похоже, и так еле-еле концы с концами сводит. Вдобавок Юлька случайно узнала, сколько стоит билет на “Норд-Ост”. Николай Николаевич получил от девочки решительный выговор за то, что сделал ей такой дорогой по меркам его времени подарок.

“Знать бы ключевое слово... Ключевое слово... где и когда я слышала эту фразу? Ключевое слово... Да ведь от Алисы я её слышала! Тогда, в “Запорожце”, по дороге из Москвы. О чём мы тогда говорили? Как раз о записке. Алиса просила меня её передать. “Ключевое слово к этой истории — Дикодим”. Вот что она тогда сказала! Дикодим — ключевое слово! Не зря это было сказано! Ну и молодец Алиска! Она знала, что я догадаюсь! Но почему не назвала мне ключ открыто? И почему молчала о содержании записки?”

Нужно ли говорить, что следующим утром процесс расшифровки был завершён?

– Деньги с собой? — спросил Валерий.

– Да, — Юлька, всем своим видом выражая недовольство, вытащила три зелёных купюры. Даже после разъяснений Николая Николаевича оплата Валериной услуги настоящими деньгами, да ещё и в валюте, вызывала у девочки чувство отвращения.

В обмен на клочки зелёной бумаги драгоценная распечатка оказалась, наконец, в руках у тринадцатилетней девочки, родившейся без малого три десятилетия назад.

– А книжку можешь взять себе, — сказал хакер. — Читай на здоровье. Мне она всё равно сгодится разве что в качестве подставки для кофе.

Выйдя на свежий воздух, Юлька тут же забыла о своём праведном гневе в адрес Валерия. Пожалуй, она ещё никогда не была так довольна собой, как теперь. На лице её была счастливая улыбка — как тогда, больше года назад, в апреле. В тот миг, когда миелофон был наконец найден, пираты побеждены, а мысль о том, что за победой последует разлука с Алисой, в голову ещё не пришла...

Юлька углубилась в текст.

“Здравствуй, Милодар. Извини за беспокойство, но мне нужна твоя помощь. 20 марта 2084 года меня принудили к шпионажу в пользу компьютерного пирата Охижутика с Чумароза. Пират замыслил захватить контроль над компьютерными системами Галактики, а потом прийти к мировому господству.

В этот же день в 15:48:05 я вернусь из экспедиции в прошлое, имевшей целью похищение технической документации по защите компьютерных сетей нашей с тобой планеты. Место прибытия — Москва, Гоголевский бульвар, площадка перед входом на биостанцию — там, где клумба крокусов, ты помнишь. Крокусы уже расцвели — сразу найдёшь.

При любой попытке моего контакта с милицией они уничтожат мою маму и, вероятно, меня тоже. В нас с мамой вживлены устройства размером с горошину — дистанционные уничтожители. Они могут сработать по команде Охижутика или сами, если я веду себя не так, как предусмотрено программой. Как пиратам это удалось — расскажу потом, если останусь жива.

Я везу на Чумароз полный комплект подлинной документации по ста конкурсным проектам систем защиты земной сети. Кроме того, в запоминающем устройстве дистанционного сканера компьютерной памяти находится копия памяти робота-выбиральщика — но поддельная, а не настоящая. Я знаю, какой кристалл был выбран на самом деле, но не знаю, на какой указывает поддельная копия памяти. Увы, с вероятностью один к ста возможно совпадение.

Брастакская компьютерная сеть — под полным контролем пиратов. Им ничего не стоит выдать уничтожение моей мамы за несчастный случай. Меня же, пока я на Земле, они без крайней необходимости уничтожать не будут. Мама пока ни о чём не подозревает.

С Земли, если ничего не изменится, я направлюсь на Чумароз в кабине времени — так быстрее, чем рейсовым. Если не получу твоей команды, вылечу через час после прибытия. Мы располагаем запасом времени, пока Охижутик будет разбираться в документации.

Жду инструкций.

Алиса Селезнёва.

А этот постскриптум, Милодар, для Юли.

Юля, я знаю: если ты письмо отправила, то не стала его расшифровывать. Ведь это непросто. Если же у тебя не получилось, то ты обязательно его расшифруешь, чтобы понять, что мне угрожает и как тебе действовать. Я выбрала один из самых простых шифров и даже подсказала ключ — на случай, если что-то пойдёт не по плану.

Теперь, когда ты читаешь эти строки, прошу тебя: не думай о глупостях. Знай: если ты не передала записку, значит, этого просто не надо было делать. У Николая Николаевича на этот случай есть соответствующие указания. Со мной в будущем всё в порядке — по-другому и быть не может.

Крепко тебя целую.

Твоя Алиса.”

Может быть, Колю Наумова этим бесхитростным трюком и можно было провести. Но не Юльку. Да что вам рассказывать — сами знаете.

Счастливая улыбка Юльки тут же сменилась испугом, потом сомнением. Неужели Алиса её разыгрывает? А что, с неё станется. Алиска-хулиганка... Фраза легла на мотив услышанной где-то мельком мелодии, до которой в Юлькином времени ещё оставалось больше десятилетия.

Как Юлька хотела, чтобы так и оказалось! Ну и пусть обидно! Пусть зазря все эти приключения! Лишь бы это было неправдой! Неужели там, у них, такое бывает?

Но ведь бывает! Пираты-то за миелофоном откуда прилетели? Из нашего с вами времени? Нет, из Алисиного. Райских краёв и в будущем не ожидается. Чем больше у тебя возможностей, чем больше твоя власть над природой, чем лучше знаешь её законы, тем реже и оттого тем жёстче и больнее столкновение с суровой и бездушной Необходимостью. Необходимость есть всегда — и в прошлом, и в будущем, и в настоящем.

Но и Юлька, и мы с вами знаем, что даже такая отчаянная озорница, как Алиса, не будет шутить, когда речь идёт о жизни и смерти. В Алисе озорство непостижимым для меня образом уживается с ответственностью. Нет, так Алиса шутить не будет. Быть может, о мировом господстве она и преувеличила — у страха глаза велики, — но её маме и ей самой угрожает серьёзнейшая опасность. В этом сомневаться не приходится. И потом... Почему Алиса сразу не сказала то, что написано в шифровке? Мол, если получится передать — хорошо. Если не получится — тоже не беда.

Что-то скрывает Алиска.

Есть от чего встревожиться.

И вот Юлька спешит к Николаю Николаевичу...

Но оставим её на минутку, чтобы пояснить, как случилось, что Алиса не знает, на какой кристалл указывает поддельная копия памяти робота-выбиральщика. Когда компьютер Алисы моделировал робота, он должен был всё сделать правдоподобно. В частности, предусмотреть, чтобы смоделированный робот выбирал кристалл случайным образом и никому не сообщал о сделанном выборе. Иначе Охижутик сразу бы обо всём догадался...

И вот Юлька спешит к Николаю Николаевичу. Мокрый снег ошмётками разлетается во все стороны из-под промокших замшевых туфлей-мокасин, в которых девочка из лета 1985 года отправилась в зиму года двухтысячного. Она впрыгивает в троллейбус... Скорей! Ну почему так медленно? Опять светофор! Это море машин, сквозь которое не пробиться! Как много стало машин! А троллейбусы такие же, только ещё более помятые и грязные, чем в Юлькино время. Ну скорей же!

Конечно, девочка понимает: до опасности, угрожающей её подруге, ещё сто восемьдесят четыре года. За это время она наверняка успеет приехать на станцию времени. Она обязательно спасёт Алису. Ей поможет Николай Николаевич. Если надо, за Алису вступятся и неведомые люди будущего, которые представлялись почему-то Юльке целым взводом одинаковых Полин из МИВа — таких, какой Полина изображена на сайте “Миелофон”. Но разве в силах тринадцатилетняя девочка удержать в своей душе тайну целых пятьдесят минут — столько требуется, чтобы добраться сначала троллейбусом, потом метрополитеном до единственного человека, которому до этой тайны есть дело в этом чужом, призрачном мире? Тайна сжигает тебя, подгоняет хлеще шпоры, и ты готова закричать: “Ну что ж ты, водитель!” — и, оттолкнув его, самой ухватиться за баранку, утопить в пол до отказа педаль управления тиристором!

Правда, Юлька понятия не имеет, что такое тиристор. В её время ход троллейбуса регулировался допотопным реостатом, управлявшимся тою же самой педалью. Это только внешне троллейбус не изменился. Юля, конечно, об этом знать не могла.

Она неслась по лестнице к квартире Николая Николаевича, прыгая через две ступеньки — разве будешь дожидаться лифта, когда тебе всего тринадцать и когда у тебя вопрос о жизни и смерти твоей лучшей подруги?!

Николая Николаевича дома не оказалось. Он ушёл в магазин. Ключа у Юльки, как вы понимаете, нет.

И девочка, зная, что некуда идти Николаю Николаевичу, кроме как в магазин, ринулась вниз по лестнице. Она встретила его метрах в трёхстах от подъезда — разрумянившаяся, растрёпанная. Кисточка шапки выбилась из кармана — жарко бегать в шапке.

– Николай Николаевич! У вас есть какие-то указания по спасению Алисы и её мамы от компьютерного пирата Охижутика?

– Что случилось? Расшифровали? Что там? Да успокойся ты, наконец.

Юлька протянула расшифровку, сбивчиво пересказывая её содержание.

– Ты не волнуйся. Записка попадёт по адресу, и те, кому положено, всё сделают как надо. Ничего с Алисой не случится.

Помолчал.

Потом добавил:

– Алису тоже понять можно. Она пыталась тебя успокоить. Нет у меня никаких инструкций, не знал я ничего. Но теперь это уже не важно. Теперь всё будет хорошо. — Временщик положил руку на плечо девочке. Юлька хоть и высокая — здорово вытянулась за лето, — но Николай Николаевич ростом метр восемьдесят семь, так что рядом с ним Алисина подруга казалась себе совсем маленькой. Девочка прижалась к плечу дежурного и тихонько вытерла щёку о его пальто. Николай Николаевич ничего не заметил.

Надо быть сильной. Не вовремя эта слезинка.

Час спустя девочка и пожилой мужчина сидели за столом на кухне и ели солянку с грибами. Николай Николаевич с каждой вилкой повторял, что никогда ничего вкуснее не ел. Ещё бы! Чего Николай Николаевич не умеет совершенно — так это готовить. А живёт один.

Последний разговор состоялся после ужина.

– Да, твоя мудрая бабушка права. Расшифровать эту записку было совершенно необходимо. Теперь мы знаем, как действовать, — сказал дежурный, держась за висок. У него поднялось давление. “Волнуется за Алису. Только строит из себя бесчувственного педанта”, — отметила Юлька и спросила:

– Как же?

– Спокойно лететь домой.

– И всё?

– Нет, не всё. Твой поступок — тоже мне партизанка, прыгнула через время без разрешения! — создал массу сложностей. Во-первых, записка обязательно должна быть возвращена в твоё время — туда, где она появилась. Здесь она удерживается за счёт постоянной работы машины времени. Во-вторых, ты там, в твоём времени, не должна рассказывать мне о содержании записки — это запрещают законы хронофизики. Если расскажешь, то сломается машина времени... или я выйду из строя. Так что в моём лице ты союзника не найдёшь.

– И что же делать?

– Ты просто скажешь мне, что я должен тебя ждать через пятнадцать лет по вопросу, от которого зависит жизнь Алисы. А чтобы я тебе поверил, назовёшь вот это число: 7002. Это пароль. Он в твоём времени подтвердит, что ты передаёшь мои слова, а не несёшь околесицу. В твоём времени у меня гораздо меньше оснований тебе верить, ведь так?

Сразу скажу: подлинный пароль другой! Вдруг, если тебе случится встретиться с Николаем Николаевичем, ты вздумаешь выдать себя за человека, который вправе использовать машину времени? Но те, кому это действительно нужно, знают правило, которому я следовал, изменяя пароль. Значит, они смогут им воспользоваться, если потребуется.

– Именно так, — согласилась с дежурным Алисина подруга. — Только я думала, что аргумент для вас — расшифрованная записка.

– Нет, Юль, о записке я узнал только тогда, когда это разрешается законами времени. То есть в день твоего прилёта. До того я знал только, что ты прилетишь в этот день с целью помочь Алисе в деле, в котором твоя помощь решительно необходима. Итак, запомни: по возвращении о записке — ни слова. Даже мне. О самом путешествии — мне можно, остальным нельзя. Но это я просто напоминаю. Ты сама уже начинаешь неплохо разбираться в правилах хронобезопасности. Ты очень способная. Пожалуй, способнее Алисы. Хотя, быть может, я необъективен: уж очень много работы задала временщикам твоя прославленная подруга из двадцать второго века. Тоже мне, гроза космических пиратов нашлась!

Голос Николая Николаевича опять стал ворчливым. Удивительно, как в нём уживаются эти два совершенно разных человека — отважный, решительный и полный романтики временщик и (уж простите, Николай Николаевич) вечно всем недовольный зануда. Особенно это стало заметно к старости. Наверное, это отпечаток не только возраста, но и работы. Многие годы охранять станцию времени, общаться с людьми будущего, днём и ночью помнить об Инструкциях и выполнять их с педантичностью, доходящей до исступления — а иначе нельзя, — всё это оставляет свой след в душе человека, взвалившего на себя тяжёлую ношу дежурства на станции времени.

И молчать. Ни в каком будущем не бывал. Никакой машины времени не существует. Точка.

– Теперь слушай, что ты сделаешь в своём времени. Помни: всё теперь зависит только от тебя. Ты попросишь у меня карту, указывающую, где спрятана шкатулка №17. Ещё возьмёшь ключ от того подвала, где она находится, и ревун. Только не сразу обрушивай на меня эти просьбы, а потом, когда я поправлюсь после твоего разбойничьего нападения. В подвале — Николай Николаевич объяснил, где именно — найдёшь шкатулку, настроишь ревун на 10 часов утра 20 марта 2184 года — раньше нельзя из-за хронобезопасности, я и так рискую немного, — и положишь его в шкатулку вместе с криптограммой и расшифровкой. Не забудь подвал запереть. В подвале и около него тебя никто не должен видеть, поняла? Ревун просто настраивается, разберёшься. Так мы, во-первых, вернём записку в её родное время, а во-вторых, доставим её по назначению. В указанное тобой время через 184 года включится сирена ревуна. Ревун обнаружат, а вместе с ним — записку. Шкатулка сконструирована так, что записка в ней может храниться тысячелетие, и ничего с ней не случится. Но на всякий случай всё-таки наклей криптограмму и расшифровку на ватман. Только не переписывай, а наклей: важно, чтобы текст был написан рукой Алисы. Тогда следователи будущего меньше потратят времени на проверку подлинности сообщения.

– И всё? Так мне, получается, и машиной времени не нужно было пользоваться? Можно было просто сказать, что нужно передать сообщение в будущее?

– Я бы всё равно тебе этого не разрешил. Ведь ты же пароль не знала, а я не знал, что ты его ещё узнаешь. А без пароля я не стал бы участвовать в детских играх. Вот так. Я ими после истории с миелофоном сыт по горло. Нет, ты подумай, взять и без разрешения улететь в прошлое, да ещё и пиратов на хвосте притащить! За такое судить надо. Если не саму Алиску, то её родителей.

Вот тут я с вами, Николай Николаевич, совершенно не согласен. Не знаю, смог бы я на её месте поступить как она, но то, что она тогда приняла единственно правильное решение — в этом у меня сомнений нет. Просто Булычёв не знал всех обстоятельств тех событий. И вообще, Алиса хорошая. Очень. Вы просто плохо её знаете. Почти совсем не знаете.

– Неправда! — закричала Юля. — Не говорите так об Алисе.

Вот видите, Николай Николаевич, не один я так считаю. И Юля тоже.

Дежурный между тем невозмутимо продолжал:

– Но и это ещё не всё. Когда ты доживёшь до сегодняшнего дня, точнее, когда ты с родителями и дочкой вернёшься в Москву — не забудь, ты должна будешь уехать, — обязательно зайди ко мне. Если из МИВа к этому времени не поступит никаких вестей, нам с тобой придётся самим лететь в будущее. Вот. Но не из твоего времени, а из нынешнего, потому что из твоего дорога туда закрыта. Видишь, теперь у тебя есть чёткий план действий на ближайшие пятнадцать лет. Не зря в МИВе тратили абсолютное топливо на твою переброску. Мы спасём и Алису, и её маму.

– Мы их обязательно спасём, — как эхо отозвалась Юлька.

– А теперь марш спать, разбойница. Утром — домой.

Николай Николаевич вышел во внешнюю комнату, оставив девочку наедине с кабиной и с шальными мыслями — а не слетать ли ещё в какое-нибудь время? Выходя, он тихонько ворчал:

– Нет, вы подумайте! Хлороформ! Ну и девчонка! А бабушка-то какова? Судить таких надо. А вообще-то молодцы.

Юлька всё слышала.

Никуда она не полетела. Чувство ответственности у Юльки есть. Даже Коля — и тот, наверное, не полез бы в машину, если б знал, ценой каких событий его товарищи по классу, Алиса, сам он и многие взрослые в обеих эпохах заплатят за его поступок.

А я бы, наверное, всё равно полез. Такой у меня характер. Как у Остапа Нетудыхаты. Точь-в-точь.

Николай Николаевич снова заглянул к Юльке. Та смутилась — она уже разделась. Дежурный, покраснев, прикрыл снаружи дверь. Сквозь закрытую дверь сказал:

– Книжку Валеркину тебе придётся оставить. Её в твоём времени ещё не написали. Ты подпиши мне её на память, ладно? Сам буду потихоньку осваивать эту премудрость.

...Когда у Юльки — к тому времени уже не Юльки, а студентки пятого курса Юлии Грибковой — появился первый в её жизни компьютер-“трёшка”, девушка задала инженеру, устанавливавшему машину, удививший его вопрос:

– А нетскейп здесь есть?

– Что за нетскейп?

– Ну, для доступа к Интернету.

– Какой ещё доступ к Интернету? Твой отец в “курчатнике” работает или в ИАС? Или ты собираешься платить бешеные деньги за релкомовские рассылки? Для чего тебе Интернет-то?

– Диплом скачать.

– Какой диплом?

– Ну, дипломный проект по...

Извините, тему я скрою. Вдруг вы по ней Юльку вычислите? Нельзя. Хронобезопасность.

– Нет в Интернете ничего подобного.

– Но я же сама видела!

Юлия почему-то решила, что раз Интернет уже появился, то он сразу появился вместе со всей информацией, о которой говорил Валерий восемь лет вперёд. Что дети рождаются малышами, а не взрослыми, Юлька вполне осознавала, а что то же самое должно произойти и с глобальной компьютерной сетью — как-то не догадалась.

А что за нетскейп такой?

– Обыкновенный нетскейп, через который Интернет просматривают. Только глючный. И работает медленнее, чем майкрософтовский клиент. Но там, где я с ним работала, к нему все привыкли. Вот и пользуются по старинке, — в памяти девушки всплывали фразы Валерия. Память у Юльки отменная.

Инженер, которого, кстати говоря, звали Василием, оказался любопытным. А Юлька — девушка общительная. Она во всех подробностях описала ему собственные впечатления от работы с Netscape 4.7, а инженер всё записывал: он захотел непременно раздобыть такую программу. Надо ли говорить, что Юлька понятия не имела, что не появился ещё Netscape! Раз уже есть Интернет — значит, и нетскейп уже есть. А как же иначе? Так думала студентка Юлия Грибкова.

С Василием Юлька больше не виделась ни разу.

Когда через три месяца после того разговора Netscape наконец появился в сети, Василий ещё не удивился. Он решил, что девушка читала в прессе о проекте разработки сетевого клиента, который должен был прийти на смену Mosaic, и решила его, Василия, малость разыграть.

Удивился он много лет спустя, когда вышла четвёртая версия Netscape. Память у парня была не такая хорошая, как у героини нашей повести, но однажды он, разбираясь в старых бумагах, обнаружил листок с записями, сделанными тогда, у Юлии.

Вот теперь он, наконец, удивился.

А чему, собственно, удивляться? Любой здравомыслящий человек сразу бы понял: Юлия просто бывала в будущем. И никаких тебе чудес. Абсолютно. Чудес вообще не бывает.

Утро наступало с той неотвратимостью, с которой обычно у детей проходит детство, а у взрослых наступает старость.

