[Предыдущая] [Содержание] [Следующая]
Глава 1100, заключительная.
Победа над правосудием
Ты молчишь, а воздух, словно саван,
Чёрных мантий креп прошил, как нитью.
За него теперь — уже не выйти:
До поры, пока не кончится расправа.
Littleprince
На самом деле всё было несколько иначе, чем описано ниже. Длиннее и скучнее, хотя суть примерно та же самая. Настолько длиннее и скучнее, что я понятия не имел, как завершить повесть. Неожиданно я нашёл идею подходящей концовки в одном из писем, адресованных Алисе. Выражаю свою признательность автору того письма. По ряду причин я не мог спросить его разрешения лично. Надеюсь, он не будет меня осуждать.
Итак, завершает мою повесть, получившуюся (неожиданно для меня самого) такой длинной, сцена суда над Алисой. Почти как в “Подземье” — сказке Льюиса Кэрролла, известной в нашем времени под названием “Алиса в Стране чудес”.
В те дни, когда я пишу эти строки, в Интернете и впрямь развернулось самое настоящее судилище над Алисой. В нашем времени — не в будущем. Некий поэт из Санкт-Петербурга обвинил Алису в нанесении ему и ему подобным “ущерба” и “вреда”. Боже, безграничны человеческая жестокость и несправедливость! Преданы суду сама человечность, сама доброта. Наше будущее — на скамье подсудимых. Стыдно, господин самозваный прокурор. Стыдно, марионеточные судья и присяжные. Стыдно, люди.
Читая строки грязных обвинений прокурора и нелепых манёвров защиты, я вспоминаю другой зал заседаний, отнюдь не виртуальный, — на Блуке. Там Алисе вместе с директором МИВа академиком Петровым пришлось держать ответ за действительные недоработки и просчёты, приведшие к досрочному завершению проекта “Связь времён”. Вспоминаю, как решительно она отстаивала свои позиции, как аргументированно доказывала правоту своих коллег, как, склонив голову, признавала ошибки. Как звенел её голос под сводами Зала заседаний блукского Института физики и космологии, как сияли её глаза, как вдохновенны и убедительны были её короткие и точные фразы. Она вела себя как настоящий, зрелый учёный. Я внимал и учился... Вспоминаю, какой ветер подняли ушаны, возмущённые намерением Алисы добиваться возобновления проекта, пусть даже это потребует в десятки раз большего расхода абсолютного топлива, чем тогда. Вспоминаю, как, устав от дебатов, девочка невзначай заснула у меня на плече, как ровно и спокойно она дышала, как едва заметно вздрагивали пальцы руки, словно бегая по клавишам компьютера... Это был самый счастливый миг в моей жизни. Доверчивая, трогательная, очень серьёзная маленькая девочка. Озорная. Обидчивая. Даже, пожалуй, нервная. Бесконечно добрая, прощающая все обиды и всегда готовая разделить вину и просчёты всего человечества. Неужели я всё это видел своими глазами? Неужели это она дремала у меня на плече? Было? Не было?
Потом она рассказала: ей снилось, будто она вносит последние исправления в текст будущей статьи.
Алиса... Алиса... Я больше никогда тебя не увижу.
И вот этот милый, добрый ребёнок — на скамье подсудимых, в окружении стаи гнусных виртуалов в мантиях и париках...
Я опять о своём... Простите.
В один из последних дней мая, после сильной, но короткой грозы, когда молнии перечерчивали вдруг посиневшее небо крест-накрест, а последние, арьергардные порывы шквала гнули к земле тополя, когда с листьев скатывались капли с грецкий орех величиной, а воздух был свеж и прозрачен, Алиса тихонько ехала на велосипеде от площади Восстания по направлению к биостанции.