– Жалко, что у меня нет внучки. Такой, как ты. — Николай Николаевич, небритый и какой-то потерянный, устало присел на табуретку. Он зачем-то принёс её с кухни, проигнорировав стоявшее прямо напротив кабины кресло. — Тяжёлая у меня работа. Грустная. Знать, что лет через сто пятьдесят люди будут жить совсем по-другому, — это очень трудно. Иногда зло на них берёт: всё могут, всё знают, и нравственность у них на высоте, и к подвигу даже дети готовы... а мы вроде как люди второго сорта. Нет, я, конечно, понимаю: в войну были пионеры-герои, бывают и теперь надёжные друзья и талантливые изобретатели. Но так редко... Я сам не встречал. Но вот появилась ты...

Юлька покраснела.

Она поняла, что Николай Николаевич будет скучать по ней.

– Появилась ты, и я понял: мы тоже не лыком шиты. Не только в двадцать втором веке дети способны на авантюры, не только в далёком будущем рискуют жизнью ради друзей.

Юлька покраснела ещё больше.

– И это бывает не только в книжках: видишь, с такой девочкой я сам знаком. Значит, есть и другие такие девочки. И мальчики тоже. Тогда не жалко, что я родился в двадцатом веке, а не в двадцать втором.

– Но я же не рисковала жизнью!

– Ты понятия не имела, куда летишь и что там тебя ждёт. Ты действовала как настоящий разведчик. Мой отец был разведчиком в ту войну. Он погиб в сорок четвёртом... Спасибо тебе, что ты есть.

Донельзя смущённая растроганным временщиком, Юлька сказала:

– Я, когда доживу до двадцать первого века, буду к вам заходить. Можно?

– Буду очень рад. Можешь не ждать двадцать первого века. Приходи! Можно даже с дочкой. — Николай Николаевич улыбнулся, подмигнул Юльке — и снова сник. Наступила неловкая пауза.

– А что, у меня правда будет дочка?

– Правда. Это не секрет. Будет. А вот как ты её назовёшь — этого я тебе не скажу.

Тут его лицо снова стало каменным, как у Сфинкса. Николай Николаевич умеет быть таким серьёзным, что мороз пробегает по коже. С таким вот каменным лицом он произнёс:

– Но главное, не забудь: с декабря 1999-го по февраль 2000-го включительно ни тебя, ни твоих родных в Москве быть не должно. Запомни!

Они попрощались. Николай Николаевич поцеловал Юльку в щёку.

Юлька вошла в кабину и захлопнула дверь.

В кабине всё было так, как пятнадцать лет назад. Даже запах тот же.

Прошло, наверное, минут пять. Переброска закончилась. Юлька вышла из кабины. Николай Николаевич, бледный и больной, сидел на табуретке. На той же самой. На том же месте.

“Вот артист, — подумала Юлька. — Наверняка специально сел так, как сейчас. Мол, помнит. А там, через пятнадцать лет, ему грустно...”

Юлька молчала и смотрела в пол.

– Ну что, авантюристка? Вернулась? А ведь запросто могла погибнуть.

В Юлькином родном времени Николай Николаевич был зол не на шутку.

– Николай Николаевич! Спасибо вам за всё! И простите меня, пожалуйста. Я не могла поступить иначе.

– Ты даже не представляешь, что ты натворила. Сколько работы дала коллективу МИВа, сколько людей от дел оторвала, скольких без отдыха оставила. Безответственное ты создание!

– Простите, простите, простите! Поймите, у меня не было другого выхода. Решался вопрос жизни и смерти. Сейчас, когда я вернулась, мне незачем врать.

– Брысь домой, и чтобы ноги твоей здесь больше не было!

Юлька обиделась. Она поняла, что Николай Николаевич и вправду ничего не знает. Когда же узнает?

– Николай Николаевич, я, конечно, уйду, но можно, я вам кое-что расскажу?

– Уж изволь, расскажи. Должен же я знать, что ты там натворила. Только сперва позвони домой: здесь целых пять дней прошло.

– Ничего, бабушка в курсе.

– Но она не знает, когда тебя ждать обратно! И волнуется. Родители — тоже. Они мне просто телефон оборвали. А что я им скажу, если знаю только одно: что ты меня чуть не убила? Думаешь, я стал это скрывать?

– Думаю, стали.

– Правильно думаешь, — вздохнув, сказал Николай Николаевич.

И больше уже не сердился.

– Семь тысяч два, — сказала Юля.

– В самом деле? — Николай Николаевич в момент стал серьёзным и деловитым, с его лица исчезла последняя тень обиды на Юльку. — Что же такое секретное ты собираешься мне сообщить?

И они — дежурный по станции времени и его непрошеная гостья, чьё нападение чуть не стоило ему жизни — до позднего вечера сидели, беседовали и пили чай, как старые добрые друзья.

– А вот о том, как живут в будущем, что такое йогурт и Интернет, я вам не расскажу. Хронобезопасность, — сказала Юлька, прощаясь.

Николай Николаевич только улыбнулся. Ведь в начале двадцать первого века он уже бывал. Работа такая.

Дома Юльку всё же наказали. Недельным заключением. В течение недели она не должна была никуда отлучаться из дома, кроме как за покупками.

Её ещё никогда так строго не наказывали.

Юлька не спорила.
Глава 1000. Смерть моя! Иль ты приснилась мне?

Я когда-то умру:
мы когда-то всегда умираем.
Как бы так угадать,
чтоб не сам, чтобы в спину ножом?
В. Высоцкий

Теперь мысленно перенесёмся на 199 лет вперёд по координате t (так у них в будущем, как, впрочем, и у нас в настоящем, обозначают время).

Мы попадём в Антарктиду, на секретную базу Милодара. Настолько секретную, что Милодар, как вы, наверное, знаете, сам не имеет понятия, где она находится.

Если вы читали повесть “Конец Атлантиды”, то помните, что к концу XXII века на Земле не останется секретных баз.

Кир Булычёв написал, что на Земле не осталось ни одной секретной базы, по той причине, что единственная оставшаяся секретная база была секретной и, следовательно, о ней нельзя было упоминать. Это как раз и была база Милодара.

Правда, впоследствии Кир Булычёв, заручившись личным разрешением Милодара, рассказал о секретной базе. Но та база, о которой он рассказал, — не настоящая, а вымышленная.

И я вам тоже о вымышленной расскажу.

А существование настоящей секретной базы Милодара — секрет. И вы его никогда не раскроете. Вот.

На секретной базе в это время идёт совещание. Присутствуют восемь человек. Один из них похож на Милодара. Точнее, на его голограмму. А ещё точнее — на голограмму его голограммы, поскольку риск на этот раз, по мнению знаменитого сыщика ИнтерГПола, особенно велик.

Вторая похожа на Кору Орват.

Остальных вы не знаете и никогда не узнаете. Такие они секретные.

Говорит Милодар. Остальные внемлют.

Комиссар излагает содержание Алисиной записки, не пропустив и постскриптум, адресованный Юльке. Хотя и знает, что все присутствующие записку уже прочли — кроме постскриптума. Затем объясняет присутствующим, что пиратам, по его мнению, невыгодно уничтожать Алису

– Вот такая информация, коллеги. Какие будут предложения?

Предложения секретные, поэтому я их вынужден пропустить. Ведь мне самому о них ничего не известно.

– Понятно. Никто ничего толкового так и не предложил. Всем по выговору. Сыщик должен быть решительным и ответственным. Кора, своё обещание предоставить отпуск по завершении этого дела отменяю.

– Ну почему? — перебила Милодара агент 003.

– Твоё предложение — как и остальные, впрочем — не даёт стопроцентной гарантии успеха. И всё потому, что вы не хотите сделать Алисочке больно.

– У вас есть лучшая идея? — произнесла Кора. В голосе её было обидное недоверие.

– Да, есть. Потому что я настоящий мужчина и привык действовать жёстко.

Милодар изложил свой план.

Присутствующие побледнели.

– Это бесчеловечно! — наперебой закричали участники совещания.

– Я действую в интересах Галактики, — отрезал Милодар.

– Я не буду в этом участвовать, — сказала Кора.

– Можешь забрать свои документы в отделе кадров. Ты здесь больше не работаешь.

– Ну, тогда и мы пошли, — сказали остальные участники.

– Кругом измена. Везде предатели. Всех арестую! — вскричал Милодар.

Вздохнул. Потом сказал тише:

– Участие в операции агента 003 не планируется. Она женщина (тут Кора бросила на Милодара возмущённый взгляд) и личный друг Алисы. У Коры дрогнет рука. Кора, ты свободна. Остальные — получить оружие и через двадцать минут быть на местах. Во имя нашего общего дела отменяю ранее вынесенные взыскания. У нас нет другого выхода. Главное — синхронность. Секундное опоздание — и будет поздно.

И совсем тихо, так, что никто не слышал:

– Прости, Алиса.

И вот сверхскоростной корабль третьего класса с эмблемой ИнтерГПола на борту несётся в направлении планеты Блук. На его борту три человека в чёрных форменных скафандрах. Мужчина, женщина и тринадцатилетний юноша. Каждый вооружён пиратским боевым бластером, луч которого толщиной с волос за двенадцать секунд разрезает пополам древний танк Т-90.

Корабль стремительно приближается к цели.

Женщина — капитан корабля — связывается с диспетчерской. Посылает секретный код галактической полиции. Требует разрешить посадку на одной из столичных площадей. Диспетчерская возражает, ссылаясь на оживлённое флиповое движение. Земной корабль может попросту не заметить стайку брастакских флипов: ведь каждый из них размером чуть больше баскетбольного мяча. Капитан настаивает на посадке на площади, требуя временно запретить флиповое движение в окрестностях. Диспетчерская связывается с Галактическим центром. Оперативный дежурный — подчинённый инспектора Крома — подтверждает необходимость посадки в указанном месте. Корабль болидом прорезает атмосферу планеты. Перегрузка вжимает экипаж в кресла: генератор масс не успевает компенсировать ускорение. На высоте примерно километра от раскалённого добела от трения о воздух корабля отделяется планетарный катер с экипажем. Сам корабль, не успев погасить космическую скорость, врезается в бетон площади, оцеплённой брастакскими силами безопасности, проламывая дорожное покрытие и разрушая подземные коммуникации. Плавится гранит, кипит известняк.

Если вы думаете, что я вам описал аварию, — ничего подобного. Боевой корабль ИнтерГПола и не такие посадки выдерживал. Просто экипаж очень торопился, и скорость корабля превышала порог мягкой посадки. Вот и всё. Потом Галактическое содружество возместит планете Брастак потери и отремонтирует площадь. А сейчас — прочь с дороги корабля ИнтерГПола! Он должен успеть. На счету каждая секунда. На карту поставлена судьба Галактики.

Планетарный катер подлетает к сооружению из стекломагния и прозрачного кварца, явно рассчитанному на пришельцев. Каждый этаж здания — высотой с брастакскую двенадцатиэтажку. Здесь и вправду живут и работают пришельцы — специалисты с планеты Земля. Здесь трудится архитектор Наталья Селезнёва.

Метрах в тридцати от здания, на высоте его шестого этажа, из катера выпрыгивают три фигуры в чёрных форменных скафандрах с зеркальными шлемами. Лиц не видно. За спинами антигравитационные ранцы. Полицейские разделяются. Женщина вырезает бластером стекло в окне Наташиного кабинета. Мужчина влетает в открытую балконную дверь и попадает в коридор здания. Юноша спускается ко входу. Планетарный катер в автоматическом режиме садится на плоскую крышу здания.

Женщина окидывает взглядом рабочий стол Натальи. Опытный взор полевого агента останавливается на голографическом изображении будущего здания Лингвистического центра, созданном Наташиным компьютером. Кабинетом не ошиблись. Но где Наталья?

Осталось двадцать секунд.

Мужчина несётся по коридору жилого сектора здания. Вот комната Натальи. Дверь не заперта — замков в будущем не бывает. Хозяйки нет.

Юноша проникает в столовую. Наташа тут. Обедает.

Юноша подходит к Наталье, откидывает шлем скафандра. Всякий, кто знает Павла Гераскина столь же хорошо, как и я, понял бы, что это он. Но тот, кто знаком с ним только по рисункам Мигунова, вряд ли догадается. Павел бледен и собран. У него есть ещё семь секунд. Подносит к глазам аппарат, похожий на бинокль, и закрепляет его зажимами на затылке. Наташа оборачивается, узнаёт Павла и поднимает руку в приветствии. Лицо выражает удивление — откуда ты здесь? Павел стремительно делает два шага в сторону, поднимает бластер и направляет его луч Наталье под лопатку.

На лбу капельки пота. На шее пульсирует жила.

Успел!

Наташа оборачивается к Павлу и с упрёком смотрит ему в глаза. Губы её бледнеют, зрачки расширяются... она опирается на стул... падает... всё.

Павел выбегает из столовой. По щекам его катятся слёзы. Вообще-то мужчины не плачут. Если тебе не приходится убивать мать своей лучшей подруги во имя спасения Галактики. Если ты не знаешь, что в это же мгновение луч бластера пронзает Алису, только что вышедшую из кабины времени близ биостанции на Гоголевском бульваре.

Каждая секунда длится целый час. Медленно, медленно поднимаются из-за столов люди. Женщины подбегают к мёртвой Наташе. Мужчины медленно, медленно бросаются к Павлу. Робот медленно включает сигнал тревоги, вызывает полицию. Несколько роботов загораживают выход из столовой, другие несутся к окнам, отрезая Павлу путь к отступлению.

Павел не сопротивляется. Он стоит, опустив руки. По щекам его текут слёзы. Его хватают, выбивают из рук бластер. Вбегает кто-то из мужчин, вооружённый парализатором. Широкий воронкообразный луч касается Павла, тот падает и засыпает.

В столовую вбегают двое сообщников Павла.

Их тоже на всякий случай парализуют.

Через полминуты за окнами столовой появляются два флипа. Один — реанимационный. Другой — с опознавательными знаками службы безопасности планеты Брастак. В первый грузят Наташино тело, и он стремительно улетает по направлению к стоящему метрах в четырёхстах белому одноэтажному зданию земной биолаборатории, которая по совместительству служит госпиталем в тех редких случаях, когда кто-нибудь из землян, работающих на Брастаке, получает травмы. Во второй флип грузят троих спящих людей в скафандрах ИнтерГПола. Двое — в зеркальных шлемах. Третий — светловолосый отрок тринадцати лет — со щеками, мокрыми от слёз, и слегка курносым носом с редкими точками веснушек.

В Антарктиде, под километровым слоем льда, комиссар Милодар с удовлетворением смотрит сразу две сводки экстренных новостей — земных и брастакских. По всем каналам сообщают о двух беспрецедентных убийствах. На Земле погибла Алиса Селезнёва, самая знаменитая и, как многие считают, самая добрая девочка Галактики. На Брастаке в то же мгновение встретила свою смерть её мама.

Лицо комиссара — или его голограммы — выражает покой и удовлетворение. Операция проведена блестяще. Коварный замысел компьютерного пирата Охижутика разрушен. Пират не получит доступа в земную компьютерную сеть. Галактика спасена.

...Когда Алиса проснулась, было темно.

Темно было везде.

Она попыталась встать, но что-то удерживало её, не давая даже пошевелиться.

Девочка испугалась. Почти никто этому не верит, но Алиса боится темноты. Особенно когда непонятно, почему темно.

Больно. Боль во всём теле. Раздаются чуть слышные щелчки, будто маленькие молнии ударяют в крошечные деревья. Издалека, словно сквозь густой голубой туман на планете Синева, раздаются голоса людей. Но слов не разобрать. Щелчки... Голоса... Темнота...

Что было? Была кабина времени. Было солнце, было небо, полное облаков и флипов. Была радость и уверенность в успехе. Потом фигуры в скафандрах. Луч бластера. Меня убили.

“Вот, оказывается, что чувствуют люди после смерти”.

Это первая более-менее отчётливая мысль. От неё стало ещё страшней. Даже ладони вспотели.

“Интересно... если я мёртвая, у меня не должны потеть ладони. А может, они, ладони, мне теперь только кажутся? Может, у меня и нет больше никаких ладоней? Как тогда, когда я была камнем? Ведь я, совсем как тогда, не могу встать и даже пошевелиться. Но тогда я могла видеть — пусть плохо, но могла”. Алисе вспомнилось одно из самых страшных её приключений, описанных в повести Кира Булычёва “Секрет чёрного камня”. Булычёв там, по своему обыкновению, кое-что выдумал, а что-то преувеличил (как и я в своей истории), но Алисе тогда и вправду пришлось несладко...

И Алисе стало обидно. Ну почему?! Почему жизнь, которая начиналась так хорошо и радостно, жизнь, наполненная удивительными приключениями и необыкновенными событиями, так быстро кончилась? Почему пророчество “с Алисой ничего не случится” не сбылось? Другие сбылись, а это, самое главное, — нет?

Алиса, а не ты ли зашифровала несбывшееся пророчество Юльке?

“Вот и Кир Булычёв тоже. Он не хотел меня огорчать.”

И девочка заплакала. Из её глаз, вселявших надежду в наши души за две сотни лет до Алисиного рождения, потекли слёзы. Самые обыкновенные слёзы. Мокрые и горячие. И, содрогаясь в рыданиях — ведь всё равно никто не видит, так зачем же сдерживать слёзы? — Алиса рассуждала про себя: “Слёзы текут. Откуда, если меня нет? Вдруг я всё-таки жива?”

Неистребима надежда в человеческих душах! Особенно в детских.

...Когда Наташа проснулась, было светло. Яркий свет пробивался даже через плотную ткань, закрывавшую лицо. Что-то гудело и пыхтело, будто медведь разоряет шмелиное гнездо, добывая сладкий мёд. Наташе казалось, что её душа висит между небом и землёй. Она решила, что это сон. Голова кружилась. Почему-то было очень больно. Особенно под лопаткой.

“Где я? Я была в столовой, съела отличный борщ, потом пюре из бербежек с крабами. Почему я вспомнила Пашку? При чём тут Павел? Ах, да, он был в столовой... в полицейском скафандре... или это мне только почудилось? Да нет, был же. Я ещё с ним поздоровалась. А у него был бластер. Кажется, он зачем-то в меня выстрелил. Я ранена? Нет, я этого так не оставлю. Обязательно всё расскажу его матери. Она ему устроит! Совсем парень от рук отбился. А ещё надо будет настоять, чтобы Алиска с ним больше не водилась. Да, наверное, она и сама больше ему руки не подаст после таких проделок. Что ещё за игры с пиратским бластером? Даже если ты думаешь, что он не заряжен, — не смей целиться в людей.”

Такие мысли проносились в Наташиной голове.

Порассуждав в том же духе ещё минут пять, она мысленно переключилась на свой проект. Ей хотелось скомпоновать помещения Лингвистического центра так, чтобы людям в нём было удобно, а брастакам — уютно. Чтобы местные жители не чувствовали себя в помещениях принадлежащего им здания как в пустыне. Непростая задача для архитектора.

Нет, Наташа, ты не права. Ты была не ранена. Ты была убита.

Прошло несколько часов, а может, столетий. Алиса проснулась в крошечном боксе. Здесь светло. Пахнет фиалками и озоном. Как после грозы. Алиса очень любит грозу. Компьютер реанимационного отделения клиники имени Склифосовского узнал об этом у Алисиного домашнего робота Поли, подключившись к его оперативной памяти.

Перед глазами Алисы висело объёмное изображение. Шёл детский фильм об освобождении планеты Павлония от нашествия замухраков.

Что это было? Смерть или сон?

Боли больше не было. Настроение хорошее. Только немного кружится голова.

“Надо доделать, наконец, эту проклятую астронавигацию!

Но как я сюда попала? Очевидно, замысел пиратов сорвался и они не до конца меня убили. А теперь меня оживили. Значит, через несколько часов выпишут. Эх, к ужину опоздаю...”.

В бокс вошёл Павел Гераскин. Он бледен. Глаза треугольные. Стоит и молчит.

На Павле чёрный скафандр с эмблемой ИнтерГПола.

– Привет, Пашка! Я не знала, что ты в ИнтерГПоле. Милодар поймал этих?

– Каких?

– Ну, тех, троих, с бластером? Которые меня...

– Нет, Милодар их не поймал.

Алиса тут же вскочила, взглядом дала Павлу команду отвернуться... одежды своей, разумеется, не обнаружила, снова забралась под лёгкое одеяло и нажала на кнопку вызова. Явился робот в белом халате.

– Здравствуй, машина, — Алиса улыбнулась роботу. — Где моя одежда?

– Уважаемая Алиса Селезнёва, у вас ещё два часа постельного режима.

– Машины должны подчиняться человеку.

– Машины не могут подчиняться всем людям сразу. Позаботьтесь о том, чтобы отдавать приказания по очереди, — голос робота был ворчливым и непреклонным. Это был аппарат новейшей модели. У него не было динамиков — голосовые связки, как у человека.

– Робот, как тебя зовут?

– Меня зовут Маша.

– Вот бы никогда не подумала... Маша, пойми, по городу шляются трое вооружённых космических пиратов...

– Алиса, никаких пиратов по городу не шляется.

– Пираты в скафандрах ИнтерГПола, вот как у Пашки. Они вооружены боевыми пиратскими бластерами. Тоже как у Пашки... Ой! Пашка! Откуда у тебя это?

– Алиса, из этого бластера я выстрелил в твою маму. Точно так же, как те трое агентов выстрелили в тебя.

У Алисы похолодело в груди. Павел убил маму? Он сообщник Охижутика? Не может быть! Неужели он нашёл меня здесь, чтобы добить? Нет! Этого не может быть! Это невероятно!

Если б на месте Пашки оказался другой человек, вы, конечно, знаете, как действовала бы Алиса. Её оружие в подобных обстоятельствах — решительность и внезапность. Она бы изобразила растерянность, неуверенность, а потом ловким коротким отработанным движением ударила бы бандита по затылку. Ребром ладони. Тот, очнувшись минут через десять, обнаружил бы, что связан, а бластер у Алисы.

Но перед Алисой был её лучший друг.

– И ты, Паш?

У Алисы задрожали губы. Впервые в жизни Алиса растерялась: ведь — не поверите — её не раз обманывали пираты, её бросали в застенки, её пытали, её замышляли убить, но никогда, никогда, ни разу в жизни её не предавали друзья.

Это страшнее смерти!

“Смерть! Зачем ты мне только приснилась!!!”.

Пашка молча глядел на Алису. Он часто моргал. Не приходили нужные слова в Пашкину голову. Да и что тут скажешь?
Глава 1001. Слава Милодару!

Я люблю твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идёт другая драма,
И на этот раз меня уволь.
Б. Пастернак

...Когда я был в будущем, больше всего меня удивило их жилье. Обычно в квартире одна большая комната для гостей, кухня, санузел с ванной, трансформирующейся в сауну, спортзал, трансформирующийся в бассейн (бассейны и озёра у них вообще на каждом шагу), и несколько очень маленьких, но зато высоких комнаток-трансформеров, похожих скорее на кабины или купе. Как правило, такие комнаты имеют в вертикальном разрезе форму ромба, поставленного на острый угол. В квартире они расположены на разных уровнях, что создает какой-то инопланетный уют. Люди в них обычно размещаются в разных ярусах. Всегда приходится куда-то карабкаться, забираться — а они лазят себе как обезьяны и горя не знают.

Кругом веревочные лесенки, шесты. Выходя на улицу, вниз Алиса всегда по шесту съезжает (она живет на втором этаже) — конечно, кроме случаев, когда очень торопится и выпрыгивает прямо из окна, — а вверх забирается по висячей лесенке. Говорит, что так быстрее. Обычная лестница, только более крутая, чем в наших домах, тоже есть. И лифт. Но им обычно пользуются только для поднятия тяжестей. Мебель на лифте не поднимают — она встроена в квартиры.

Коралловых домов нет — это фантазия Булычёва. Выражение “коралловый дом” они используют насмешливо. Пользуются им в тех же случаях, когда мы — фразочкой “развесистая клюква”. Не строят у них дома из кораллов. Представьте себе, как может пахнуть коралловый дом, когда начнут погибать кораллы, скелеты которых образуют его стены! Представили? То-то. А сколько питательного раствора потребуется, чтобы его вырастить?

Дачи большие, обычно белые или мраморного оттенка, с огромными ступенчатыми верандами и неопределённым числом этажей — то ли три, то ли четыре. В будущем очень любят всяческие портики и веранды. Основное средство передвижения — не флипы (хотя их полно), а маленькие и юркие велосипеды с электрическим двигателем, который они включают только на подъёмах. Телепортационных автобусов нет. Телепортация вообще им неизвестна. Метро превращено в огромный подземный музей истории Москвы и Подмосковья. Там ходят настоящие поезда, наши.

Вот такие впечатления привёз я из будущего.

А еще люди. Когда с ними встречаешься глазами, тебе обязательно улыбнутся и помашут рукой. К этому не привыкнуть. На улицах меня постоянно спрашивали, что со мной стряслось и чем мне помочь. Первое время я просто от них шарахался. А они улыбались и оставляли пластиковые карточки. Такие карточки у них вместо визиток. Их можно вставлять в компьютер, и тот соединит тебя с компьютером владельца карточки или вызовет его к видеофону. В Алисино время эти “визитки” уже устарели, поскольку у всех есть биочипы. Но люди всё ещё носят карточки с собой — на случай встречи с инопланетянином с отсталой планеты. Если ты идёшь куда-нибудь и другой человек идёт в том же направлении, он почти наверняка возьмёт тебя за руку, чтобы идти вместе — неважно, собирается он завести беседу или нет. Я постоянно делал над собой усилие, чтобы не перенять эту привычку.

Вот в таком времени и живёт Алиса.

Теперь, когда вы всё это знаете, попытайтесь представить себе комнату, в которую Алиса вот-вот войдёт.

Алиса положила руку на дверную ручку, и дверь, узнав Алису, со скрипом отъехала в сторону.

“Надо будет смазать”, — подумал робот Поля, стоявший по ту сторону двери. Хотя роботы, конечно, думать не умеют.

Девочка, не поздоровавшись с роботом, вошла в свою комнату. Ведь она покинула её девять часов назад. Зачем же здороваться?

Первым делом бывшая пиратка с чувством мстительного удовольствия стёрла из памяти своего компьютера “Циву”.

Словно камень с души свалился.

Затем попросила свой домашний компьютер перевести обещанную сумму на счёт того магазина, в котором пятнадцать лет назад брала компьютер. К счастью, этот магазин есть и в Алисином времени.

Через несколько часов ей придёт ответ от бухгалтера, в котором сообщат, что платёж принят, а работники магазина просят у Алисы прощения, что тогда, в 2169 году, они плохо о ней подумали, считая, что девочка, взявшая компьютер, — обыкновенная воровка. В то же время бухгалтер сделал Алисе замечание за нарушение установленного порядка приобретения компьютеров, действовавшего в те годы. Нехорошо так себя вести.

То, что девочка, которая родилась в 2170 году, могла взять компьютер в 2169 г., у бухгалтера особого удивления не вызвало. Ведь это же Алиса Селезнёва. От неё и не такое можно ожидать.

Алиса в ответ ещё раз извинилась, передала большой привет и благодарность коллективу магазина и объяснила, что не было у неё, к сожалению, денег, а компьютер был очень нужен. На том переписка с компьютерным магазином и закончилась.

Но это произошло несколько часов спустя. А сейчас Алиса, отослав письмо в магазин, направляется в спортзал. Раздевшись, девочка скомандовала: “Турник, соберись. Телевизор, новости”. Пластиковая занавеска у дальней стены сложилась в гармошку, обнаружив тренажёры. Телевизор — так в будущем называют широкоформатный голографический проектор — пополз по стене, чтобы расположиться напротив турника.

Слегка размявшись упражнениями на дыхание и приседаниями, Алиса прыгнула на турник и стала быстро-быстро подтягиваться. Ведь ничего особенного не произошло — зачем же отменять зарядку?

Диктор Тамара произнесла с экрана:

– Привет, Алиса! Идёшь на рекорд?

– Нет, раз сто подтянусь — и хватит. Всё равно по подтягиванию мне до Пашки далеко.

– Ты права. Рекорды вредят здоровью. Не забудь следить за пульсом. С каких новостей начнём?

– С криминала.

– Ой, Алиска, не нравится мне это твоё увлечение криминалом. Совсем ты науку забросила.

Алиса, не переставая подтягиваться, скромно потупила взгляд. Она-то знала, что уже завтра та же самая Тамара в выпуске новостей биологии будет рассказывать о новых крупных результатах в размножении в неволе альдебаранской моли, полученных девочкой с Земли Алисой Селезнёвой. Только Тамаре это пока ещё не известно.

– Ну ладно, слушай, — продолжила Тамара. — Полным успехом закончилась операция ИнтерГПола, положившая конец коварным замыслам компьютерных пиратов, задумавших захватить власть в Галактике. Вот что говорит пресс-секретарь комиссара Милодара лейтенант Мушкин.

Лейтенант подробно рассказал о том, как оперативно-следственный отдел ИнтерГПола вил сети вокруг группы хакеров, стремившихся к мировому господству, как тонко и виртуозно были спланированы и осуществлены следственные действия, какое мужество проявил сам комиссар, голограмма которого отважно вступила в схватку с вооружёнными до зубов компьютерными пиратами, спасая жизнь московской школьницы Алисы Селезнёвой, без разрешения старших полетевшей на планету Чумароз поиграть в компьютерные игры, вследствие чего она попала в лапы к бандитам и чуть не сорвала всю операцию...

– Пульс сто шестьдесят. Опасно. Требую прекратить упражнения, — скрипучим голосом произнёс турник.

– Алиса, быть может, вызвать доктора? — влетел в комнату Поля. Его пластмассовое лицо побледнело от испуга. Это было очень странно: ведь роботы не умеют бледнеть. — У тебя ещё никогда не было такого пульса всего после семидесяти подтягиваний.

Алиса спрыгнула с турника. Восстановив дыхание, она произнесла с улыбкой:

– Поля, мой верный друг, спасибо за заботу, — и почесала роботу за ухом. Ему это очень нравилось, хоть у него и нет осязательных рецепторов, кроме как на кончиках пальцев. — Доктора вызывать не надо. Но если я встречу этого нахала на улице — она кивнула в сторону телеэкрана, — у меня наверняка возникнут проблемы с правосудием. А у Мушкина появится большой синяк под глазом.

Алиса пальцами показала, какой большой будет синяк. Синяк получился не меньше лица лейтенанта.

И пошла принимать душ.

Теперь, наверное, самое время рассказать, как случилось, что Алиса, несколько часов назад сражённая лучом бластера, теперь занимается физкультурой и обижается на лейтенанта Мушкина. Какие события предшествовали Алисиной смерти и что за ней последовало.

Вернёмся к тому моменту, когда у Милодара завис компьютер. Как вы, быть может, помните, это случилось 18 марта 2184 года.

Милодар, столкнувшись с этим загадочным явлением, задумался. Перед ним встала проблема.

Во-первых, надо возбудить дело о преступной халатности инженеров-программистов, отвечающих за работоспособность суперсекретного компьютера Милодара.

Во-вторых, придётся кого-то из них просить о помощи: надо же зависший компьютер как-то восстановить. Кнопок “reset” в будущем не будет. Зависший компьютер — совершенно невероятная нелепость, которой в будущем просто не может случиться. Это всё равно что зависший человек.

Бывает, конечно, и такое. Но тут уж “reset” не поможет.

Если просить о помощи, значит, посторонний человек получит доступ на суперсекретную базу и прочтёт суперсекретную информацию, хранящуюся в компьютере Милодара. Что же вы потом с этим посторонним делать прикажете?

В двадцатом веке, да и в двадцать первом тоже, эту проблему решили бы очень просто. Есть человек — есть проблема. Нет человека — нет проблемы. А на нет и суда нет.

В двадцать втором так не поступают.

Милодара это иногда раздражает, но он согласен, что по-другому нельзя.

Комиссар задумался. Потом сделал попытку связаться с антарктическим бюро ремонта вычислительной техники.

Ничего не получилось. В двадцать втором веке телефонами, видеофонами, мобильниками, радиостанциями и даже обычной почтой управляют компьютеры. А у Милодара компьютер завис.

По счастью, у его секретарши компьютер функционировал нормально, и она, со вздохом оторвавшись от “Цивы”, без затруднений вызвала для Милодара бюро ремонта. Но чтобы обратиться к секретарше, надо было до этого додуматься! А это не так легко, если ты всю жизнь раскрываешь преступления. Тогда голова у тебя занята совсем другим, и догадаться о существовании столь остроумного решения возникшей житейской проблемы нелегко.

Но Милодар справился. Ему потребовалось не более получаса, чтобы догадаться воспользоваться компьютером секретарши. Не зря Милодара считают лучшим специалистом ИнтерГПола в Галактике.

– Скажите, пожалуйста, — вежливо обратился Милодар к роботу-дежурному, принявшему вызов, — можно ли прислать робота для ремонта зависшего компьютера, но такого робота, чтобы его сразу после ремонта можно было переплавить?

– Это исключено, — ответил дежурный. — Во-первых, я не могу послать своего коллегу на верную смерть. Во-вторых, столь сложную проблему ни один робот решить не в состоянии. Если компьютер завис, требуется вмешательство человека. В-третьих, компьютеры уже лет пятьдесят как не зависают. Горят — бывает. Разбиваются — случается. Были даже случаи, и неоднократно, когда компьютеры расплавлялись или растворялись. Но чтоб зависли — это что-то совершенно выходящее из ряда вон.

Робот был на удивление многословен. Наверное, тоже новая модель. С улучшенной функцией имитации человеческого поведения. У него, наверное, месяц не было вызовов, и сработал блок имитации скуки и желания поболтать.

Милодар знал, что с роботами по подобным вопросам спорить бесполезно. Конечно, первый аргумент несерьёзный. Машина подчиняется человеку, и если человек отдаёт приказ одной машине послать на гибель другую машину, первая может повздыхать, обратиться к сочувствию, даже (если это новейшая модель) повысить голос, но в конце концов приказ всё-таки выполнит. Но в действительно серьёзных ситуациях даже приказа дожидаться не будет — сама сделает то, что от неё требуется.

Со вторым же аргументом не поспоришь. Роботы не лгут. Не в состоянии — значит, не в состоянии.

– Эмми, свяжи меня с Кромом, — попросил Милодар. Он вполне мог бы обратиться с этим поручением непосредственно к компьютеру. Но тогда Эмми тут же забыла бы о его, Милодара, существовании, чего, конечно, никак нельзя допустить.

Секретарша, которая вновь погрузилась было в игру, ещё раз вздохнула. Но спорить не стала.

С Милодаром лучше не спорить. Нрав у него крутой.

Спустя несколько секунд комиссар докладывал о возникшей проблеме главному оперативнику ИнтерГалактической полиции.

– Милодар! Не отрывай меня по пустякам. У меня двенадцать кракозебр пропали с Занзизябра, а у тебя какой-то компьютер завис. Вызови дежурного программиста.

– Но ведь в компьютере секретная информация!

– Милодар, ты параноик. Кому охота возиться с расшифровкой твоей информации? Программист понятия не имеет, в какую организацию он вызван и что за сведения в твоём компьютере. Да и ключа к шифру у него нет.

Милодар нажал на кнопку кратковременного перерыва связи, чтобы принять чашечку кофе, предусмотрительно сваренного секретаршей, и буркнул:

– Потрясающая безответственность. Слыхала? Пора Крому на пенсию.

– ИнтерГПол должен возглавить молодой, энергичный землянин. Кром — разве это оперативник? Столько лет прошло после операции в системе Медузы, а Крыс до сих пор не перевоспитан, — поддержала шефа секретарша.

Эмми сварила кофе не зря: она заметила, что Милодар нервничает. Когда шеф нервничает, он требует кофе. Пока кофе варится, он ещё сильнее нервничает. Лучше до этого не доводить. “А вообще-то он хороший”, — завершила свою мысль девятнадцатилетняя Эмми.

Выпив кофе одним глотком, Милодар продолжил диалог с начальством:

– Понял тебя, Кром. Буду считать, что это приказ, и приступаю к выполнению. Под твою ответственность.

Инспектор понимал, что другого выхода, кроме как обратиться к специалистам-компьютерщикам, у него всё равно нет. Значит, надо сделать так, чтобы в случае ЧП за последствия ответил Кром. Ему всё равно пора на пенсию.

Оттого-то Милодар Крому и звонил.

Не прошло и получаса, как на базу прибыл инженер-программист.

Великого сыщика он там не застал.

Несколько дней Милодар скрывался в глубинах космоса. Он считал, что находиться на базе в момент, когда там присутствуют посторонние — недопустимая безответственность. Вдруг программист — наёмный убийца правнучатой племянницы адмирала Панченги? В Галактике десятки диктаторов, убийц и пиратов, которые только и думают, как бы свести счёты с самым отважным и талантливым бойцом ИнтерГПола. На сей раз я не шучу.

В своём суперсекретном сверхскоростном крейсере Милодар пребывал под таким секретом, что даже сам, по своему обыкновению, не знал, где он находится. Разумеется, команда крейсера тоже представления не имела, кто это такой удивительно похожий на знаменитого комиссара взошёл на борт крейсера на территории суперсекретной базы ИнтерГПола...

В 10 часов 15 минут 20 марта 2184 года на борт крейсера из Московского института времени поступило вот какое сообщение: в 15:48:05 ко входу биостанции на Гоголевском бульваре, что в Москве, прибудет в портативной кабине времени девочка Алиса Селезнёва, выполняющая задание пиратов. Необходимо разрушить замысел опасного компьютерного разбойника, спасти Галактику, а также жизнь девочки и её мамы.

Милодар — отважный сыщик. Когда у него нет выхода, он готов пожертвовать жизнью не только своих агентов, но даже своей собственной. Инспектор принял достойное мужчины решение — он вернулся на свою суперсекретную базу, чтобы провести там ещё более секретное совещание о том, как пресечь компьютерную преступность. Он презрел опасность, связанную с пребыванием на базе коварного программиста, наверняка завербованного отребьем того же Охижутика.

“Нет, я всё-таки гениальный инспектор, — думал Милодар. — Я умею разбираться в людях. Эта Алиса — настоящая жемчужина среди внештатных агентов. Не успел я получить сведения о том, что в Галактике замышляется страшное преступление — а мой агент уже знает имя главного бандита. Как бишь его там? Охижутик с Чумароза. Надо будет объявить Алисе благодарность и подарить ей новый красный скафандр с эмблемой ИнтерГПола и с антигравитационным ранцем. Такого у Алиски ещё нет. А красный цвет ей удивительно идёт.”

Милодар не только гениальный сыщик. Он ещё и талантливый руководитель. Всегда объективно оценивает свои кадры и проявляет неусыпную заботу об агентах. Даже в такую критическую минуту. Судите сами: он знает, какой цвет идёт Алиске. Вкуса у него ни капли, но он помнит: Эмми как-то раз сказала, что Алисе очень идёт красный цвет. Так идёт, так идёт... даже, пожалуй, больше, чем ей, Эмми, — цвет электрик.

Совещание прошло успешно, а программист Милодара так и не убил. То ли он (невероятно!) не был завербован Охижутиком, то ли затаился. Нет, вы подумайте, до чего коварный тип!

Теперь самое время рассекретить идею Милодара. Как профессионал, инспектор сразу понял одну простую вещь: при любой попытке органов правопорядка пресечь преступную деятельность Охижутика и его компании Алиса и Наташа обречены на гибель.

Другой оперативник на месте Милодара, быть может, выбрал бы иной путь. Он предоставил бы событиям развиваться своим чередом. Алиса передала бы документы пирату. Тем временем полиция приняла бы меры к задержанию Охижутика. Арестованный пират, лишённый доступа к компьютеру, не смог бы дать команду УАСу и УНСу. В автоматическом режиме они бы тоже не сработали: ведь никаких попыток связи с полицией Алиса в течение этого времени не предпринимает.

Но этот вариант связан со многими рисками.

Вдруг Алиса вместо того, чтобы доставить документы бандиту, решит пожертвовать жизнью и обратится к полицейским — например, усомнившись, что её записка поступила по адресу? Опасность для Галактики в этом случае минует или, по крайней мере, будет отложена, а вот Алиса с Наташей почти наверняка погибнут.