Ехала она по узенькому — в две ладони шириной — тротуару, мощёному германиевыми плитками допотопных процессоров, змеившемуся среди отцветающих яблонь и расцветающих апельсиновых деревьев Садового кольца. Алиса промокла насквозь от капель, падающих со свежевымытых листьев. И ей это нравилось. Остановившись у небольшого, но глубокого пруда, на дне которого плавали задумчивые ротаны, время от времени по каким-то им одним известным мотивам срывавшиеся всею стаей с места и столь же внезапно — тоже всей стаей, как по команде, замиравшие, — остановившись, я говорю, у пруда, Алиска с разбега нырнула в прохладную и ласковую воду. Ушла ко дну, минуты три озоровала с ротанами, стараясь подплыть как можно ближе к стайке. Потом всплыла, в несколько коротких сильных гребков переплыла пруд, выскочила на его противоположном берегу, отжала своё любимое красное полуплатье-полукупальник, встряхнула головой — веер брызг разлетелся вокруг Алисы, в них на мгновение вспыхнула радуга и погасла. Алисе вдруг стало жалко радугу. Она такая красивая! Девочка снова встряхнула головой. Радуга снова получилась, но бледнее. Любому, кто смотрел бы на девочку со стороны, радуга показалась бы нимбом, вспыхнувшим вокруг её головки.
Но те немногие прохожие, велосипедисты и пассажиры флипов, которые оказались в эти предзакатные минуты вблизи пруда, не обратили на девочку никакого внимания. Кто-то был занят своими мыслями, кто-то оживлённо беседовал с другом, кто-то, сидя во флипе, задумался над шахматной партией против карманного компьютера. Хоть с компьютером и неинтересно играть в шахматы: он никогда не ошибается. Не потому, что он компьютер, а потому, что у него нет фантазии.
Близ Смоленской площади начиналась эстакада. Лет сто пятьдесят назад она была построена в дополнение к старому транспортному тоннелю, который уже не справлялся с потоком автомобилей. Теперь на эстакаде тоже сад, а под ней — клуб, куда часто приходят инженеры из расположенного неподалёку конструкторского бюро имени Бурчаева. Бурчаев в наше с вами время ещё не родился, поэтому вы его не знаете. Это он первым придумал метод управления движением циклонических вихрей в атмосфере. Названное его именем конструкторское бюро разрабатывает и совершенствует аппаратуру для управления погодой, поддерживает минимально допустимый процент облачности в атмосфере Земли. Ведь в будущем потребление энергии возрастёт, и часть солнечного излучения нужно будет отражать обратно в космос, чтобы планета не перегрелась и не превратилась в паровой котёл. Легче всего это сделать, увеличив площадь облачного покрова над дневной половиной Земли и ежечасно контролируя его перемещение в атмосфере. Ночи, наоборот, необходимо поддерживать ясными.
С эстакады открылся вид на Москву-реку, на светящийся над рекой закат. Вдалеке зеленел парк Победы. По реке плыли байдарки. На набережной было людно. В реке — тоже. Там и тут точками чернели и светлели головы купающихся. Набережные Москвы-реки давно сменили мраморными лестницами, уходящими на несколько ступеней под воду. Ступени всегда чистые, тиной не зарастают. Об этом заботятся роботы, постоянно дежурящие у берега.
У начала Нового Арбата, который когда-то назывался проспектом Калинина, девочка, взяв под мышку лёгкий велосипед, ловко спустилась с эстакады вниз по шесту из полупрозрачного материала, напоминающего стекло, но упругого, как сталь, и поехала дальше по асфальту древнего проспекта. Новый Арбат — исторический памятник. Он сохранён в почти в том же виде, в каком его застала Алиса два века назад. Только машин нет. Флипы летят над домами. И тихо.
Алиса специально выбрала не самый короткий маршрут. Она любит Садовое кольцо. Любит она и хранящие память веков асфальт и бетон Нового Арбата. Любит этих смешных роботов, пылесосящих просторный проспект и заботящихся о том, чтобы асфальт всегда был влажным. Тщетная работа! То ветер сорвёт с тополя сухой лист, то малыш уронит игрушку, то влюблённая парочка, увлечённая поцелуем, рассыплет реповые чипсы... Это ещё ничего, а вот полетит в июне тополиный пух! Через пару недель, несмотря на все усилия роботов, проспект станет зимним. Белым-белым. И будет над ним кружиться тёплый июньский снегопад, и будут чихать прохожие, и будут смеяться дети, кидая вверх гроздья чистого, белого, мягкого невесомого пуха...