К тому же полиции неизвестно, какие компьютерные сети подконтрольны пирату и в какой степени. Сколько ещё живёт в Галактике людей, проглотивших уничтожители и не подозревающих об этом. Сколько людей погубит Охижутик, когда поймёт, что его песенка спета. Да и спета ли она? Не достаточно ли у него уже сейчас возможностей, чтобы уверенно противостоять силам ИнтерГПола? Ведь компьютер Милодара почему-то завис при попытке подключиться к сетям других планет. Сколько в Галактике таких сетей, работа которых нарушена пиратом? Никто не знает.

И самое страшное: если (на это есть один шанс из ста) выбранный Алисиным компьютером вариант системы защиты компьютерных сетей случайно совпал с тем, который был выбран на самом деле, то Охижутик успеет вломиться в компьютерную сеть Земли и подчинить её своим целям. Милодар ничего не сможет сделать: связь отключится, патрульные крейсеры не подчинятся рулю, роботы начнут захватывать людей в заложники... На других же планетах, увы, никто ни о чём не подозревает.

Милодар известен своей решительностью. Он принял нелёгкое, но правильное решение.

Если возможность спасти Алису даже ценой значительного риска для всей Галактики под большим вопросом, знаменитой девочке с Земли придётся погибнуть. Да, многие из спасённых такой страшной ценой обитателей Млечного Пути сами без колебаний отдали бы жизнь ради спасения Алисы. Но для оперативника ИнтерГПола, защищающего Закон Галактики, равны все — и прославленная московская школьница, принцесса планеты A5-25, и любой из его, Милодара, агентов, и даже брастак с жёлтым глазом. Хотя известно, что желтоглазый брастак — дрянь брастак.

Если гибель людей неизбежна, нужно думать о том, чтобы погибло как можно меньше.

Меньше всего людей погибнет, если погибнет Алиса.

УАС просто испарит Алису. Поэтому убить Алису должен не УАС, а полицейские. Они смогут убить девочку так, чтобы луч бластера уничтожил УАС. Тогда её почти наверняка можно будет оживить. Медицина двадцать второго века такое позволяет.

К сожалению, уничтожить УАС, не убив Алису, невозможно. Наверняка это устройство проникло в какой-нибудь жизненно важный орган.

Точно так же надо поступить и с Алисиной мамой, чтобы спасти её от смерти, вызванной УНС — смерти, после которой оживлять будет просто некого.

У этого варианта плана тоже есть недостаток. Охижутик поймёт, что связь с УНС пропала, и встревожится. Но если полицейские будут действовать быстро и решительно, они должны победить. Во всяком случае, пожертвовав мамой и дочкой Селезнёвыми, органы правопорядка выиграют время и не допустят попадания секретной документации в руки пиратов.

И вот Милодар прямо с борта своего крейсера связывается с Алисиным другом Пашкой Гераскиным. Приказывает срочно прибыть ко входу на биостанцию. Там Павла будет ждать секретный скоростной флаер ИнтерГПола, замаскированный под совсем не секретного “зелёного патруля”. Флаер доставит Павла куда надо.

Вслед за этим комиссар видеофонит в школу и сообщает классному руководителю Каролине, что Павел на три дня поступает в распоряжение “зелёного патруля” в связи с необходимостью расстроить коварные замыслы компьютерного пирата галактического масштаба.

Каролина сразу всё поняла. Что же тут удивительного? Чем заниматься “зелёному патрулю”, как не борьбой с компьютерными пиратами? И Павла с занятий отпустила.

Павел нужен Милодару для того, чтобы Наташа, увидав знакомое лицо верного Алисиного друга, не заподозрила опасности и не подняла тревогу. Ведь в неё, скорее всего, придётся стрелять прямо на работе, где трудно обеспечить полную внезапность операции, где возможны всякие неожиданности. Тревога окажется на руку пиратам. Брастакская компьютерная сеть у них под контролем. Вдруг они смогут активизировать УНС раньше, чем тот будет уничтожен лучом бластера?

Бригада боевиков Милодара в секретном скоростном флаере, замаскированном под “зелёного патруля”, понеслась в Москву, к Институту времени. Ни один патрульный крейсер и даже гиперкатер не успеет достичь Брастака к указанному Алисой времени её возвращения. Единственный шанс — воспользоваться машиной времени.

Трое боевиков, включая Пашку, вылетели на Брастак в переносных портативных кабинах времени — точно таких же, как Алисина. Остальные остались в институте дожидаться расчётного времени. Дождавшись, сели во флаер. Через несколько секунд вышли на Гоголевском бульваре, возле биостанции. Заняли боевые позиции.

Алиса появилась спустя ещё тридцать секунд. Прошло ещё десять — и она была мертва.

Секундой позже на планете Брастак погибла Наталья Селезнёва.

Алиса покинула палату реанимации вместе с Павлом через несколько часов после смерти, дав честное слово дежурному роботу каждый день перед школой показываться врачу вплоть до завершения амбулаторного лечения. Павел, сбиваясь и нервничая, с грехом пополам рассказал Алисе, как всё произошло. Затем девочка вернулась домой, посмотрела новости, разозлилась на Милодара, приняла душ (вы уже об этом знаете) — и принялась за ненавистную астронавигацию, оставленную больше месяца назад.

Здесь, дома, прошло всего несколько часов. Поля так ни о чём и не узнал.

Когда в Алисином дневнике появилась запись об этих приключениях, Поля, у которого прямой доступ к памяти Алисиного компьютера, решил, что хозяйка пишет не дневник, а приключенческую повесть. Однажды он высказал хозяйке свои соображения на этот счёт: нехорошо, мол, писать сказки о самой себе. Тем более когда о тебе и так написано, наверное, больше сказок, чем о любом другом человеке.

Алиса ничего не ответила.
Глава 1010. Верить никому нельзя

И во веки веков, и во все времена
Трус, предатель всегда презираем.
Враг есть враг, и война
всё равно есть война,
И темница тесна, и свобода — одна,
И всегда на неё уповаем!
В. Высоцкий

Алиса! Ты бы, наверное, отругала меня за название этой главы. Но мы здесь тоже иногда бываем упрямы.

Согласен. Я воспринимаю произошедшее с тобой с позиций своего времени и своего понимания порядка вещей. Справедливо ли попрекать меня этим?

Верить никому нельзя. Это я так считаю, а не ты. И даже твоё будущее меня в этом не переубедит. История с раскаянием Охижутика — прямое подтверждение моей правоты.

Скучное задание по астронавигации Алиса всё же доделала. Сила воли у неё необыкновенная. Чувство ответственности тоже на уровне требований двадцать второго века.

Ввиду информации, прозвучавшей в выпуске криминальных новостей, бывшей сообщнице пиратов не терпелось связаться с Милодаром. Связаться — и высказать ему всё, что она думает о нём самом, о вверенной ему организации и о спецслужбах вообще. А также о перспективах их дальнейшего сотрудничества.

Но иногда (редко) Алиса неожиданно для самой себя проявляет благоразумие. Так случилось и на этот раз.

Если ты только сегодня после обеда умерла, тебе, скорее всего, лучше как следует выспаться, прежде чем бросаться в новые схватки. Алиса это понимает. Стоит завтра врачу обнаружить малейшее отклонение состояния её здоровья от нормы — пусть даже оно будет вызвано элементарной обидой на Милодара, — её попросту госпитализируют. И поди тогда докажи, что у тебя уже всё прошло!

Ещё со времён приключений на планете Пять-четыре у Алисы резко неприязненное отношение к врачам. Она сама понимает, что это вообще-то несправедливо, но ничего не может с собой поделать. Даже к Алику Борисовичу её действительное отношение сильно отличается от описанного Булычёвым. В беседе со мной она однажды назвала его тюремщиком. Неожиданно было слышать такое из уст Алисы. Правда, она, заметив перемену в моём лице, тут же добавила, что ничего против него не имеет, что у него просто такая общественная функция и т.п., — она всё это совершенно искренне говорила, — но самая Алисина мысль меня шокировала.

Впрочем, Алису нетрудно понять.

Итак, недавняя пособница пиратов вместо того, чтобы ругаться с шефом земного отделения ИнтерГПола, как следует выспалась. И правильно сделала. Утром она проснулась бодрой и полной энергии. Только грудь немного побаливала. И под лопаткой тоже.

“Шрам остался. Надо будет сходить к косметологу”, — такова была одна из первых мыслей проснувшейся девочки.

В ближайшие несколько месяцев она этот замысел не осуществит. Шрамы на груди и под лопаткой были у неё и в августе, когда я гостил у Селезнёвых.

Как ни в чём не бывало Алиса сходила в школу... и даже умудрилась там поругаться с Павлом. С её точки зрения, он чрезмерно заботится об её здоровье. Павел попытался уговорить её не ходить на физкультуру, а вместо этого... вы знаете Павла. У него всегда громадьё далеко идущих планов. Теперь он загорелся идеей разыскивать и восстанавливать старинные военные самолёты.

– И куда ты денешь самолёт, если найдёшь?

– Как куда? В школьный музей.

– Ой ли?

– Ну, буду иногда летать на нём в Дубну. Или в Астрахань.

– А ты, случаем, не читал о том, что древним самолётам требовались взлётно-посадочные полосы длиной километра два-три, а то и все четыре?

– Нет... а что, правда требовались?

– Знаешь, правда, как ни удивительно. Мне Юлька рассказывала. Сама-то я не видала.

– А зачем?

– С этим вопросом к компьютеру, пожалуйста. А ещё им нужен был керосин в качестве топлива. Знаешь, что такое керосин?

– Знаю. Топливо для керосинок и керосиновых ламп. Использовалось в восемнадцатом веке.

Друзья в своих разговорах пользуются привычным им летосчислением. Восемнадцатый век — это, по-нашему, девятнадцатый.

– В девятнадцатом тоже ещё иногда использовалось. Например, в газотурбинных двигателях, которые тогда устанавливали на самолёты и на танки.

– Не знал.

– А ты думал, они на каменном угле летали?

– Думал, на метане или на водороде. В крайнем случае — на ацетилене. Только это нетехнологично. Лучше всего водород.

– Эх ты, горе-авиатор!

Вот это Алиса зря сказала. Тут-то они и поругались.

Помирились только к вечеру.

Алиса позвонила Милодару, как только закончились школьные занятия.

Инспектор не ответил.

Понятно почему: его компьютер всё ещё висел. Но Алиса этого не знает.

Тогда бывшая шпионка Охижутика связалась с секретаршей Эмми. Пусть, мол, Милодар мне позвонит, как только вернётся в свою резиденцию.

Но оказалось, что Милодар на месте.

– Милодар, здравствуй.

– Здравствуй, Алиса. В связи с чем ты отрываешь меня от дел в столь поздний час? Из Космозо похитили четырецератопсов?

В слове “четырецератопс” ударение падает на букву “а”. Не ошибитесь!

Милодар и Алиса находятся в разных часовых поясах. Вот почему Милодар уже собрался ложиться в постель, хотя в Москве всего час пополудни. Но в каком именно часовом поясе находится база Милодара — я вам, конечно, не скажу. Секрет.

– В связи с ложью я тебя беспокою, Милодар, — ответила комиссару Алиса.

– Алисочка, это, как говорили лет двести назад, не телефонный разговор, — Милодар сразу всё понял. Он говорил твёрдо и уверенно. Ни капли растерянности и стыда не отражалось на его лице. — Прилетай ко мне. Тогда всё расскажу. Прямо сейчас не надо — я спать ложусь. Вылетай часиков в 11 вечера по местному. Флаер тебя будет ждать у биостанции. Зелёный такой.

– Милодар, часиков в 11 я сама спать ложусь.

– Нет, ты посмотри на неё! Никакой дисциплины в рядах ИнтерГПола! Вылетишь в 11:00. Это приказ.

– А родители?

– Вот это уже деловой разговор. Хорошо, в девять вечера.

– Только Полю предупреди.

– Нет, с тобой решительно невозможно иметь дело. Так и быть, в восемь. К одиннадцати будешь дома. Эх, когда же я высплюсь-то наконец! — последняя фраза, произнесённая при ещё включённом видике, была адресована Эмми.

В Антарктиде Милодар поведал Алисе вот что. По всей Галактике идёт подготовка к операции по захвату преступников. Это очень сложная операция: ведь уже сейчас Охижутик контролирует сети целого ряда планет и перепрограммировал множество компьютеров. У него намного больше информации, чем у полиции. Стоит ему почувствовать малейшую угрозу — и на многих планетах роботы, подчинённые командам с его пульта, начнут захватывать заложников, уничтожать отряды галактической полиции и местных сил безопасности. Начнётся, короче, самая настоящая война, какой Галактика ещё не знала.

Замысел Милодара состоит в следующем. Во-первых, дать понять Охижутику, что, вопреки его плану, Алиса схвачена полицейскими, а УАС выведен из строя. Во-вторых, создать у хакера иллюзию, что полицейские считают, будто они уже всех бандитов переловили и на этом успокоились.

– Я бы на месте Охижутика этой дезинформации не поверила.

– Но ведь на своём-то поверила! Значит, и на месте Охижутика поверила бы.

Пожалуй, Милодар был прав. В конце концов, даже если пираты не поверят развёрнутой Милодаром пиаровской акции — так на рубеже двадцатого и двадцать первого веков называли использование средств массовой информации в качестве средств массовой дезинформации, — хуже-то не будет.

– Пусть так, — сдалась Алиса. — Но у меня всё равно есть к тебе две претензии.

– Выкладывай!

– Первая. Ты распространяешь заведомо ложную информацию, обманывая миллиарды ни в чём не повинных людей.

– Молодец, Алиска! Именно на это я рассчитываю. Охижутику в голову не придёт, что я способен на такую подлость. А я способен!

Милодар принял гордую позу и сделал рукой жест, показывающий, что возражать ему не надо: он знает, что делает. Потом склонился к Алисе и тихим будничным голосом продолжил:

– Потом, я, конечно, перед всеми извинюсь и расскажу, как было дело.

– А вдруг кто-то услышавший твою ложь не услышит извинения?

– Лес рубят — щепки летят, — промолвил Милодар.

Алисе этот аргумент пришёлся не по душе. Она вспыхнула как порох. Но Милодар остановил её, повысив голос почти до крика:

– А ты бы предпочла, чтобы я платил за собственную непогрешимость гибелью тысяч людей?

Алиса умолкла в смущенье, а инспектор продолжил:

– Ты пойми, как многое сейчас зависит от Охижутика: поверит он нам или нет? До него ещё ни один бандит не имел возможности шантажировать всю Галактику! Мы все у него в заложниках — и я, и ты, и Наташа. УАС из тебя выжгли — и ты сразу успокоилась, решила, что на этом всё закончилось. А о других ты подумала?

Алису захлестнули противоречивые чувства. Да, похоже, Милодар прав. Как это ни печально. Вероятно, ценой лжи он спасает от гибели тысячи людей. Сопоставима ли эта жертва — ложь — со спасёнными жизнями? Но ведь это ложь Милодара. Он вправе, наверное, распоряжаться своей виновностью. Да, он будет виноват, он совершит чудовищное преступление — чтобы другое преступление не было совершено. Дальше, надо полагать, он будет искупать свою вину, рассказывая, как всё произошло на самом деле. Полностью он её, вероятно, не искупит. Кто-то, услышавший его ложь перед своею смертью, так и не доживёт до слова правды. Так и умрёт, полагая, что полицейские рисковали жизнью, вырывая непослушную и безответственную девочку Алису из лап пиратов...

Тут Алисе стало стыдно — одновременно за Милодара, что он лжёт целому миру, и за себя, что ей стыдно за Милодара, что он лжёт целому миру, и опять за Милодара, что ему за себя не стыдно, кажется...

Но она продолжила:

– Другая моя претензия чисто личная. Ты нанёс ущерб моей репутации. Что ты на это скажешь?

– Компенсирую этот ущерб разрешением участвовать в операции по задержанию компьютерных пиратов, — с готовностью отвечал инспектор.

Алиса пожала руку комиссару.

Но надеть чёрный скафандр оперативника вежливо отказалась.

Зато красный — подарочный, а не форменный — приняла с благодарностью. Она давно такой хотела. Старый серебристый скафандр ей не особенно к лицу.

С утра, после школы, Алиса полетела на Марс к Верховцеву. Отдавать шапку-невидимку.

Она рассказывала доктору о своих приключениях, а тот ей не верил. Алиса обиделась. Для Алисы это очень большая обида — недоверие.

– Разве мы не друзья?

– Друзья. Знаю — ты не хочешь меня обманывать. Но, похоже, ты что-то незаметно для себя преувеличиваешь. Ведь, пожалуй, любая девочка хочет иногда почувствовать себя героем. Тем более девочка с таким звёздным прошлым.

Тут даже я бы на месте Алисы возмутился. Более того: быть может, вызвал бы Верховцева к барьеру. Правда, лишь в том случае, если б сам жил не в двадцать первом, а в начале девятнадцатого века.

Но Верховцев, заметив, как возмущённо взметнулись Алисины брови и вспыхнули её щёки, тут же исправился:

– Прости, я ляпнул бестактность. С книжными червями вроде меня это бывает.

– Не веришь? Вот шрам, — зло ответила Алиса.

Верховцев растерялся.

– Как видишь, я не преувеличила ни слова. Кое-что даже преуменьшила.

Алиса не стала рассказывать о путешествии к Юльке. Вдруг Верховцев захочет рассчитать траекторию переброски? Вдруг он поймёт, на какой риск шла дочка профессора Селезнёва? Что он тогда подумает?

Разве ему объяснишь, ради чего этот риск?

Алиса и сама теперь уже сомневалась, правильно ли она поступила. Если б она не вернулась, что было бы с мамой? Скорее всего, ничего: ведь Алису-то было бы уже не вернуть, и смерть второй заложницы для Охижутика бессмысленна. Только лишняя улика. Но вдруг? Ведь ждать разумных действий от не наигравшегося в детстве чумарозца, замыслившего превратить Галактику в арену страшной игры, — правильно ли? логично ли?

Хорошо, что всё обошлось.

Алиса улетала с Марса расстроенная. Она ещё долго дулась на Верховцева. Мирил их я. Авторитет человека из прошлого подействовал.

Верховцева я нашёл весьма своеобразным человеком. Он очень добрый, но и в самом деле может походя оскорбить и не заметить этого. Чего стоили, например, его высказывания, что, мол, с моим мнением вообще не следует считаться, поскольку я умер полтора века назад...

И вот настал час операции по задержанию компьютерных пиратов.

Вы думаете, я сейчас изображу вам красочную батальную сцену с погонями на космических скутерах, стрельбой из лазерных бластеров, с розыском Гггрра, улетевшего на флипе через форточку...

Пользуясь случаем, поясню, что в двадцать втором веке брастакские имена в русском языке склоняются. Произносятся они с добавлением гласных там, где удобно, но так, чтобы каждый согласный звук прозвучал отдельно: например, скррруль — “скрэрэруль”, а не “скруль”, Гггрр — “Гэгэгрэр” или “Гэгэгэрэр”, а не “Гр”.

О чём я? Да, о батальной сцене.

Если б я был писателем, я бы подобную сцену нарисовал — со взрывами, разлетающимися вдребезги стёклами, разбитыми дымящимися флипами, перегрузками в 12g на виражах, когда глазные яблоки, расплющиваясь в глазницах, больно давят на мозги... Но я не писатель. К тому же операция прошла очень буднично. И совсем, вопреки вашему ожиданию, не в пользу Милодара.

Буднично она прошла потому, что у Охижутика на этот случай был коварный план.

Милодар не был уверен ни в чём. Ни в том, что Охижутик будет дома, ни в том, что у него не будет возможности из дома сбежать. В конце концов, у Охижутика есть машина времени — он может переброситься в другую эпоху.

Алиса, у которой отличная память, рассказала инспектору о расположении коридоров и помещений в известной ей части особняка пирата. В частности — и это самое главное, — она помнила, где находится машина времени. Находится она в той комнате, где Охижутик проверял будущую шпионку на детекторе лжи.

И Милодар решил, что обязательно надо будет отрезать пирату путь к отступлению, выстрелив прямо из космоса ракетой с усыпляющим газом с таким расчётом, чтобы газом оказались заполнены машина времени и все подходы к ней. Газом же надо отрезать путь к выходу из особняка. Это ничего не гарантирует — у Охижутика могут быть детекторы загазованности, он, быть может, успеет облачиться в скафандр, — но повышает шансы на успех операции.