У входа на биостанцию Алису поджидал Милодар. Он был в чёрном форменном скафандре. С Милодаром был ещё один полицейский, не знакомый Алисе, и милиционер — местный, городской — в белой рубашке с короткими рукавами и в чёрных брюках с широким поясом, заменявшим рюкзак. В поясе — аптечка, компьютер, парализатор, плазменный резак, карманный огнетушитель, ещё один комплект форменной одежды, альпинистское снаряжение на случай, если придётся участвовать в спасательной операции в полуразрушенном здании. Аварии и в будущем бывают — правда, реже, чем у нас. За плечами — антигр, одна из технических новинок Алисиной эпохи.
Алиса удивилась. С чего бы Милодару ждать её у биостанции? Мог бы по видику позвонить.
И немного испугалась. С того раза, когда её убили, она стала пугаться людей в чёрных скафандрах. Это у неё скоро пройдёт. Но пока ещё пугается.
С такими вот чувствами Алиса подъезжает почти вплотную к зданию биостанции, приветливо машет рукой Милодару и его товарищам, спрыгивает с велосипеда, ставит его на стоянку, подходит к прославленному инспектору... и тут по девочке ударяет луч парализатора.
Опять. На том же месте.
Хорошо, что не насмерть. И на том спасибо.
Очнулась Алиса в камере предварительного заключения земного отделения ИнтерГПола на Лубянской площади. Камера оказалась довольно комфортабельной: здесь есть душевая кабина, постель, холодильник, кухонно-прачечный робот и даже компьютер. Нижний ярус камеры, по нашим меркам довольно тесной, но уютной, занят бытовой техникой. Выше на поворачивающейся консоли закреплён рабочий стол с компьютером. Ещё выше — постель: она откидывается от потолка, как и в большинстве спален жилых домов. Камера облицована мягкими пористыми плитками из пластика шоколадного цвета. Плитки пахнут анисом. Анисовый запах Алиса терпеть не может. Но на этот раз её не спросили.
Дверь камеры не открывалась. Есть, есть на планете Земля запирающиеся двери... Просто редко кто из землян двадцать второго века с ними встречается.
Флип за окном пролетел... ещё один... Голуби на карнизе...
“Странно... Чего только со мной не происходило. Но Милодар меня ещё ни разу не арестовывал.”
Заключённая забралась по шесту на сиденье перед столом и включила компьютер. Она хотела связаться с биостанцией и предупредить ребят, чтобы сегодня её не дожидались и за неё не волновались. Ничего страшного, всего-навсего её арестовали. С каждым может случиться.
Но оказалось, что связи нет. Пользователь тюремного компьютера не имеет права доступа к сети. Так ей компьютер и напечатал прямо на первой странице виркниги. Виркнига очень хорошая, одна из последних моделей, тоненькая, лёгкая, на целых 500 листов. Формат A4 — в развёрнутом виде почти на весь стол. Далее компьютер добавил, что Алиса арестована по обвинению во лжи и в сокрытии преступника, что ребята на биостанции об этом уже предупреждены, что Павел Гераскин тоже арестован как подозреваемый в соучастии в преступлениях Охижутика, что родители будут поставлены в известность об аресте детей при первой возможности.
Как Милодар догадался, что не Охижутик обманул Алису, симулировав свою гибель, а, наоборот, это Алиса обманула комиссара, скрыв побег хакера? Да очень просто. Беседа Охижутика и Алисы была записана его, Охижутика, компьютером. Как только специалисты просканировали память машины, возмущённый Милодар лично полетел задержать Алису. Голограмму на этот раз он оставил дома. Видите, до какой степени его поразило Алисино предательство? “Верить никому нельзя, — думал Милодар. — Даже Алисе. А я ей верил...”
– Когда меня вызовут на допрос? — спросила Алиса компьютер.
– Допрос не предусматривается. Ты же не свидетель, — ответил компьютер. Ты подозреваешься в преступлении. Преступница ты или нет — решит суд. Начало судебных слушаний завтра в восемь утра. Слушания будут в Кремлёвском дворце съездов. Арестованных доставят туда на полицейском флипе. А сегодня, Алиса, будь любезна ознакомиться с материалами дела. Их немного. Попытайся понять, в чём тебя обвиняют, и подумай, чем сможешь оправдать свои действия. Я надеюсь, что это просто ошибка. А если нет, — полагаю, что ты исправишься и больше так не будешь.
Замечу, что от Кремлёвского дворца съездов в будущем сохранилось только название. Здание совершенно новое, архитектура другая. Мне, говоря откровенно, не понравилось. В архитектуру Кремля оно не вписывается — как и старое.
...И вот Алиса с Павлом предстали перед судом.
Им не впервой. Их уже судили, и не раз, за преступления против диктаторских и пиратских режимов разных планет. Ведь у кого власть, тот и придумывает законы. Что касается Алисы, впервые она, как вы уже знаете, оказалась под судом за сто шестьдесят восемь лет до своего рождения. Тот суд был марионеточным фарсом с участием виртуальных персонажей, из которых ни один не понимал, кого они судят. Было вылито море грязи, высказано невероятное количество глупостей и банальностей, обидных слов. Мне хотелось задушить исполнителя роли прокурора, когда он использовал материалы Алисиного сайта в целях обвинения.
Повторю: у кого власть, тот и придумывает законы.
Но есть Воля Вселенной. То, что против Воли Вселенной — высшего закона, — обречено. Нам Воля Вселенной известна. Она дана нам в форме совести. Единственный праведный суд — это суд совести. Это всем понятно.
Однако всюду, во все века, судят не по совести, а по законам. И на Земле тоже. Радует то, что закон Галактики, которому будут следовать земляне два века спустя, находится в большем согласии с Законом совести, чем нынешние правовые исчадия. Но нерешённые проблемы этики сохранятся и у наших потомков. Людям, которым давным-давно будет ясно, что нельзя, что неправильно говорить о другом человеке — не о себе — что он виноват, — этим людям тоже придётся время от времени брать на себя ответственность — и вину — быть судьями, обвинителями, защитниками. Правда, на Земле через двести лет суд будет очень редким событием.
И вот Алиса и Павел стоят перед судом. Алиса удивлённо глядит в зал. Она кажется младше своих лет. Маленькая, хрупкая голубоглазая девочка в красном полуплатье-полукупальнике. Павел изображает из себя партизана. Ребёнок! Ему и в зале суда кажется, что всё происходящее вокруг — не более чем игра. Не могут дети воспринимать мир иначе, чем в форме игры. Даже если на дворе двадцать второй век.
Сцену суда я подробно описывать не буду. Мне просто жалко детей. Всё как положено. Судья, присяжные, прокурор. Адвоката в зале нет: обвиняемые, если захотят, могут попросить любого человека, которому они доверяют, защищать их перед судом, пользуясь видиком. В будущем не любят бюрократию и сложные юридические процедуры. Милодар тоже не пришёл: он уже сделал своё дело.
Все лица незнакомые. Нет глупых париков и мантий — одежды обыкновенные, летние, лёгкие, удобные для купания и спортивных игр.
В будущем дети, если совершили преступление, требующее судебного разбирательства, предстают перед судом наравне со взрослыми. Каждый должен с детства сам отвечать за свои поступки, если виноват. Наказания лишением свободы, а тем более смертной казни не существует. Так что осуждение ребёнка ничуть не более негуманно, чем взрослого. Ты виновна — значит, с тобой просто никто не дружит.
Если разобраться, это наказание пострашнее любых казней и пыток. Особенно для людей будущего, которые не привыкли жить в мире, в котором друзей запросто может и не быть. Совсем. Только равнодушные маски вокруг. Или, ещё хуже, лицемерное сопереживание.