Но главным сюрпризом Охижутику должна стать Алиса. Ей предстоит явиться к пирату с комплектом документов — правда, неполным — и заявить, будто не верит полицейским, утверждающим, что жизнь её мамы в безопасности. Не верит по той же причине, по которой не верит в состоявшуюся победу ИнтерГПола над Охижутиком. Ведь Охижутик-то на свободе! И вот, ввиду всего этого, она будто бы решила тайком от Милодара передать пиратам те документы, которые у неё остались, с условием, что УНС будет отключён навсегда, а мама будет доставлена прямо сюда, на Чумароз. И немедленно! Чтобы Алиса собственными глазами убедилась, что Наташа в полной безопасности. А не то... Не то взорвётся особняк Охижутика. Мол, я, Алиса, об этом позаботилась.

Далее Милодар предполагал действовать так. Пока Охижутик занят изучением содержимого микрочипов с копиями документов, полицейские блокируют все выходы, проникают в дом, отрезают оставшиеся пути к отступлению и вынуждают противника сдаться. Любая попытка Охижутика к сопротивлению блокируется Алисой, которая либо угрожает взорвать особняк при любой попытке пирата к бегству или сопротивлению (это, конечно, блеф), либо предпринимает иные действия сообразно обстоятельствам. Если ситуация выйдет из-под контроля... тогда и будем решать, что делать. Вот такой план.

Но всё пошло не по плану.

Охранник Охижутика пропустил Алису, будто бы давно ждал её появления.

Это было подозрительно.

Пират был один. Отослав взмахом щупальца охранника, а жестом другого... нет, третьего щупальца прервав Алисину попытку заговорить, он пробасил:

– Микрочипы не нужны. Можешь их выкинуть в мусорную корзину.

Алиса немного растерялась.

“Кажется, Охижутик что-то заподозрил... Потом, откуда он знает, что у меня с собой микрочипы? Впрочем, легко догадаться. Я же зачем-то пришла. Если пришла — значит, принесла документы — либо потому, что беспокоюсь за маму, либо поскольку сотрудничаю с полицией. Ведь во втором случае глупо приходить без документов. Вот он и понял, что микрочипы с документами у меня с собой. Впрочем, вход в особняк может быть оборудован ДСП — с Охижутика станется! Тогда он уже знает точно, что микрочипы у меня, а содержимое их памяти уже перекочевало в память его компьютера”.

Алиса права: микрочипы Охижутик на всякий случай отсканировал.

Но вот дальнейшее развитие событий она никак не могла предугадать.

– Выкидывай, выкидывай. Я всё равно решил бросить всё это дело.

Теперь Алиса совсем растерялась. Глаза её от удивления распахнулись так широко, что, пожалуй, в каждом мог бы уместиться громадный чумарозец. Девочка озадаченно взирала на пирата, а тот, глядя ей прямо в глаза, торжественно вещал:

– То, что я творил до сих пор, — это бессовестно. Это подло. Это мерзко. Нет, Алисочка, ты подумай! Как я мог! Талантливый, можно сказать, даже выдающийся программист ставит крест на своей карьере, теряет друзей, совершает преступления ради какой-то бредовой идеи! Сам себе удивляюсь.

Тут он перешёл на полушёпот.

– Боюсь, что я делал это под влиянием уксуйца. Ведь может такое быть, что он как-то на меня воздействовал? Однажды я видел, что он крутится возле жбана с валерьянкой. Наверное, подсыпал какую-то дрянь. Такой подлый тип!

– Ты решил сдаться полиции? — спросила Алиса. В её голосе была радость, но было и разочарование. Радость Алисе надо было сыграть, чтобы Охижутик поверил, что у неё гора с плеч свалилась — теперь не надо бояться за маму; разочарование — чтобы Охижутик подумал, что Алисе немного жалко, что приключение закончилось. Пусть покамест считает, что Алиса хуже, чем на самом деле. Нашим это на руку.

Надо ли говорить, что в действительности Алиса попросту не верила пирату. Почти не верила...

– О нет! — страстно воскликнул чумарозец в ответ на Алисин вопрос. Только не это! Хоть раскаяние смягчает ответственность, но я уже натворил столько, что буду осуждён. Тогда все меня будут презирать. Тогда я навсегда потеряю любимую работу. А без работы — пойми, Алисочка! — без работы я и на самом деле опасен. Я буду взламывать компьютерные сети из любви к искусству! Я буду стирать ценные данные ради шалости! Я начну исправлять восьмёрки с половиной в твоём дневнике на половинки.

У чумарозцев такая странная система школьных оценок.

На Земле оценок вовсе не ставят, но Охижутик-то откуда мог об этом знать?

– Что же ты собираешься делать?

– Просить твоей помощи, — шёпотом сказал пират. Вырви меня из лап Милодара. Помоги мне скрыться. Потом я под вымышленным именем устроюсь программистом на какой-нибудь тихой исследовательской базе. В последний раз фальсифицирую данные в чумарозской сети, чтобы создать себе новое прошлое, чтобы никто не заподозрил, что я и есть Охижутик. А моих подлых сообщников пусть арестовывают. Я запер их в соседней комнате — им не скрыться.

– Что я должна сделать? — спросила Алиса.

– Свяжись с Милодаром. Прямо сейчас. Скажи, что ты победила Уксу-де и Гггрра и блокировала их в изолированном помещении. А ещё скажи, что Охижутика здесь нет. Потому что он покончил с собой. Нет, не так. Скажи лучше, что Уксу-де заставил меня проглотить УОЧ — уничтожитель Охижутика с Чумароза. И теперь, когда ты победила двоих опасных и подлых пиратов, прибор сработал. Так что меня больше нет. Тебе поверят. Я же войду в кабину времени и исчезну. Больше ни ты, ни полиция обо мне не услышите. Обещаю.

План Охижутика был безупречным. Если бы он попытался скрыться раньше, его бы стали искать и в конце концов нашли. Но если у Милодара будет свидетельство Алисы — ведь мы с вами знаем, что Алисе можно доверять, — никто не станет искать пирата.

Алиса сомневалась. Она пирату не верила. Но ведь есть хоть один шанс из десяти, что он в самом деле раскаялся?

“Тогда я обязана ему помочь, — решила Алиса. — Потом, когда он совсем исправится, я во всём сознаюсь и всё расскажу Милодару. А если хакер меня обманет, узнаем его по делам его. Тогда он живо получит урок о том, каково обманывать Алису Селезнёву!”

И Алиса сказала бандиту:

– Я согласна. Но с двумя условиями. Первое. Я жду твоего письма. Как только устроишься — напиши мне, как у тебя дела. Второе. Через три месяца я всё расскажу Милодару. Если ты действительно исправишься и исправишь последствия своей подлой деятельности, мы тебя простим.

“Ты погляди, как она заговорила! — подумал пират. — Победительницей себя почувствовала. Не говори “гоп”, Алисочка, покуда не перепрыгнешь!”

А вслух сказал:

– Конечно, согласен. Ты всегда можешь связаться со мной вот по этому адресу, — и Охижутик дал своему биочипу команду переслать в биочип Алисы адрес гравитонки. — Только не обращайся ко мне по имени, хорошо?

И добавил для убедительности:

– Прости меня, Алиса.

Из глаз бандита с шипением потекли тёмно-коричневые слёзы. Запахло кислотой.

В пирате погиб если не великий, то по меньшей мере талантливый лицедей. Раскаяние чумарозский хакер изобразил убедительно.

Уксуйца и брастака, которыми Охижутик попросту пожертвовал, Милодар арестовал спустя десять минут. Те не сопротивлялись.

Поскольку тюрем в будущем нет, а всем нормальным людям просто противно иметь дело с компьютерными пиратами, то чтобы те впредь не использовали свои знания во вредительских целях, их решили конвоировать на планету, на которой не было ни одного компьютера, подключённого к Космонету.

Так бывшие хакеры попали на секретную базу пиратов — в распоряжение Крыса.

Крыс проходил там курс лечения от вируса ненависти. Этим вирусом когда-то в старину заразились все крокрысы. Пожилой пират играл в своём логове на барабанах, писал мемуары и присматривал за известным своей подлостью Весельчаком У. Иногда, в периоды рецидива болезни, Крыс принимался за старое. Тогда инспектор Кром посылал в направлении секретной базы пиратов какой-нибудь старый, готовый к списанию, патрульный крейсер, гружённый парой-тройкой тонн золота. Крыс с Весельчаком крейсер захватывали, команда эвакуировалась на планетарном катере, крейсер пираты продавали на запчасти, а золото, по своему обыкновению, пропивали и проигрывали в карты.

Лечением Крыса руководил сам профессор Игорь Селезнёв. Чтобы начать лечение, профессору пришлось пойти на большой риск — об этой истории рассказывается на Алисином сайте. Теперь Крысу уже лучше. Милодар надеется, что исправляющийся Крыс поможет перевоспитать компьютерных бандитов: ему легче найти с ними общий язык, чем полицейским. Впоследствии этих четверых — Крыса, Весельчака, Уксу-де и Гггрра — можно будет всех вместе вернуть в общество, помочь им найти себе занятие по душе — полезное, а не криминальное. Весельчак, например, на барабанах играет просто виртуозно...
Глава 1011. Конец властителей сети

И вянет, как цветок, решимость наша
В бесплодье умственного тупика!
Так погибают замыслы с размахом,
Вначале обещавшие успех...
В. Шекспир

Алиса подлетела на флипе к открытому окну и выпрыгнула прямо в свою комнату.

В школе она блестяще прошла очередное тестирование по математике, выиграла дискуссию с Машей по истории Отечества — настроение было великолепное. Маша, несомненно, лучший историк в классе. По литературе она тоже первая. Но предметом дискуссии был конец двадцатого века, а по этой эпохе, как вы понимаете, среди школьников Москвы Алисе равных нет. Вот и выиграла.

Вполне ожидаемо. Но всё равно приятно.

“К тому же погода на улице прекрасная! Пообедаю — и можно лететь в Дубну купаться. Там будут Пашка с Аркашей. Ещё Ричард обещал прилететь”.

Был у Алисы и ещё один повод радоваться. Земная Академия Наук как раз утвердила проект “Связь времён”, поручила его выполнение Московскому институту времени, утвердила Алису в должности командора проекта. Кураторство над проектом было поручено самому академику Петрову, директору МИВа и создателю машины времени. Но об этом юная исследовательница узнает только в Дубне. От Ричарда.

Итак, Алиса выпрыгнула в комнату из кабины флипа, и в этот момент раздался сигнал компьютера: поступил видеофонный вызов.

Звонил Зелёный.

Алиса обрадовалась. Она давным-давно не была у него в гостях и даже не звонила. Да и как тут позвонишь: то тебя шантажируют, то убивают, то слёзно просят прощения. Некогда.

Хорошо, что Зелёный позвонил сам.

Последние несколько месяцев — начиная с Нового года — прославившийся благодаря своей отважной подруге механик летал только на планетарных рейсах. На пассажирских судах межзвёздного сообщения Филидор уже давно не работал. Из принципа. На них же просто нечего делать! Сарциян, механик, летающий на “Соколе” рейсом Сфинкс-Кассиопея XXV, рассказывал: одна неисправность за десять тысяч полётных часов. И та — перегоревшая кофеварка. С тоски умереть можно.

Вот Сарциян и написал балет. Теперь у него не жизнь, а сплошной кошмар: никто не хочет этот балет ставить. Нет, это добром не кончится.

На планетарных рейсах интереснее. В поясе астероидов случайная песчинка нет-нет да снесёт антенну гравитонной связи или царапнет поворотные дюзы. Хоть какая-то работа.

Механик выяснял у Алиски, как бороться со случайно занесёнными с планеты Синева бесхвостыми ложноручками — плоскими червями размером с воробья. Ложноручки наносят непоправимый ущерб урожаю репки, которую Филидор выращивает у себя на даче.

И тут неожиданно раздался стук в дверь.

Алиса не сразу поняла, что происходит. Обычно в будущем в дверь не стучат: просто входят, и всё. Поэтому девочка продолжала разговор как ни в чём не бывало.

Зелёный говорил:

– Так вот, посадил я репку... Знаешь, ваш Аркаша — гений. Я серьёзно. Видала, какая в прошлом году репка вымахала? Большая-пребольшая! А тут эти ложноножки, представляешь?

– Ложноручки, — поправила Алиса.

– Да, ложноножки, — согласился Зелёный. — Кстати, ты знаешь, я тут на днях дедом стал...

– Ой как интересно! Поздравляю! И кто? Девочка или мальчик?

– А... — махнул рукой Зелёный и тяжело вздохнул. Помолчав, он продолжил:

– Ты бы видела, что за гадость эти червяки! Ну как от них избавиться? Их всего пять штук, но ущерб огромный. Что они творят! Репку размером с грейпфрут уничтожили у меня на глазах за полчаса. А я предупреждал!

Тут не лишне заметить, что грейпфруты у них там размером с наш арбуз.

– Так всё-таки мальчик или девочка?

– Мальчик, — ответил Зелёный. — Я же говорил, что будет мальчик.

– Ну и что в этом плохого? — удивилась Алиса. — Это же замечательно! Ты хотел внучку, да?

– Внука, внука. Но ты понимаешь, Алиска, теперь мне уже хотеть некого. — Механик совсем загрустил. — Ведь мальчик уже родился.

– Почему же некого хотеть? Хоти теперь внучку, раз внук родился.

– Правда? Слушай, в самом деле! Как-то не догадался... Так о чём я? Да, эти твари...

Вы бы, конечно, на месте Зелёного просто раздавили ложноручек. Но поймите его правильно: ему же их жалко!

Между прочим, если бы он их не пожалел, а раздавил, он утратил бы доверие Алисы. И всех остальных своих знакомых. Разве можно доверять человеку, ни за что ни про что убившему живое существо? Подумаешь, репку съели. Новая вырастет. И ту съедят? Не съедят. Умей найти с животным общий язык. Может, они едят большую репку только потому, что им не хватает крошечной ягодки пузеляки. Она размером с горошину, но содержит столько же ниобия, сколько большая репка. А ниобий ложноручкам необходим.

Вот и позвонил Зелёный Алисе, чтобы всё это выяснить. Алиса — специалист. Космобиолог.

Снова раздался стук в дверь.

– Алиса! Кто-то, кажется, стучит, — крикнул с кухни Поля.

– Странно, — заметила Алиса. — Зачем стучать? Вдруг у Нелли дочка проснётся от шума?

Нелли Ариадновна живёт этажом выше. Дочку её зовут Вегой. Девочке шесть месяцев. Скоро невестой станет. По крайней мере, так говорит Алисин дедушка. У него опыт. Про Алису, например, он так говорит уже тринадцать лет. С половиной. Замечу кстати, что в будущем редко становятся невестами раньше тридцати лет. Сначала надо образование получить и защитить кандидатскую. Последнее не всем удаётся, но пробуют почти все.

Алиса подбежала к двери и распахнула её. У двери стоял цыганёнок лет восьми-девяти. Смуглый и сопливый. Он протягивал Алисе ладошку — подай, дескать, — и что-то бормотал на непонятном языке.

– Тебе чего, мальчик?

Мальчик не понимал.

Алиса повторила вопрос на космолингве.

Мальчик ответил:

– Подай бедного ребёнка на пропитание.

На космолингве он говорил, как видите, коряво. Но бегло.

– Странно, — ответила Алиса. — Зайди в магазин да возьми. Мне, конечно, не жалко, только зачем такие сложности?

– Э, красивое девочка, магазин всё без души, для каждый, а ты мне что-нибудь домашнее дай. У тебя бабушек есть? Он тебе пирог печёт? Дай пирог.

Пирога у Алисы не было, но был пудинг. Вкусный. Поля только сегодня приготовил. Алиса отрезала кусок пудинга и протянула цыганёнку.

– Э, красивое девочка, эта продукт робот готовил, я такая не нужная. Такая и мамина робот готовил.

– Тогда ты обратился не по адресу. Мама у меня на Брастаке, бабушка — в Симферополе, а я сама ничего сегодня не готовила. Некогда. Уроки надо делать. А ты почему русского языка не знаешь? Разве в вашей школе не учат русскому?

– Зачем ходить школа? Школа скучно. Лучше ходить из города в город. Люди общаться. Еда, одежда собирать. Потом продать.

– Кто же будет покупать старую одежду?

– Театра, музея, пирата. Они покупать хорошо. А ты плохая будешь жена. Готовить не любишь. Я такая жена не хочу.

– Знаешь, я такого мужа тоже не хочу. Если хочешь бабушкиного пирожка — лети в Симферополь. Алиса дала команду своему биочипу переслать в биочип мальчика бабушкин адрес. Но оказалось, что у цыганёнка нет биочипа. Тогда Алиса отрезала кусок от упаковки с макаронами, взяла фломастер и, написав адрес печатными буквами, протянула странному гостю.

Кстати сообщу, что бумаги в будущем не бывает. Не нужна. Дети рисуют голографическими фломастерами прямо на компьютерных гляделках. У меня там из-за отсутствия бумаги постоянно возникали проблемы: привык всё записывать, а не на чем. Правда, Ричард дал мне компьютер с виркнигой. Но привычка — вторая натура: дома-то я даже то, что собираюсь ввести в компьютер, сначала пишу на бумаге. Так что её отсутствие создавало мне массу неудобств.

Оказалось, что цыганёнок читать умеет. Но Алисино положение от этого не улучшилось.

– Э, красивое девочка, ты это... В Симферополь флип летит за деньги, а мама кредитная карта не давает. Только бьёт.

“Надо срочно сообщить Милодару”, — отметила про себя Алиса. Но цыганёнку не стала ничего говорить. Он не поймёт, раз вырос в таком преступном окружении.

– Так езжай на поезде.

– Э, девочка, на поезде сразу много народ, тесно. Не поеду на поезде.

Здесь бы я на месте Алисы гаркнул: “Ну и мотай отсюда! Всё тебе не так и не эдак! И чтобы духу твоего здесь больше не было!” А может быть, и наградил бы нахала увесистым шлепком.

Алиса же просто сказала:

– До свидания, мальчик. Я ничем не могу тебе помочь.

И собралась закрыть дверь.

Но не тут-то было.

Мальчик встал между дверью и косяком и заявил:

– Дай денег на флип.

– Но как? Они же на кредитке.

– Дай золото.

– Ты же не расплатишься золотом. У тебя его никто не возьмёт.

– Пиратам продам.

– Тогда не дам. Не люблю пиратов. И тебя тоже не люблю. — Алиса сказала это спокойно, но внутри всё кипело от негодования.

Ничего удивительного, что у разных народов Галактики разные традиции. На некоторых планетах нравы ещё более дикие и странные. Гастрийцы, например, уже давно в космос летают, а людоедство — в порядке вещей. Их за это в Галактический союз не принимают. А им и не надо.

Галактика большая, и к чужим обычаям приходится относиться терпимо. Но Алису тоже можно понять. Если ей чьи-то нравы и обычаи не по душе, она имеет право с такими людьми не общаться. Тем более в собственном доме.

Мальчик ушёл. Он не съехал по шесту, а спускался по винтовой лестнице, как старый дед.

Зелёный, не дождавшись Алису, отключился. Мало того, он уже прислал ей полное справедливой обиды послание по гравитонке. В послании была фраза: “С кем ты связалась, Алиса? Печально, что у тебя такие знакомые. Предупреждаю: кончится это очень плохо”.

Милодар, как обычно, был занят: его голограммы участвовали сразу в трёх оперативных мероприятиях. Алиса передала историю с цыганёнком секретарше Эмми. Шеф Земного отделения ИнтерГПола лично позвонил Алисе час спустя. К её удивлению, он не усмотрел в деяниях мамы цыганёнка ничего преступного.

– Лёгкий шлепок по попке, — поучал Алису сыщик, — не наносит ребёнку никакого ущерба и не причиняет существенных страданий. Особенности культуры и традиций малых народов надо беречь и охранять. Каждый народ имеет право жить так, как хочет, и следовать тем законам, которые считает разумными, покуда не наносит вреда другим народам.

– Да, — согласилась Алиса, — но...

– Но этот мальчик нанёс ущерб гражданке планет Земля и А5-25 Алисе Селезнёвой, испортив ей настроение своим нахальством. Согласен. Но ведь ты его уже простила? Не так ли?

Алиса согласилась.

Наверное, у вас, хоть вы вряд ли что-нибудь можете возразить Милодару по существу, осталось смутное чувство недовольства его мнением. Во-первых, вдруг мальчику достаются не только шлепки по попке, но и кое-что побольнее? Во-вторых, вдруг и мальчику, и его родителям требуется медицинская или психологическая помощь? В-третьих, мальчик даже в школу не ходит, а лишать ребёнка доступа к знаниям — самое настоящее преступление. Его не оправдать национальными традициями. Но поймите, Милодар тоже цыган. У него предвзятое мнение. Он сам пошёл в школу только в двенадцать лет, и то посещал её не чаще двух раз в неделю.

Полная растерянности после странного визита цыганского мальчика и не менее странного диалога с Милодаром, Алиса уселась разбирать гравитонку. Это нелёгкое занятие. Прославленной московской школьнице каждый день приходит несколько десятков тысяч писем. Почти на все вместо Алисы отвечает Поля, неизменно подписывающий свои сообщения следующим образом:

“От имени и по поручению Её высочества —

Д.р. Поля”.

Те из вас, кто переписывался с Алисой, иной раз тоже получали вместо Алисиных ответов письма, сочинённые роботом. Я, разумеется, все эти письма читал: моя работа состояла в том, чтобы следить за их хронобезопасностью. Меня, не скрою, Полино тщеславие всегда раздражало. А вас?

Ведь знает: Алиса терпеть не может, когда упоминается её титул, но знай за своё! В этом он, пожалуй, даже упрямее, чем сама Алиса.

Итак, Алиса занялась почтой, оставленной роботом своей хозяйке. Уютно устроившись на спортивных брусьях, прикреплённых под потолком её комнатки, моя подруга из будущего прикрепила к ним штатив с виркнигой — и за дело. Вот комментарии Каролины к Алисиному реферату, который был сегодня столь блестяще использован в дискуссии с Машей. Сообщение Ричарда — он подтверждает, что в Дубну обязательно прилетит. Письмо от Пашки: полуфинал чемпионата московских биостанций по длинным нардам из-за отъезда Джавада в Марсополь переносится. На Марсе проездом будет его подружка с Пилагеи. Джавад намерен показать ей планету, а если повезёт, ещё и свозить в Музей истории освоения дальнего космоса.

Раз речь зашла о нардах, признаюсь, что Алиса играет очень сильно: я проиграл ей две трети партий. Но по “марсам” счёт всё-таки в мою пользу. Алиса, как ни удивительно, в игре придерживается осторожной тактики — и весьма плодотворно.

Надиктовав короткие ответы на пару десятков писем, Алиса приняла здравое решение прочесть остальные по пути на пляж, а что останется — прямо на пляже. Она переоделась в купальник, вызвала к окошку флип и улетела.

Но ей не суждено было почитать во флипе почту. На страницах виркниги вдруг появилась надпись “Срочный вызов с адреса...” — далее следовал адрес, сообщённый Алисе Охижутиком.

“Алиса, я в беде. Вылетай, выручай. Полётная программа прилагается. Если сможешь, возьми миелофон”. Подписи не было. К сообщению пристёгнут файл с полётной программой.

К счастью, программой был предусмотрен вылет в субботу (то есть послезавтра) утром. Алисе не пришлось отменять намеченную встречу с друзьями на тёплом песке дубненского пляжа.

Вечером следующего дня Алиса уехала в Польшу к Тадеушу и Ирии договариваться насчёт Гай-до.

Как вы знаете, у Алисы осталась кабина времени, некогда выданная ей Охижутиком. Но после ареста пиратов машину времени, установленную в бывшем особняке хакера, демонтировали, абсолютное топливо вывезли — и кабина превратилась в бесполезный хлам. Так что на сей раз придётся нашей путешественнице обойтись для поездки к пирату более медленным транспортным средством — космическим кораблём.

До Вроцлава Алиса доехала поездом, с пересадкой в Минске. Поезд летит на магнитной подушке по подземному вакуумному тоннелю со скоростью несколько тысяч километров в час. Это быстрее, чем на стратоплане. Но пока скоростными подземными линиями связаны только крупнейшие города планеты. Первая трансатлантическая линия вступила в строй, когда Алиса ходила в старшую группу детского садика. Число бесплатных поездок на пассажирских скоростных поездах ограничено: не более одной в квартал, а детям — не более одной в месяц, исключая школьные заявки.

Выйдя из комфортабельного двухэтажного вагона на подземном вокзале Вроцлава, Алиса села во флаер местного сообщения, вставила кредитку в панель управления — во Вроцлаве, в отличие от Москвы, флаеры платные, — и направила машину на юг, туда, где среди зелёных рощ и обширных лугов раскинулись посёлки, застроенные белыми двух- и трёхэтажными коттеджами, окружёнными яблоневыми и абрикосовыми садами. В одном из таких коттеджей, на берегу неширокой тихой реки, и живёт со своими мужем Тадеушем и дочкой Вандочкой верная подруга Алисы Ирия Гай. Вандочка — удивительное создание с любопытными сиреневыми глазёнками, необыкновенно длинными ресницами и загадочной улыбкой. Как у Моны Лизы. Топает по дорожкам сада, смотрит в небо, откуда когда-то прибыла на эту планету её мама, и загадочно так улыбается... Словно что-то знает такое, чего никому говорить нельзя, а очень хочется.

Кстати, Вандочка обожает пастилу. Так что те из вас, кто доживёт до конца двадцать второго века и захочет побывать в гостях у Ирии — Ирия с Тадеушем всегда рады гостям, — обязательно привезите с собой пастилы для Вандочки. Лучше домашней, самодельной. Ведь у каждой бабушки свой рецепт пастилы, а в магазинах пастила и во Вроцлаве такая же, как в Тамбове. Такой пастилой дочку Ирии не удивишь.

А ещё у Вандочки превосходная память. Она меня запомнила с первого раза, и когда незадолго до моего возвращения из будущего Алиса болтала по видику с Ирией, Вандочка, увидав вашего покорного слугу рядом с Алиской, тут же меня узнала и радостно закричала:

– Мам, мамочка, гляди, у Алисы дядя Яков, который уже умер!

Алиса сказала Ирии, что собирается на Уксу. Мол, там будет фестиваль по случаю очередной годовщины свержения тирана Уксу-ба. Пообещала вернуться вечером в воскресенье.

Сначала Алиса была до отвала накормлена замечательным пирогом с вишнёвым вареньем — все Селезнёвы обожают вишнёвое варенье, — и только потом получила согласие на полёт. Перед сном она провидеофонила Пашке: мол, ожидаются приключения. Присоединяйся!

Ирию эта фраза насторожила, но менять своё решение было уже поздно. Обещала Алиске корабль — значит, обещала. “Ничего, — подумала Ирия. — В крайнем случае возьму катер у Милодара и полечу на выручку. Надо только скафандр проверить”.

Рано утром в субботу Пашка как штык был на месте старта. Он был одет в интергполовский скафандр. Алиса очень попросила его переодеться во что-нибудь более домашнее — но какой настоящий мужчина позаботится о том, чтобы взять с собой смену одежды? Вот парализующий бластер он никогда не забудет.

У Пашки, по счастью, нет парализующего бластера.

Как оказалось, Алисин друг вообще не ложился спать, зато успел слетать в Сидней за миелофоном — тем самым, который был изготовлен из кристалла гиперселенита, найденного Алисой на бывшем космическом корабле ашиклеков. Эта находка случилась, когда гигантский космолёт-астероид ещё только переоборудовался под музей, ныне возглавляемый доктором Верховцевым.

Пока Алиса купалась в речке, Павел с самым деловым видом осматривал дюзы планетарных двигателей Гай-до. Корабль советовал Пашке, помимо осмотра дюз, протестировать всю бортовую электронику, а то, мол, всю зиму никуда дальше Луны не летал, всё отсырело, заплесневело, вышло из строя... На самом деле Гай-до просто разыгрывал Пашку: все бортовые системы были в полном порядке. Корабль сам их регулярно тестировал и при необходимости заменял комплектующие, выработавшие свой ресурс.

Вообще-то у роботов, и у Гай-до тоже, не бывает чувства юмора. Но за последние годы кораблик научился искусно его имитировать. Хотя ему самому было ни чуточки не смешно. Короче, можете не удивляться, что корабль подшучивает над своим капитаном.

Гай-до — скоростной корабль. Он оборудован мощными гравитационными двигателями. Их конструкция, между прочим, основана на том же принципе, что и устройство машины времени, но более проста. Двигатели, разработанные отцом Ирии Самаоном Гаем, позволяли достичь конечного пункта предстоящего путешествия примерно за десять часов. Ребятам предстоял полёт на планету, расположенную в нескольких тысячах парсек за ядром Галактики, если смотреть с Земли. Если же смотреть с Блука, то маленькая, меньше Марса, планета, где скрывался от правосудия Охижутик, оказалась бы в созвездии Голубого Комара. Если с Альдебарана — то всё равно в нескольких тысячах парсеков за ядром Галактики. Но это вы наверняка и без меня знаете. Вы же представляете себе, где в Галактике расположена звезда Альдебаран?

Корабль прошёл атмосферу Земли. Перегрузки кончились. Корпус, остывая, пощёлкивал, словно старинный утюг. Алиса включила искусственную гравитацию и отправилась в камбуз приготовить что-нибудь поесть. Пашка развалился в капитанском кресле, включил новости, немного послушал, потом свернулся калачиком — и уснул. Молодому, растущему отроческому организму сон жизненно необходим.

Новости были тревожные.

С Брастака передавали о загадочных нарушениях в системе обеспечения планеты продовольствием.

На Завыдковой группа транспортных роботов завладела патрульным кораблём местного отделения ИнтерГПола и улетела в неизвестном направлении, отключив связь корабля с галактическими диспетчерскими службами.

На Шешинере целый ряд компьютеров, как оказалось, пытается установить связь с другими компьютерами с целью запустить на них какие-то программы, минуя системы проверки квот и полномочий. Кстати, раз уж зашла речь о планете склиссов: никаких таблеток для путешествий во времени, конечно же, не бывает.

На Пенелопе закрыт единственный космодром: корабли не могут ни взлететь, ни припенелопиться вследствие сбоев в компьютерных системах управления.

Даже с Альдебарана, населённого древней, мудрой и опытной цивилизацией, вдруг ни с того ни с сего стартовали несколько десятков межзвёздных кораблей первого и второго класса, битком набитых промышленной техникой и роботами. Эскадра взяла курс в сторону центра Галактики.

Пашка дремал — Алиса слушала.

Нервничала Алиса.

Неужели Охижутик обманул? Или у него были ещё сообщники, которые теперь действуют самостоятельно? А что, если они заставили его взяться за старое? Зачем, кстати, ему миелофон? Быть может, это Крыс, узнав о навыках Охижутика, в момент рецидива своей тяжёлой болезни решил шантажом заставить бывшего хакера работать на него, Крыса, и подчинить себе наконец всю Галактику?

Путешествие прошло без приключений, если не считать того, что Гай-До немного отклонился от курса. Он сделал это, чтобы дать детям полюбоваться волшебным зрелищем, какое представляет собой ядро Галактики, если ты летишь в десятке тысяч парсек над её плоскостью. Представь себе исполинскую бледно-жёлтую спираль, занимающую половину небесной сферы, — спираль, к центру рассыпающуюся мириадами немигающих точек. Прямо под тобой — сияющее, как десять тысяч Солнц, облако света, скрывающее чудовищных размеров чёрную дыру — одну из самых крупных во Вселенной в нашем времени. В её бездонное чрево водопадом рушатся звёзды, превращаясь сначала в торнадо раскалённой плазмы, потом в месиво эпиплазмы (быть может, ты даже не знаешь, что это такое), потом в ничто... Но вы этого не видите: грандиозный звездопад скрыт тысячами тысяч других звёзд, которые миллионы лет спустя ждёт та же участь.

Противоположная половина неба беспросветно чёрная. Ни звёздочки, ни туманности. Лишь пристальный взор может местами заметить в этой черноте крошечные бледные точки и пятнышки ближайших галактик — едва видимые.

Потрясающий воображение вид родной Галактики открылся и мне с борта пассажирского космолёта, когда мы с Алисой, Ричардом и другими участниками нашего семинара летели на Блук. Величие этой картины словами не описать. Думаю, со мной даже настоящие мастера слова согласились бы. Ничего подобного я никогда прежде не видел... и, увы, больше уже не увижу. В моей жизни теперь всё позади.

А для Алисы эта картина едва ли не столь же обыденна, как для жителей Москвы — вид на столицу с Воробьёвых гор, или со смотровой площадки Останкинской башни, или из иллюминатора самолёта, набирающего высоту над Шереметьевом в ясный летний день... Пашка и вовсе проспал. Алиса пихнула было его в бок: “Паш, ядро проспишь!” — но тот, пробурчав что-то неопределённое на тему снившегося ему сна — то ли “тигрокрысы”, то ли “игры Крыса”, — лишь повернулся на другой бок. Больше Алиса к нему приставать не стала: пусть себе отдыхает. Главное, если упрекнёт — мол, почему не разбудила у ядра, — можно будет с чистой совестью сказать, что будила. При свидетелях. Гай-до видел.

Алиса читала скучную статью по прикладной физике плазмы, а Пашка продолжал мирно спать, когда корабль вышел на орбиту планеты Баль — той самой, на которой скрывался опасный преступник.

Даже с орбиты было видно: внизу что-то творится. По планете, почти лишённой атмосферы, двигались какие-то зелёные и серые пятна, тут и там мерцали вспышки взрывов. С высоты нескольких километров картина выглядела ещё более удручающей. Можно было рассмотреть какие-то исполинские боевые машины-трансформеры, груды искорёженных космических кораблей, огромные воронки, оставленные взрывами невероятной силы — неужели ядерными?

Гай-до кое-как снизился, отчаянно лавируя между несущимися со всех сторон без всякого порядка боевыми флаерами, к счастью, не обращавшими на кораблик никакого внимания, и с большим трудом приземлился — скорее, даже втиснулся — между двумя разбитыми межзвёздными кораблями то ли третьего, то ли четвёртого класса.

– Без скафандров высшей защиты высадку экипажа запрещаю, — безапелляционно заявил корабль капитану и штурману. Капитаном, конечно, был Пашка. Если бы капитаном была Алиса, эта реплика вряд ли бы понадобилась.

Пашка, кряхтя, втиснулся в довольно тяжёлый и неуклюжий скафандр без шлема, напоминавший скорее кокон или даже небольшой флаер, чем скафандр. В скафандре высшей защиты, как известно, для обзора используются телекамеры. Капитан “Гай-до” был недоволен: что за прогулка по нехоженой планете, если ты, как в сейфе, упакован в аппарате, перемещающемся исключительно с помощью антигра? Ходить-то в скафандре высшей защиты невозможно!

Космонавты выплыли из переходного люка корабля и, уворачиваясь от вспыхивающих тут и там лучей боевых лазеров — хоть скафандр и оборудован мощным силовым полем, не слабее корабельного, но зачем лишний риск? — нырнули в раструб глубокой шахты под огромной металлической башней, некогда высокой, а ныне срезанной почти у основания боевым плазмотроном. Ещё один памятник цивилизации странников... Где их только не находят!

На Земле почему-то нет ни одного. Наверное, потому, что туда кто-то уже пытался залезть. Базы странников, как вы, вероятно, знаете, при попытке несанкционированного посещения самоуничножаются. Вместе с кладоискателями.

Зато на Марсе такие базы есть. И не одна. Но информации об их местоположении в свободном доступе нет. А то вдруг кто-нибудь вроде Пашки, презрев опасность, сунет туда нос?

Пашка присвистнул, оценив мощность орудия, свалившего башню. Он интересуется боевой техникой и знает, пожалуй, почти всё об основных системах оружия, применяемых в Галактике. Но даже он понятия не имел, что существуют плазмотроны, способные разрезать, как масло, вольфрамовую стену пятиметровой толщины. Впрочем, может быть, это не вольфрам... Но уж во всяком случае не алюминий.

Дети пробирались сквозь лабиринт тесных шахт и штолен, в которых и без скафандра мудрено развернуться. Пашка пару раз застревал. Трижды детей атаковали совершенно мирные на вид роботы, по своей конструкции больше приспособленные убирать мусор или ремонтировать сантехнику. У ребят не было с собой оружия, поэтому им приходилось уничтожать роботов, разгоняясь и тараня их тяжёлыми скафандрами. После двух-трёх таранов роботы обычно переставали подавать признаки жизни. У последнего из них Павел манипулятором скафандра отобрал бластер, и дальнейшее продвижение ускорилось: роботы сторонились вооружённых чудовищ без руг и ног. Наверное, принимали за своих.

Вдруг у Алисы, заточённой в неповоротливый скафандр, зазвонил сигнал карманного компьютера. Звонила Кора.

– Алиса, ты где?

– На Бали.

– Нашла время по курортам разъезжать! Ты нам нужна.

– Это не тот Бали, который на Земле. Это планета Баль, примерно между ядром и Блуком. 116-й сектор.

– Я там не была. Но что ты там делаешь?

– Прилечу — расскажу.

– Прилетай немедленно. Ты же на Гай-до? Часов через десять сможешь быть у меня? Но лучше раньше. Только предупреди, когда именно.

– Кора, милая, не знаю. Как получится.

– Алиса, как тебе не стыдно? Мы без тебя пропадём. Мушкин — ты его знаешь...

– Знаю, — буркнула Алиса. Хоть и объяснил ей Милодар, почему Мушкин тогда лгал, неприязнь к лейтенанту у моей подруги сохранилась.

Кстати, официальных чинов в ИнтерГПоле нет. Но агенты по традиции называют друг друга лейтенантами, майорами, полковниками... Милодара в шутку именуют генерал-сержантом. Тот не обижается, потому что не знает, что означает устаревшее слово “сержант”. Он бы даже на “генерал-ефрейтора” не обиделся.

Я бы обиделся, и вот почему. Мой брат служил в армии. Он рассказывал, что ефрейторов там почему-то не любят.

– Мушкин, говорю, по чистой случайности задержал здесь одного цыганёнка, воровавшего драгоценности. Вышли на его табор. Оказывается, один из цыган неделю назад виделся с Охижутиком. Следовательно, хакер жив. Но дело не в этом. Ты нам вот зачем нужна. Мы тебя внедрим в табор, чтобы выявить все его преступные связи.

Вы, конечно, подумали, что Кора неспроста это говорит, что Алисе, по законам жанра, предстоит ещё один круг приключений — в цыганском таборе двадцать второго века. Должен вас разочаровать: в табор Алису так и не внедрят. Резидентом станет другая девочка — ровесница Алисы, природная цыганка, дальняя родственница Милодара. Алиса на этот раз опоздает. И хорошо. Жизнь в таборе — не сахар. Не потому, что тяжёлая, а потому, что скучная. Ни почитать, ни слетать на Луну на фестиваль, ни поиграть в бадминтон, ни опыт поставить... Не по душе Алисе такие приключения, когда всё приключение в том и состоит, что нет никаких приключений.

– Кора! Боюсь, что я не смогу тебе помочь. Сейчас я выполняю одно своё обещание. Сколько времени это займёт — точно сказать не могу. Но раньше понедельника вряд ли окажусь в Москве. Так случилось.

– И кому же ты дала такое странное обещание? Да ещё в самый неподходящий момент? Ты же знаешь, какая сейчас обстановка в Галактике!

– Знаю. Но помочь не смогу. Подробности — по возвращении. Извини, тут на меня напасть пытаются. Отключаюсь.

Оставив встревоженную Кору теряться в догадках, Алиса протаранила последнего робота и влетела в помещение наподобие складского, заваленного всякой рухлядью, которая рассыпалась в прах от прикосновения манипулятора. Рухляди было несколько сотен тысяч лет. Пролетев это помещение, Алиса увидела вполне современный переходный отсек, явно сконструированный на Чумарозе. Ребята легко уместились в переходной камере вдвоём — даже в громоздких скафандрах. За переходником открылся длинный узкий зал, по которому сновали какие-то странные существа. Часть из них напоминала летучих мышей размером со свинью — они летали плохо, только подпрыгивали; другие — гориллоиды, уже знакомые Алисе со времён поисков Карла и Клары Коралли; было десятка два уксуйцев с бластерами; кроме разумных существ, в зале было полно роботов, но все они до одного были выведены из строя лучами бластеров. Существа суетились, перетаскивая в какие-то потайные отсеки контейнеры с абсолютным топливом, загадочные механизмы, кабели; некоторые сидели перед гляделками, тревожно всматриваясь в сообщения компьютерных программ. Атмосфера паники и растерянности царила в бальском подземье.