– Кто будет представлять ваши интересы перед судом, дети? — спросил судья, молодой человек лет двадцати пяти, высокий, худой и загорелый.
– Сами справимся, — буркнул Павел.
– Я тоже буду защищаться сама, — сказала Алиса, — мои родители всё равно ничего не знают.
– Знаете ли вы, в чём вас обвиняют?
– Угу, — буркнул Павел.
– Да, — сказала Алиса.
Всё было очень быстро. Прокурор рассказал, что ребята натворили. Завершил он свою речь так:
– То, что сделала Алиса, страшнее того, что натворил Охижутик. Не потому, что она принцесса и одно из влиятельнейших лиц Галактики. А потому, что она сделала это от чистого сердца и с любовью. Ошибки доброго и любящего сердца всегда обходились земному и галактическому человечеству дороже преступлений тысяч злодеев.
Дети согласились с тем, что всё, о чём рассказал прокурор, — правда, что следователи ИнтерГПола ничего не выдумали — на том и закончился этот короткий процесс. Присяжные признали детей виновными и подлежащими общественному осуждению. Суд предложил каждому, кто знаком с Алисой и Павлом, самому с позиций своей совести решить, следует ли прервать с ребятами дружеские отношения или можно помочь им перевоспитаться. Имена, фамилии и компьютерные идентификаторы друзей ввели в галактический реестр осуждённых — теперь каждый, кто попытается вызвать их биочипы, чтобы познакомиться и обменяться электронными адресами, сразу узнает, что имеет дело с преступниками.
Так исполняют приговоры в будущем. Если твоя вина доказана, о ней сообщат всем твоим друзьям. И никто с тобой не будет дружить. Все отвернутся от тебя. Никто тебе не подаст руки. Никто не захочет лететь с тобой в одном космическом лайнере, и экипаж не стартует, пока ты не уйдёшь. Даже домашний робот будет смотреть на тебя с презрением. Тебя нигде не примут на работу. Если ты появишься в кафе или в театре — все встанут и уйдут. Ты преступница.
Сотни миллионов глаз пристально глядели в голубые глаза Алисы на голографических проекторах. Сотни сердец сочувствовали девочке, жалели её и были готовы разделить с ней её вину, её боль. Сколько слёз пролилось в это мгновение, когда потух пред лицем суда взор девочки с Земли, Гостьи из будущего, ребёнка, с которым ничего не случится, спасительницы Колеиды, Брастака и многих других планет, принцессы планеты А5-25, чемпионки двора по бадминтону и почти отличницы. Когда покорно склонилась её милая золотая головка пред десницею Закона...
Алису знобило. Она понимала, что приговор справедливый, что всё по закону. Но вместе с тем знала, что правильно сделала, дав Охижутику шанс начать новую жизнь. Ведь на этот раз он её не обманул! А если б обманул, она бы сама явилась к нему и за щупальце привела б к Милодару! И попробовал бы он возразить! Алису не переупрямить. Я сам пробовал. Безуспешно.
Но справедливости не бывает. Так, кажется, говорили в старину. Или как-то похоже.
На лице Пашки лежала чёрная тень. Таким мрачным Алиса его ещё не видела.
– Вот, — шепнул он Алисе. — Кажется, всё. Что же теперь делать?
Пашка отважен, как лев, но, в отличие от Алисы, не способен мгновенно принимать правильные решения. В минуты выбора он привык обращаться за советом к своей прославленной подруге. Хоть ему и обидно, что своей собственной славе он обязан Алисе.
Ничего, Павел. У тебя ещё вся жизнь впереди. Тебе открыты космос, время, души людей. Став взрослым, ты ещё совершишь сотни подвигов. Некоторые из них получат известность даже в нашем времени, став основой фантастических книжек для взрослых. У вас, Павел, не бывает книжек отдельно для взрослых и отдельно для детей, если не считать самых маленьких, — а у нас бывают.