Охижутик сидел за компьютером в дальнем конце зала и лихорадочно долбил по клавишам. Пахло ли от него валерьянкой — Алиса так и не узнала. Без знакомого запаха чумарозец казался Алисе нарисованным, ненастоящим.

– Прибыла Элис Дрейк, шеф, — крикнул гориллоид. — И её охранник.

Очевидно, пиратский приспешник пользовался устаревшим портативным электронным переводчиком, который переводил сначала с русского на английский, а уже с английского — на космолингву. Из-за ошибки в программе прибор перевёл на английский имя и фамилию гостьи. Получилось смешно.

– Алиса, включай миелофон и слушай мои мысли, — пробасил пират. — Словам ты всё равно не поверишь.

Но Алиса на этот раз не поверила и миелофону. Миелофон — электронный прибор, а Охижутик — хакер. Вдруг сигнал в наушниках создаётся вредительской программой, созданной преступником?

Нет, кое-чему она, конечно, поверила.

Она поверила, что Охижутик вернулся к прошлому, сколотил новую банду, гораздо больше прежней. Что он успешно взломал сети нескольких планет и наладил массовое производство — на базе типовых промышленных и сервисных роботов — боевых единиц для задуманной им игры. Что получил в своё распоряжение значительные запасы абсолютного топлива и антивещества. Что разработал самоадаптирующуюся программу, передающую ему контроль над обнаруживаемыми ею вычислительными системами — будь то обычные компьютеры, биокомпьютеры, роботы или другие разновидности электронных мозгов. Наконец, завербованный им гориллоид, пользуясь доверчивостью и, не скрою, самоуверенностью альдебаранцев, хоть и не смог взломать их компьютерную сеть целиком, угнал почти весь резерв их звёздного флота.

На поверхности раздался мощный взрыв. С потолка, скрытого пластиковыми панелями, посыпалась какая-то труха.

Нижеследующему Алиса поверила на три четверти.

Несколько дней назад ситуация вышла из-под контроля пирата. В его программах, как выяснилось, были ошибки — и не одна. Потому-то боевые единицы пирата начали уничтожать друг друга. Теперь они подбираются к его собственной базе. Роботы, корабли и боевые машины, собравшиеся на Бали, накапливали запасы антивещества, чтобы уничтожить планету, если на ней будет хотя бы одна единица из тех, кого они считали своими противниками. Кто кого считал противником — в этом уже и сам Охижутик не мог разобраться. Худшее из плохого то, что роботы считали своей первоочередной задачей уничтожение средств связи. В результате несколько часов назад хакер потерял связь с последней сетью, которую он контролировал. Контроль над Брастаком был утрачен ещё позавчера. Между тем только из брастакской сети хакер мог хотя бы попытаться повлиять на поведение взбесившихся боевых единиц, исправив управляющие ими программы, выполнявшиеся брастакскими компьютерами...

Глухой удар потряс стену подземного помещения. С потолка посыпались облицовочные панели. В центральной части зала погасло освещение.

Алиса продолжала слушать мысли пирата. Теперь она им вовсе не верила.

Охижутик клялся, что, если останется жив, навсегда оставит пиратство — теперь уж точно! — и никогда не вернётся к прошлому. Он согласится на любые условия, лишь бы Алиса помогла ему спастись. Единственное, о чём он её просит, — не выдавать его полиции. Это будет катастрофа. Осуждённый и наказанный, он никогда не сможет начать новую жизнь и искупить принесённый им вред.

“Эту песню мы уже слышали”, — подумала Алиса.

– Алиса, забери меня отсюда! — закричал чумарозец, когда с растрескавшегося потолка посыпались глыбы величиной с футбольный мяч.

“Если засыплет, придётся вызывать помощь, — подумала Алиса. — Самим не выбраться”.

Огромная металлическая плита — из таких составлена боковая стенка подземелья — со скрежетом накренилась: вот-вот придавит десяток заметавшихся в панике уксуйцев. Спасая жизни пиратов (люди всё-таки), Пашка ринулся к падающей стене. Его скафандр вышвырнул защитное поле, и тысячетонная плита зависла, плавно кренясь по мере того, как Пашка тихонько направлял кокон скафандра к центру зала.

Индикатор заряда батарей Пашкиного скафандра клонился к нулю. Удерживать на весу несколько тысяч тонн в течение минуты — на это немало энергии нужно. А он, растяпа, даже не позаботился о том, чтобы, прежде чем покинуть корабль, установить свежую атомную батарею! Кто же знал, что потребуется?

Не увиливай, Павел. Должен был предвидеть. Во-первых, ты не в первый раз в космосе. Во-вторых, ты не один. Ты, капитан корабля Гай-до, несёшь ответственность за весь экипаж. За Алису то есть.

Скафандр высшей защиты устоит даже в эпицентре термоядерного взрыва, даже в фотосфере звезды. Но для этого силовое поле должно поддерживаться батареями на абсолютном топливе — устройствами сложными и дорогими. У Ирии таких не было. Поэтому защитное поле скафандра питалось обычными атомными батареями. Их энергии хватало на противодействие даже мощнейшим боевым плазмотронам и лучевым бластерам. Но лишь в течение ограниченного времени.

Когда следом за первой рухнули ещё три плиты, в проломе показался бур исполинского робота для подземных работ. Керамический гигант, просунув в зал манипулятор с плазмотроном, направил струю раскалённой плазмы на Павла.

Силовое поле скафандра выдержало атаку.

Чумарозец шустро застегнул скафандр и закрыл шлем. Но всё равно обжёгся.

В этот момент Павел сам отключил силовое поле. Иначе энергии не хватит, чтобы выбраться отсюда. Или придётся вовсе снимать скафандр. И тогда робот попросту схватил Павла манипулятором и начал трясти скафандр, как погремушку.

Алиса ринулась на помощь другу. Чумарозец бросился к роботу — тот отшвырнул его, как досадную помеху. Охижутик вновь приблизился к дьявольскому агрегату и, выхватив из кармана бластер, направил луч на манипулятор, зажавший Пашкин скафандр. Робот долбил скафандром об пол. Люк скафандра открылся. Оттуда капало что-то красное... Алиса пыталась таранить робота, но как справиться с великаном, выдерживающим подземные температуру и давление? Как одолеть исполина, прокладывающего своим плазмотроном путь среди горных пород с той же лёгкостью, с какой подводная лодка бороздит океанские глубины?

Луч плазмотрона коснулся скафандра пирата. Скафандр был обычный, космический. Пират взвыл от боли. То ли два, то ли три щупальца упали, отрезанные, на пол и скрючились в судороге. Но Охижутик продолжал сражение. Остальные обитатели подземья толпились около переходника, пытаясь спастись бегством.

Манипулятор робота-землекопа наконец упал, отрезанный лучом бластера. Охижутик, воспользовавшись этим, прильнул к корпусу кибернетической громады, нашёл в нём одному ему известный люк, сунул туда щупальце... посыпались искры, лицо пирата передёрнула судорога... Из недр робота пошёл дым. Керамический колосс сделал ещё несколько судорожных движений — и замер.

Миелофон работал, и Алисе слышны были мысли пирата. Его ужас был неподдельным, желание спасти землян — искренним, раскаяние — подлинным, отчаяние — настоящим. Так не запрограммируешь!

Когда они вместе с пиратом делали Павлу искусственное дыхание и приклеивали заживляющим составом из Алисиной аптечки лоскуты содранной кожи, вправляли вывихи и делали инъекции, Алиса окончательно поняла: Охижутик наигрался. Не будет он больше играть “в Циву по-настоящему”.

Планета Баль исчезла из вида. Гай-до с Охижутиком, Алисой и Пашкой на борту на максимальной скорости летит на Брастак. Павел лежит в реанимационной капсуле. Алиса соврала Гай-до, что капитан сам по неосторожности снял скафандр, а потом его завалило камнями. Когда-нибудь попросит прощения, а сейчас приходится лгать: у неё нет выхода. Она обещала Охижутику сохранить его тайну.

Попав на Брастак, Охижутик сможет остановить нашествие роботов на Баль и навести порядок в компьютерных сетях других планет. После этого он создаст себе новое компьютерное досье и устроится на работу в экспедицию Громозеки. Вместе с профессором Рррром он будет помогать знаменитому чумарозскому археологу переводить древние надписи. Ведь навыки гениального хакера, всю жизнь занимавшегося взломом защитных кодов, окажутся более чем полезными для расшифровки таинственных знаков забытых алфавитов. Так, решила Алиса, бывший преступник сможет начать новую жизнь.

Алиса пошла навстречу просьбе Охижутика. От суда она его спасёт. По трём причинам. Он спас жизнь её другу. Он осознал свою вину и обещал исправиться. Он проявил настоящее мужество, рискуя своей жизнью в бою с беспощадным тираном, его же, Охижутика, волей вселившимся в мирного робота-рудокопа. Но главное, Алиса понимала: если пирата осудить, он и вправду может взяться за старое. От обиды.

Ради справедливости можно будет рассказать эту историю Громозеке. Лет через пять. Вот тогда пусть и судят бывшего хакера. Он к тому времени исправится, и его простят.

Так решила Алиса.

Что же до сообщников Охижутика, те из них, кто выживет в кошмаре бальских подземелий, будут эвакуированы экспедицией Крома и предстанут перед судом. Гай-до не сможет вывезти всех; но дело даже не в этом. Нет времени. Надо срочно лететь на Брастак, спасать Галактику от взбесившихся кибернетических монстров — порождений горе-хакера с Чумароза. Дорога каждая секунда.

К Брастаку Павел пришёл в сознание. Но всё же его оставили на планете лечиться — в той самой палате биолаборатории, из которой совсем недавно выписалась Наталья Селезнёва. Врачу Алиса сказала: полез искать клад, завалило...

На Землю Павел попал только через неделю. Рейсовым.

Что же Алиса? В понедельник вечером она забросила пирата, кое-как залечившего раны, на исследовательскую базу Громозеки. Старый друг Селезнёвых трудился на планете Зубчатка. Там нашлась не исследованная ранее база странников. Громозека уже научился ракетным ударом выводить из строя системы самоуничтожения таких баз. Помогло ему в этом изучение устройства той самой базы, которую когда-то открыл на планете Пять-четыре Тадеуш Сокол, ставший впоследствии мужем Ирии и другом Алисы.

Вопреки широко распространённому в нашем времени заблуждению, щупальца у чумарозцев не регенерируются. Их приходится сначала клонировать, а потом долго и мучительно приживлять. Иногда это удаётся сделать лишь с третьего или четвёртого раза. Охижутику предстоит сложное лечение, прежде чем он сможет приступить к работе. Громозека каждые два часа навещал больного чумарозца, давал ему пить валерьянку через трубочку, даже сказки рассказывал. Оказалось, что Охижутик совсем не знает чумарозских сказок, а ведь многие из них — настоящие шедевры.

Вот так Алиса прогуляла целый школьный день.

Павлу-то проще: у него больничный.

Но ему всё равно попадёт больше, чем Алисе. Ведь Алиса — человек ответственный. Она даже на борту Гай-до оставалась на связи со школой и была в курсе учебных занятий. Павел же, не подумав отработать задолженность, наверняка бросится ещё в какую-нибудь авантюру. Рассуждать об ответственности он любит, но когда до дела доходит — ведёт себя как ребёнок. И это в четырнадцать лет!

Наверное, он таким до старости будет.

У меня (наверное, не только у меня) есть смутное подозрение, что булычёвский Павлыш — это взрослый Павел. Сам Пашка с этим не согласен. Ему Павлыш кажется слишком развязным (Паш, на себя посмотри!). Алиса смеётся: а что, мол, может быть. Ричард отмалчивается. Он-то знает многое из того, что предстоит нашим героям во взрослой жизни. Потому что однажды побывал в двадцать третьем веке.

Правда, об этом вообще никто не знает, кроме самого Ричарда и меня. Ричард улизнул в двадцать третий век тайком, без разрешения. Именно чтобы посмотреть, как сложится судьба Алисы.

Кое-что о взрослой Алисе Ричард мне рассказал. Но это тайна. Ведь Алиса когда-нибудь прочтёт эту повесть, и если в ней будут подлинные сведения об её будущем, это нарушит правила хронобезопасности. Вот так. Ответственно заявляю вам одно: ничего плохого с Алисой не случится. Ей и впредь будет сопутствовать удача. Потому что Алиса добрая. Потому что у неё много верных друзей. Потому что она верит своему сердцу — самому чуткому во Вселенной индикатору истины.

Что же Охижутик? Больше он не нарушал данного Алисе слова. По крайней мере, вплоть до моего возвращения домой из двадцать второго века.

Но на этом история борьбы с компьютерным пиратством в нашей Галактике ещё не закончилась. Она имеет вполне естественное, но безрадостное продолжение. Поскольку продолжение это связано с событием, привлекшим пристальное внимание всей цивилизованной Галактики и даже, возьму на себя смелость сказать, вошедшее в её историю, я вам просто обязан о нём поведать.
Глава 1100, заключительная. Победа над правосудием

Ты молчишь, а воздух, словно саван,
Чёрных мантий креп прошил, как нитью.
За него теперь — уже не выйти:
До поры, пока не кончится расправа.
Littleprince

На самом деле всё было несколько иначе, чем описано ниже. Длиннее и скучнее, хотя суть примерно та же самая. Настолько длиннее и скучнее, что я понятия не имел, как завершить повесть. Неожиданно я нашёл идею подходящей концовки в одном из писем, адресованных Алисе. Выражаю свою признательность автору того письма. По ряду причин я не мог спросить его разрешения лично. Надеюсь, он не будет меня осуждать.

Итак, завершает мою повесть, получившуюся (неожиданно для меня самого) такой длинной, сцена суда над Алисой. Почти как в “Подземье” — сказке Льюиса Кэрролла, известной в нашем времени под названием “Алиса в Стране чудес”.

В те дни, когда я пишу эти строки, в Интернете и впрямь развернулось самое настоящее судилище над Алисой. В нашем времени — не в будущем. Некий поэт из Санкт-Петербурга обвинил Алису в нанесении ему и ему подобным “ущерба” и “вреда”. Боже, безграничны человеческая жестокость и несправедливость! Преданы суду сама человечность, сама доброта. Наше будущее — на скамье подсудимых. Стыдно, господин самозваный прокурор. Стыдно, марионеточные судья и присяжные. Стыдно, люди.

Читая строки грязных обвинений прокурора и нелепых манёвров защиты, я вспоминаю другой зал заседаний, отнюдь не виртуальный, — на Блуке. Там Алисе вместе с директором МИВа академиком Петровым пришлось держать ответ за действительные недоработки и просчёты, приведшие к досрочному завершению проекта “Связь времён”. Вспоминаю, как решительно она отстаивала свои позиции, как аргументированно доказывала правоту своих коллег, как, склонив голову, признавала ошибки. Как звенел её голос под сводами Зала заседаний блукского Института физики и космологии, как сияли её глаза, как вдохновенны и убедительны были её короткие и точные фразы. Она вела себя как настоящий, зрелый учёный. Я внимал и учился... Вспоминаю, какой ветер подняли ушаны, возмущённые намерением Алисы добиваться возобновления проекта, пусть даже это потребует в десятки раз большего расхода абсолютного топлива, чем тогда. Вспоминаю, как, устав от дебатов, девочка невзначай заснула у меня на плече, как ровно и спокойно она дышала, как едва заметно вздрагивали пальцы руки, словно бегая по клавишам компьютера... Это был самый счастливый миг в моей жизни. Доверчивая, трогательная, очень серьёзная маленькая девочка. Озорная. Обидчивая. Даже, пожалуй, нервная. Бесконечно добрая, прощающая все обиды и всегда готовая разделить вину и просчёты всего человечества. Неужели я всё это видел своими глазами? Неужели это она дремала у меня на плече? Было? Не было?

Потом она рассказала: ей снилось, будто она вносит последние исправления в текст будущей статьи.

Алиса... Алиса... Я больше никогда тебя не увижу.

И вот этот милый, добрый ребёнок — на скамье подсудимых, в окружении стаи гнусных виртуалов в мантиях и париках...

Я опять о своём... Простите.

В один из последних дней мая, после сильной, но короткой грозы, когда молнии перечерчивали вдруг посиневшее небо крест-накрест, а последние, арьергардные порывы шквала гнули к земле тополя, когда с листьев скатывались капли с грецкий орех величиной, а воздух был свеж и прозрачен, Алиса тихонько ехала на велосипеде от площади Восстания по направлению к биостанции.

Ехала она по узенькому — в две ладони шириной — тротуару, мощёному германиевыми плитками допотопных процессоров, змеившемуся среди отцветающих яблонь и расцветающих апельсиновых деревьев Садового кольца. Алиса промокла насквозь от капель, падающих со свежевымытых листьев. И ей это нравилось. Остановившись у небольшого, но глубокого пруда, на дне которого плавали задумчивые ротаны, время от времени по каким-то им одним известным мотивам срывавшиеся всею стаей с места и столь же внезапно — тоже всей стаей, как по команде, замиравшие, — остановившись, я говорю, у пруда, Алиска с разбега нырнула в прохладную и ласковую воду. Ушла ко дну, минуты три озоровала с ротанами, стараясь подплыть как можно ближе к стайке. Потом всплыла, в несколько коротких сильных гребков переплыла пруд, выскочила на его противоположном берегу, отжала своё любимое красное полуплатье-полукупальник, встряхнула головой — веер брызг разлетелся вокруг Алисы, в них на мгновение вспыхнула радуга и погасла. Алисе вдруг стало жалко радугу. Она такая красивая! Девочка снова встряхнула головой. Радуга снова получилась, но бледнее. Любому, кто смотрел бы на девочку со стороны, радуга показалась бы нимбом, вспыхнувшим вокруг её головки.

Но те немногие прохожие, велосипедисты и пассажиры флипов, которые оказались в эти предзакатные минуты вблизи пруда, не обратили на девочку никакого внимания. Кто-то был занят своими мыслями, кто-то оживлённо беседовал с другом, кто-то, сидя во флипе, задумался над шахматной партией против карманного компьютера. Хоть с компьютером и неинтересно играть в шахматы: он никогда не ошибается. Не потому, что он компьютер, а потому, что у него нет фантазии.

Близ Смоленской площади начиналась эстакада. Лет сто пятьдесят назад она была построена в дополнение к старому транспортному тоннелю, который уже не справлялся с потоком автомобилей. Теперь на эстакаде тоже сад, а под ней — клуб, куда часто приходят инженеры из расположенного неподалёку конструкторского бюро имени Бурчаева. Бурчаев в наше с вами время ещё не родился, поэтому вы его не знаете. Это он первым придумал метод управления движением циклонических вихрей в атмосфере. Названное его именем конструкторское бюро разрабатывает и совершенствует аппаратуру для управления погодой, поддерживает минимально допустимый процент облачности в атмосфере Земли. Ведь в будущем потребление энергии возрастёт, и часть солнечного излучения нужно будет отражать обратно в космос, чтобы планета не перегрелась и не превратилась в паровой котёл. Легче всего это сделать, увеличив площадь облачного покрова над дневной половиной Земли и ежечасно контролируя его перемещение в атмосфере. Ночи, наоборот, необходимо поддерживать ясными.

С эстакады открылся вид на Москву-реку, на светящийся над рекой закат. Вдалеке зеленел парк Победы. По реке плыли байдарки. На набережной было людно. В реке — тоже. Там и тут точками чернели и светлели головы купающихся. Набережные Москвы-реки давно сменили мраморными лестницами, уходящими на несколько ступеней под воду. Ступени всегда чистые, тиной не зарастают. Об этом заботятся роботы, постоянно дежурящие у берега.