– Судья, у меня к тебе есть один вопрос, — очнувшись от задумчивости, звонким голосом произнесла Алиса. Её голос прозвучал так, что его было слышно в каждом уголке огромного и почти пустого зала. Друзьям Алисы и Павла, родителям, знакомым почему-то было стыдно прийти в суд, и они смотрели процесс по видику. Стыдно не за ребят — стыдно за закон. Он и в будущем слишком неповоротлив для того, чтобы дать ответ на все порывы искренних детских душ в бурном море событий, волнуемом ветрами добра и зла.
Голос Алисы упрёком всему человечеству разносился по залам, комнатам и коридорам Кремлёвского дворца съездов. Он рвался на свободу из открытых окон москвичей, минчан, ленинградцев, новосибирцев, ньюйоркцев, лондонцев, сиднейцев... Он раздавался над просторами океанов и среди облаков в кабинах флипов и стратолётов. Он звенел в каютах космических лайнеров и в лагерях исследовательских станций. Голосу Алисы внимала вся Галактика.
– Судья! Скажи, а как ты бы поступил на моём месте?
– Присяжные, что бы сделали вы, видя перед собою раскаявшегося пирата?
– Свидетели! Рискнули бы вы обмануть его доверие?
– Люди планеты! Неужели вы жестокостью предстоящего наказания убили бы искру добра, родившуюся в душе закоренелого бандита?
– Разумные начала Галактики! Неужели было бы правильно не дать разгореться этой искре?
– Вселенная! Ты, гласящая голосом совести! Ты, что единственная правомочна судить любой разум, ибо любой разум — твоё дитя! Виновата я перед тобой и твоими детьми или невиновна?
Алиса умолкла. Теперь она, маленькая и по-детски доверчиво глядящая в глаза миллиардам людей, вдруг выросла до небес силою своей убедительности, вдруг стала неожиданно взрослой, самой взрослой на планете, будто так и жила на нашей планете все эти неполные двадцать два века.
Она стояла с высоко поднятой головой, как тогда, на планете генералов, под дулом автомата Остапа Нетудыхаты. Глаза её, как и тогда, светились неземным светом, вмещая в себя больше, чем бесконечность мира.
В чём твоя тайна, Алиса? Из какого истока ты черпаешь своё мужество?
Каждый, к кому обратилась Алиса, ответил: я поступила, я поступил бы так же, как и ты. В каждом сердце нашёл отклик Алисин вопрос.
Кто-то, быть может, сказал неправду, переоценил себя. Многие из нас, да и некоторые из людей будущего, окажись на месте Алисы, были бы не в силах сделать ЕЁ выбор. Но каждый понял: Алиса права. Не тем права, что обвинение ошибается, а тем, что обвинение — само по себе ошибка. Правда — понимание. Правда — милость. Правда — искупление.
Но приговор прозвучал и вступил в силу? Так?
Да, прозвучал. Да, вступил. Да, Алиса нарушила закон. Но это не Алиса виновата, что преступила закон! Это закон виноват, что он несовершенен! Да, и такое бывает. Например, есть законы, которые обязывают вас, если начнётся война, стрелять в других людей. Не мне судить, нужны эти законы или нет, но Алиса считает, что уже в нашем времени подобные законы давным-давно устарели. Но я не об этом. Я о том, что даже если они всё-таки нужны, они всё равно плохие. И выполнять их очень плохо, хотя и не выполнять нельзя. Значит, надо их менять.
Что делать? Осудить закон. И дать ему исправиться.
Так тот суд и поступил.
Дети ушли домой, а суд заседал ещё очень долго. Подсудимым на этом процессе стал закон Галактики, точнее, те его положения, по которым была, вопреки Воле Вселенной, осуждена Алиса. И Закон был признан виновным, и ему дали исправиться. И его простили.
“Есть только одна справедливость — прощение”. Отгадайте, кому эти слова принадлежат?
Правильно. Это сказала Алиса. Так она написала в одном из своих писем девочке из нашего времени, которая очень убедительно доказывала Алисе, что справедливости не бывает.
Убедительно — для людей нашего времени.
Люди будущего мыслят свободнее.
Почему Алисе нетрудно было ответить на этот вопрос? Потому что у неё за плечами — не только победа над злом, но и победа над правосудием. Которое и в будущем не всегда достойно своего имени. Такова жизнь.
К осени заседание суда закончилось. Тогда и судья, и присяжные от имени Закона попросили прощения у Алисы и Пашки.
Милодар прощения не просил. Он не был ни в чём виноват перед Алисой. Так он считал.
Алиса ему и так всё простила.
Но вернёмся в зал суда, где только что прозвучали последние отголоски Алисиного вопроса, где смущённый ропот царит в рядах посетителей, где понурили головы присяжные, не в силах выдержать Алисиного взгляда, где вдруг постарел лет на двести судья...
Перед тем, как отпустить детей домой, судья хрипловатым от волнения голосом тихо сказал Алисе:
– Но ты всё-таки обещай, что никогда больше не будешь так делать.
Алиса ответила:
– А вот этого я не обещаю.
Помахала рукой на прощанье.
И вышла из этого зала.
Навсегда.
Алиса с Павлом, счастливые и спокойные, сели в сдвоенный пузырь.
Им было хорошо. И потому, что суд позади, и потому, что каникулы начались.
Ребята ещё не знали — а мы с вами уже знаем, — что им предстоит удивительное и трудное лето. Нет, не смертельная опасность подстерегает их в эти летние дни, не отчаянная борьба, а тяжкий груз ответственности. Они, совсем ещё дети (впрочем, у них там и взрослые похожи на детей), представят свою эпоху в нашем Интернете. Они будут отвечать на наши письма и рассказывать о будущем то, что можно рассказать, не нарушая суровых законов Времени. И мы все им очень за это благодарны. В нашем времени им никто, конечно, не поверил — да и я не до конца верю, хоть и видел их всех собственными глазами, — но многие задумались: а вдруг?
С законами природы надо жить в согласии. Так писала Алиса одному из своих друзей в нашем времени.
Для этого законы природы надо знать.
Чтобы их знать, надо задуматься.
Этого Алиса и её друзья добились.
Только это уже другая история. Её и рассказывать не надо: просто зайдите на Алисин сайт.
Да, он наивный. Они же дети! Да, Алиса и её друзья иногда слишком категоричны, а иногда немного заносчивы. Да, они вряд ли способны верно судить о людях, быте и ценностях нашей эпохи. Но задуматься этот сайт заставляет. Так считаю не только я — так думают и мои новые друзья.
Для них я навсегда останусь Jacob' ом, который почти два месяца пересылал их письма в Алисино будущее, — загадочным виртуалом. А жалко. Мне бы очень хотелось встретиться с ними в реальной жизни, а не только в сети. Но — нельзя. Хронобезопасность.
Павел набрал код биостанции, и флип взмыл в небо. Он летел между грядами кучевых облаков. Ребята посылали облакам и реющим между ними ласточкам приветы взмахом руки. Стайка ласточек летела наперегонки с пузырём, но потом, словно вспомнив о делах, сделала крутой вираж и полетела обратно, скрывшись из вида за небольшим облачком, бросавшим тень на сады Садового кольца.
Алиса наугад включила один из музыкальных каналов “ретро” и перевела регулятор громкости в позицию “три четверти”. За месяц, проведённый в прошлом, она, подобно её сверстникам из нашего времени, привыкла к громкой музыке.
“One way ticket, one way ticket...” — раздалось в кабине флипа.
Билет в один конец.
Всё позади.
...Павел переместил регулятор громкости в положение “одна треть”. Он, подобно большинству ребят конца XXII века, предпочитает негромкие мелодии.
Но разве можно переупрямить Алису?
Здесь изнемог высокий духа взлет;
Но страсть и волю мне уже стремила,
Как если колесу дан ровный ход,
Любовь, что движет солнце и светила.
Данте Алигьери
Jacob
Август-сентябрь 2184 г.; август-ноябрь 2002 г.
[Предыдущая] [Содержание] [Следующая]
Дизайн и вёрстка - Jacob
Последнее обновление - 6 июня 2003 г.