У начала Нового Арбата, который когда-то назывался проспектом Калинина, девочка, взяв под мышку лёгкий велосипед, ловко спустилась с эстакады вниз по шесту из полупрозрачного материала, напоминающего стекло, но упругого, как сталь, и поехала дальше по асфальту древнего проспекта. Новый Арбат — исторический памятник. Он сохранён в почти в том же виде, в каком его застала Алиса два века назад. Только машин нет. Флипы летят над домами. И тихо.

Алиса специально выбрала не самый короткий маршрут. Она любит Садовое кольцо. Любит она и хранящие память веков асфальт и бетон Нового Арбата. Любит этих смешных роботов, пылесосящих просторный проспект и заботящихся о том, чтобы асфальт всегда был влажным. Тщетная работа! То ветер сорвёт с тополя сухой лист, то малыш уронит игрушку, то влюблённая парочка, увлечённая поцелуем, рассыплет реповые чипсы... Это ещё ничего, а вот полетит в июне тополиный пух! Через пару недель, несмотря на все усилия роботов, проспект станет зимним. Белым-белым. И будет над ним кружиться тёплый июньский снегопад, и будут чихать прохожие, и будут смеяться дети, кидая вверх гроздья чистого, белого, мягкого невесомого пуха...

У входа на биостанцию Алису поджидал Милодар. Он был в чёрном форменном скафандре. С Милодаром был ещё один полицейский, не знакомый Алисе, и милиционер — местный, городской — в белой рубашке с короткими рукавами и в чёрных брюках с широким поясом, заменявшим рюкзак. В поясе — аптечка, компьютер, парализатор, плазменный резак, карманный огнетушитель, ещё один комплект форменной одежды, альпинистское снаряжение на случай, если придётся участвовать в спасательной операции в полуразрушенном здании. Аварии и в будущем бывают — правда, реже, чем у нас. За плечами — антигр, одна из технических новинок Алисиной эпохи.

Алиса удивилась. С чего бы Милодару ждать её у биостанции? Мог бы по видику позвонить.

И немного испугалась. С того раза, когда её убили, она стала пугаться людей в чёрных скафандрах. Это у неё скоро пройдёт. Но пока ещё пугается.

С такими вот чувствами Алиса подъезжает почти вплотную к зданию биостанции, приветливо машет рукой Милодару и его товарищам, спрыгивает с велосипеда, ставит его на стоянку, подходит к прославленному инспектору... и тут по девочке ударяет луч парализатора.

Опять. На том же месте.

Хорошо, что не насмерть. И на том спасибо.

Очнулась Алиса в камере предварительного заключения земного отделения ИнтерГПола на Лубянской площади. Камера оказалась довольно комфортабельной: здесь есть душевая кабина, постель, холодильник, кухонно-прачечный робот и даже компьютер. Нижний ярус камеры, по нашим меркам довольно тесной, но уютной, занят бытовой техникой. Выше на поворачивающейся консоли закреплён рабочий стол с компьютером. Ещё выше — постель: она откидывается от потолка, как и в большинстве спален жилых домов. Камера облицована мягкими пористыми плитками из пластика шоколадного цвета. Плитки пахнут анисом. Анисовый запах Алиса терпеть не может. Но на этот раз её не спросили.

Дверь камеры не открывалась. Есть, есть на планете Земля запирающиеся двери... Просто редко кто из землян двадцать второго века с ними встречается.

Флип за окном пролетел... ещё один... Голуби на карнизе...

“Странно... Чего только со мной не происходило. Но Милодар меня ещё ни разу не арестовывал.”

Заключённая забралась по шесту на сиденье перед столом и включила компьютер. Она хотела связаться с биостанцией и предупредить ребят, чтобы сегодня её не дожидались и за неё не волновались. Ничего страшного, всего-навсего её арестовали. С каждым может случиться.

Но оказалось, что связи нет. Пользователь тюремного компьютера не имеет права доступа к сети. Так ей компьютер и напечатал прямо на первой странице виркниги. Виркнига очень хорошая, одна из последних моделей, тоненькая, лёгкая, на целых 500 листов. Формат A4 — в развёрнутом виде почти на весь стол. Далее компьютер добавил, что Алиса арестована по обвинению во лжи и в сокрытии преступника, что ребята на биостанции об этом уже предупреждены, что Павел Гераскин тоже арестован как подозреваемый в соучастии в преступлениях Охижутика, что родители будут поставлены в известность об аресте детей при первой возможности.

Как Милодар догадался, что не Охижутик обманул Алису, симулировав свою гибель, а, наоборот, это Алиса обманула комиссара, скрыв побег хакера? Да очень просто. Беседа Охижутика и Алисы была записана его, Охижутика, компьютером. Как только специалисты просканировали память машины, возмущённый Милодар лично полетел задержать Алису. Голограмму на этот раз он оставил дома. Видите, до какой степени его поразило Алисино предательство? “Верить никому нельзя, — думал Милодар. — Даже Алисе. А я ей верил...”

– Когда меня вызовут на допрос? — спросила Алиса компьютер.

– Допрос не предусматривается. Ты же не свидетель, — ответил компьютер. Ты подозреваешься в преступлении. Преступница ты или нет — решит суд. Начало судебных слушаний завтра в восемь утра. Слушания будут в Кремлёвском дворце съездов. Арестованных доставят туда на полицейском флипе. А сегодня, Алиса, будь любезна ознакомиться с материалами дела. Их немного. Попытайся понять, в чём тебя обвиняют, и подумай, чем сможешь оправдать свои действия. Я надеюсь, что это просто ошибка. А если нет, — полагаю, что ты исправишься и больше так не будешь.

Замечу, что от Кремлёвского дворца съездов в будущем сохранилось только название. Здание совершенно новое, архитектура другая. Мне, говоря откровенно, не понравилось. В архитектуру Кремля оно не вписывается — как и старое.

...И вот Алиса с Павлом предстали перед судом.

Им не впервой. Их уже судили, и не раз, за преступления против диктаторских и пиратских режимов разных планет. Ведь у кого власть, тот и придумывает законы. Что касается Алисы, впервые она, как вы уже знаете, оказалась под судом за сто шестьдесят восемь лет до своего рождения. Тот суд был марионеточным фарсом с участием виртуальных персонажей, из которых ни один не понимал, кого они судят. Было вылито море грязи, высказано невероятное количество глупостей и банальностей, обидных слов. Мне хотелось задушить исполнителя роли прокурора, когда он использовал материалы Алисиного сайта в целях обвинения.

Повторю: у кого власть, тот и придумывает законы.

Но есть Воля Вселенной. То, что против Воли Вселенной — высшего закона, — обречено. Нам Воля Вселенной известна. Она дана нам в форме совести. Единственный праведный суд — это суд совести. Это всем понятно.

Однако всюду, во все века, судят не по совести, а по законам. И на Земле тоже. Радует то, что закон Галактики, которому будут следовать земляне два века спустя, находится в большем согласии с Законом совести, чем нынешние правовые исчадия. Но нерешённые проблемы этики сохранятся и у наших потомков. Людям, которым давным-давно будет ясно, что нельзя, что неправильно говорить о другом человеке — не о себе — что он виноват, — этим людям тоже придётся время от времени брать на себя ответственность — и вину — быть судьями, обвинителями, защитниками. Правда, на Земле через двести лет суд будет очень редким событием.

И вот Алиса и Павел стоят перед судом. Алиса удивлённо глядит в зал. Она кажется младше своих лет. Маленькая, хрупкая голубоглазая девочка в красном полуплатье-полукупальнике. Павел изображает из себя партизана. Ребёнок! Ему и в зале суда кажется, что всё происходящее вокруг — не более чем игра. Не могут дети воспринимать мир иначе, чем в форме игры. Даже если на дворе двадцать второй век.

Сцену суда я подробно описывать не буду. Мне просто жалко детей. Всё как положено. Судья, присяжные, прокурор. Адвоката в зале нет: обвиняемые, если захотят, могут попросить любого человека, которому они доверяют, защищать их перед судом, пользуясь видиком. В будущем не любят бюрократию и сложные юридические процедуры. Милодар тоже не пришёл: он уже сделал своё дело.

Все лица незнакомые. Нет глупых париков и мантий — одежды обыкновенные, летние, лёгкие, удобные для купания и спортивных игр.

В будущем дети, если совершили преступление, требующее судебного разбирательства, предстают перед судом наравне со взрослыми. Каждый должен с детства сам отвечать за свои поступки, если виноват. Наказания лишением свободы, а тем более смертной казни не существует. Так что осуждение ребёнка ничуть не более негуманно, чем взрослого. Ты виновна — значит, с тобой просто никто не дружит.

Если разобраться, это наказание пострашнее любых казней и пыток. Особенно для людей будущего, которые не привыкли жить в мире, в котором друзей запросто может и не быть. Совсем. Только равнодушные маски вокруг. Или, ещё хуже, лицемерное сопереживание.

– Кто будет представлять ваши интересы перед судом, дети? — спросил судья, молодой человек лет двадцати пяти, высокий, худой и загорелый.

– Сами справимся, — буркнул Павел.

– Я тоже буду защищаться сама, — сказала Алиса, — мои родители всё равно ничего не знают.

– Знаете ли вы, в чём вас обвиняют?

– Угу, — буркнул Павел.

– Да, — сказала Алиса.

Всё было очень быстро. Прокурор рассказал, что ребята натворили. Завершил он свою речь так:

– То, что сделала Алиса, страшнее того, что натворил Охижутик. Не потому, что она принцесса и одно из влиятельнейших лиц Галактики. А потому, что она сделала это от чистого сердца и с любовью. Ошибки доброго и любящего сердца всегда обходились земному и галактическому человечеству дороже преступлений тысяч злодеев.

Дети согласились с тем, что всё, о чём рассказал прокурор, — правда, что следователи ИнтерГПола ничего не выдумали — на том и закончился этот короткий процесс. Присяжные признали детей виновными и подлежащими общественному осуждению. Суд предложил каждому, кто знаком с Алисой и Павлом, самому с позиций своей совести решить, следует ли прервать с ребятами дружеские отношения или можно помочь им перевоспитаться. Имена, фамилии и компьютерные идентификаторы друзей ввели в галактический реестр осуждённых — теперь каждый, кто попытается вызвать их биочипы, чтобы познакомиться и обменяться электронными адресами, сразу узнает, что имеет дело с преступниками.

Так исполняют приговоры в будущем. Если твоя вина доказана, о ней сообщат всем твоим друзьям. И никто с тобой не будет дружить. Все отвернутся от тебя. Никто тебе не подаст руки. Никто не захочет лететь с тобой в одном космическом лайнере, и экипаж не стартует, пока ты не уйдёшь. Даже домашний робот будет смотреть на тебя с презрением. Тебя нигде не примут на работу. Если ты появишься в кафе или в театре — все встанут и уйдут. Ты преступница.

Сотни миллионов глаз пристально глядели в голубые глаза Алисы на голографических проекторах. Сотни сердец сочувствовали девочке, жалели её и были готовы разделить с ней её вину, её боль. Сколько слёз пролилось в это мгновение, когда потух пред лицем суда взор девочки с Земли, Гостьи из будущего, ребёнка, с которым ничего не случится, спасительницы Колеиды, Брастака и многих других планет, принцессы планеты А5-25, чемпионки двора по бадминтону и почти отличницы. Когда покорно склонилась её милая золотая головка пред десницею Закона...

Алису знобило. Она понимала, что приговор справедливый, что всё по закону. Но вместе с тем знала, что правильно сделала, дав Охижутику шанс начать новую жизнь. Ведь на этот раз он её не обманул! А если б обманул, она бы сама явилась к нему и за щупальце привела б к Милодару! И попробовал бы он возразить! Алису не переупрямить. Я сам пробовал. Безуспешно.

Но справедливости не бывает. Так, кажется, говорили в старину. Или как-то похоже.

На лице Пашки лежала чёрная тень. Таким мрачным Алиса его ещё не видела.

– Вот, — шепнул он Алисе. — Кажется, всё. Что же теперь делать?

Пашка отважен, как лев, но, в отличие от Алисы, не способен мгновенно принимать правильные решения. В минуты выбора он привык обращаться за советом к своей прославленной подруге. Хоть ему и обидно, что своей собственной славе он обязан Алисе.

Ничего, Павел. У тебя ещё вся жизнь впереди. Тебе открыты космос, время, души людей. Став взрослым, ты ещё совершишь сотни подвигов. Некоторые из них получат известность даже в нашем времени, став основой фантастических книжек для взрослых. У вас, Павел, не бывает книжек отдельно для взрослых и отдельно для детей, если не считать самых маленьких, — а у нас бывают.

– Судья, у меня к тебе есть один вопрос, — очнувшись от задумчивости, звонким голосом произнесла Алиса. Её голос прозвучал так, что его было слышно в каждом уголке огромного и почти пустого зала. Друзьям Алисы и Павла, родителям, знакомым почему-то было стыдно прийти в суд, и они смотрели процесс по видику. Стыдно не за ребят — стыдно за закон. Он и в будущем слишком неповоротлив для того, чтобы дать ответ на все порывы искренних детских душ в бурном море событий, волнуемом ветрами добра и зла.

Голос Алисы упрёком всему человечеству разносился по залам, комнатам и коридорам Кремлёвского дворца съездов. Он рвался на свободу из открытых окон москвичей, минчан, ленинградцев, новосибирцев, ньюйоркцев, лондонцев, сиднейцев... Он раздавался над просторами океанов и среди облаков в кабинах флипов и стратолётов. Он звенел в каютах космических лайнеров и в лагерях исследовательских станций. Голосу Алисы внимала вся Галактика.

– Судья! Скажи, а как ты бы поступил на моём месте?

– Присяжные, что бы сделали вы, видя перед собою раскаявшегося пирата?

– Свидетели! Рискнули бы вы обмануть его доверие?

– Люди планеты! Неужели вы жестокостью предстоящего наказания убили бы искру добра, родившуюся в душе закоренелого бандита?

– Разумные начала Галактики! Неужели было бы правильно не дать разгореться этой искре?

– Вселенная! Ты, гласящая голосом совести! Ты, что единственная правомочна судить любой разум, ибо любой разум — твоё дитя! Виновата я перед тобой и твоими детьми или невиновна?

Алиса умолкла. Теперь она, маленькая и по-детски доверчиво глядящая в глаза миллиардам людей, вдруг выросла до небес силою своей убедительности, вдруг стала неожиданно взрослой, самой взрослой на планете, будто так и жила на нашей планете все эти неполные двадцать два века.

Она стояла с высоко поднятой головой, как тогда, на планете генералов, под дулом автомата Остапа Нетудыхаты. Глаза её, как и тогда, светились неземным светом, вмещая в себя больше, чем бесконечность мира.

В чём твоя тайна, Алиса? Из какого истока ты черпаешь своё мужество?

Каждый, к кому обратилась Алиса, ответил: я поступила, я поступил бы так же, как и ты. В каждом сердце нашёл отклик Алисин вопрос.

Кто-то, быть может, сказал неправду, переоценил себя. Многие из нас, да и некоторые из людей будущего, окажись на месте Алисы, были бы не в силах сделать ЕЁ выбор. Но каждый понял: Алиса права. Не тем права, что обвинение ошибается, а тем, что обвинение — само по себе ошибка. Правда — понимание. Правда — милость. Правда — искупление.

Но приговор прозвучал и вступил в силу? Так?

Да, прозвучал. Да, вступил. Да, Алиса нарушила закон. Но это не Алиса виновата, что преступила закон! Это закон виноват, что он несовершенен! Да, и такое бывает. Например, есть законы, которые обязывают вас, если начнётся война, стрелять в других людей. Не мне судить, нужны эти законы или нет, но Алиса считает, что уже в нашем времени подобные законы давным-давно устарели. Но я не об этом. Я о том, что даже если они всё-таки нужны, они всё равно плохие. И выполнять их очень плохо, хотя и не выполнять нельзя. Значит, надо их менять.

Что делать? Осудить закон. И дать ему исправиться.

Так тот суд и поступил.

Дети ушли домой, а суд заседал ещё очень долго. Подсудимым на этом процессе стал закон Галактики, точнее, те его положения, по которым была, вопреки Воле Вселенной, осуждена Алиса. И Закон был признан виновным, и ему дали исправиться. И его простили.

“Есть только одна справедливость — прощение”. Отгадайте, кому эти слова принадлежат?

Правильно. Это сказала Алиса. Так она написала в одном из своих писем девочке из нашего времени, которая очень убедительно доказывала Алисе, что справедливости не бывает.

Убедительно — для людей нашего времени.

Люди будущего мыслят свободнее.

Почему Алисе нетрудно было ответить на этот вопрос? Потому что у неё за плечами — не только победа над злом, но и победа над правосудием. Которое и в будущем не всегда достойно своего имени. Такова жизнь.

К осени заседание суда закончилось. Тогда и судья, и присяжные от имени Закона попросили прощения у Алисы и Пашки.

Милодар прощения не просил. Он не был ни в чём виноват перед Алисой. Так он считал.

Алиса ему и так всё простила.

Но вернёмся в зал суда, где только что прозвучали последние отголоски Алисиного вопроса, где смущённый ропот царит в рядах посетителей, где понурили головы присяжные, не в силах выдержать Алисиного взгляда, где вдруг постарел лет на двести судья...

Перед тем, как отпустить детей домой, судья хрипловатым от волнения голосом тихо сказал Алисе:

– Но ты всё-таки обещай, что никогда больше не будешь так делать.

Алиса ответила:

– А вот этого я не обещаю.

Помахала рукой на прощанье.

И вышла из этого зала.

Навсегда.

Алиса с Павлом, счастливые и спокойные, сели в сдвоенный пузырь.

Им было хорошо. И потому, что суд позади, и потому, что каникулы начались.

Ребята ещё не знали — а мы с вами уже знаем, — что им предстоит удивительное и трудное лето. Нет, не смертельная опасность подстерегает их в эти летние дни, не отчаянная борьба, а тяжкий груз ответственности. Они, совсем ещё дети (впрочем, у них там и взрослые похожи на детей), представят свою эпоху в нашем Интернете. Они будут отвечать на наши письма и рассказывать о будущем то, что можно рассказать, не нарушая суровых законов Времени. И мы все им очень за это благодарны. В нашем времени им никто, конечно, не поверил — да и я не до конца верю, хоть и видел их всех собственными глазами, — но многие задумались: а вдруг?

С законами природы надо жить в согласии. Так писала Алиса одному из своих друзей в нашем времени.

Для этого законы природы надо знать.

Чтобы их знать, надо задуматься.

Этого Алиса и её друзья добились.

Только это уже другая история. Её и рассказывать не надо: просто зайдите на Алисин сайт.

Да, он наивный. Они же дети! Да, Алиса и её друзья иногда слишком категоричны, а иногда немного заносчивы. Да, они вряд ли способны верно судить о людях, быте и ценностях нашей эпохи. Но задуматься этот сайт заставляет. Так считаю не только я — так думают и мои новые друзья.

Для них я навсегда останусь Jacob' ом, который почти два месяца пересылал их письма в Алисино будущее, — загадочным виртуалом. А жалко. Мне бы очень хотелось встретиться с ними в реальной жизни, а не только в сети. Но — нельзя. Хронобезопасность.

Павел набрал код биостанции, и флип взмыл в небо. Он летел между грядами кучевых облаков. Ребята посылали облакам и реющим между ними ласточкам приветы взмахом руки. Стайка ласточек летела наперегонки с пузырём, но потом, словно вспомнив о делах, сделала крутой вираж и полетела обратно, скрывшись из вида за небольшим облачком, бросавшим тень на сады Садового кольца.

Алиса наугад включила один из музыкальных каналов “ретро” и перевела регулятор громкости в позицию “три четверти”. За месяц, проведённый в прошлом, она, подобно её сверстникам из нашего времени, привыкла к громкой музыке.

“One way ticket, one way ticket...” — раздалось в кабине флипа.

Билет в один конец.

Всё позади.

...Павел переместил регулятор громкости в положение “одна треть”. Он, подобно большинству ребят конца XXII века, предпочитает негромкие мелодии.

Но разве можно переупрямить Алису?

Здесь изнемог высокий духа взлет;
Но страсть и волю мне уже стремила,
Как если колесу дан ровный ход,
Любовь, что движет солнце и светила.
Данте Алигьери

Jacob

Август-сентябрь 2184 г.; август-ноябрь 2002 г.