Страничка Алисы Селезнёвой: "Билет в один конец"

Если вы хотите повидаться с Юлькой Грибковой, вам нужно приехать в Москву 80-х годов прошлого века, доехать до станции метро “Арбатская”, выйти на Арбатскую площадь, сесть на троллейбус и сойти с него на третьей остановке.

Алиса вышла из портативной кабины времени, в сложенном виде умещающейся в небольшой рюкзак, в Серебряном Бору — подальше от оживлённых магистралей, где машина времени могла внезапно возникнуть перед капотом автомобиля. Денег с собой у нашей путешественницы не было, и она пошла к подруге пешком.

Это только так называется — пешком. Большую часть пути она не шла, а бежала. Ведь пешком долго, а Алиса бегает лучше всех в своём классе. Конечно, прохожим было странно видеть на улицах города бегущую девочку, одетую в серебристый скафандр. Но Алису это нисколько не заботило. В будущем-то на бегающих девочек тринадцати лет никто внимания не обращает, как и на бегающих бабушек лет ста двадцати. В будущем все с удовольствием занимаются спортом и предпочитают беречь время.

Представляете себе девочку в скафандре, бегущую по Москве восьмидесятых годов двадцатого века? Вот и я не представляю, как она могла добежать. Объяснить это можно только особенностями характера москвичей той эпохи. Ну, бежит себе девочка в скафандре... лучше не подходить. Как бы чего не вышло. Вдруг у неё не только скафандр, но и бластер? Ну, бластер, положим, не страшно, а вот если здесь снимают кино и ты случайно попадёшь в кадр, испортив весь задний план, то услышишь о себе так много нового и интересного... Короче, от бегущей по улицам столицы девочки в скафандре на всякий случай лучше держаться подальше.

Со стороны Охижутика это было царским подарком. Пират разрешил Алисе совершить экскурсию в прошлое прежде выполнения задания. И вот почему.

После того, как Алиса прошла проверку на полиграфе (так по-другому называют детектор лжи), после того, как полиграф показал, что девочка не врёт и действительно с радостью примет участие в пиратской акции, после того, как она получила портативную кабину времени и инструкцию по её использованию, после того, как был проглочен УАС, Алиса сказала Охижутику:

– У меня есть одно условие. Ты или принимаешь его, или можешь прямо сейчас включать свой УАС.

– Ну, что там ещё у тебя?

– Поездка в выбранное мною время сроком на месяц состоится до того, как я отправлюсь на задание.

– Это ещё с какой стати?

– А с той стати, что если на этапе выполнения задания активизируется УАС, у тебя уже не будет случая со мной расплатиться. Так что, как говорили у нас на Земле два века назад, утром — деньги, вечером — стулья.

Актриса Алиса отличная. Вы бы слышали, как она читает стихи! Я, когда был у них в будущем, слышал. Великолепно читает!

Вот она и сыграла роль холодной и расчётливой девчонки.

Ей не привыкать. Когда её принимали в Шкомерздет (читали о таком?), ей пришлось изображать из себя ну вовсе отвратительного ребёнка. И — вы не поверите! — Алиса справилась. Я тоже сначала не поверил.

Вот и сейчас она сыграла прекрасно. Охижутик нашёл Алисины аргументы заслуживающими внимания, а её упрямство — достойным известного бандитского уважения. Подумав минуты две, он произнёс:

– Хорошо. Будь по-твоему. Мне не жалко. Но имей в виду: ровно месяц по вашему календарю, не больше. Потом ты приступишь к выполнению плана “Жуть” — или сработает УАС.

Бандиты всегда присваивают своим планам кодовые названия. Наверное, чтобы противнику было страшнее.

“Какая удача, — думала Алиса, — что Охижутик не обзавёлся миелофоном, а использовал допотопный полиграф”. Ведь если бы он прочёл Алисины мысли, он бы узнал, почему Алиса искренне и чистосердечно соглашается участвовать в бандитском заговоре. И Алиса поехала бы домой. И ничем не смогла бы помочь агентам ИнтерГПола, функция которых — пресекать преступления галактического масштаба. И с Корой бы никогда больше не увиделась: ведь окажись они вместе — мог бы сработать УНС. Потому что Алисина подруга Кора Орват — агент ИнтерГПола №003.

Машина времени, как известно, может перебрасывать путешественника не только во времени, но и в пространстве. Если немного подумать, легко догадаться, что по-другому и быть не может. В самом деле, если ты окажешься, например, в кембрийском периоде на том же месте, откуда вылетел, то с удивлением обнаружишь себя в космическом пространстве — не межпланетном и даже не межзвёздном, а межгалактическом. Ведь и планеты, и звёзды, и галактики, и даже облака галактик — всё это находится в непрестанном движении. Поэтому путешественник во времени, если хочет оказаться в прошлом своей планеты, должен догнать эту планету в космическом пространстве.

Из сказанного следует, что кабина времени вполне пригодна для полётов, например, с Чумароза на Марс, а точнее, в Музей истории освоения дальнего космоса, даже в пределах одного и того же времени.

Алисе надо было попасть в музей, чтобы выпросить у Верховцева на несколько часов шапку-невидимку.

Вообще-то шапка-невидимка — это одно из технических достижений древней цивилизации странников. Тех самых, благодаря которым в эпоху легенд попали такие чудеса, как ковёр-самолёт, волшебная палочка и сапоги-скороходы, а в Алисино время — абсолютное топливо. В нашей Галактике секрет его производства, как известно, открыт только в 2178 г. благодаря Алисе и трём знаменитым капитанам — исследователям дальнего космоса. До того все цивилизации Галактики пользовались абсолютным топливом из запасов, хранившихся на базах странников.

Куда подевались сами странники — не знает никто. Кроме, быть может, самих странников. У меня есть подозрение, что один из них живёт на Земле. Но я не уверен. Он и сам не уверен: только подозревает, что он странник. Ведь уже много-много лет, более тридцати, он живёт среди людей и ни разу не встречался со своими соплеменниками. Как это произошло — я вам объяснить не могу.

Впрочем, быть может, я и ошибаюсь.

Вернёмся к шапке-невидимке. Как и все устройства странников, шапка-невидимка — прибор самовоспроизводящийся. Достаточно поместить её в подходящую среду — например, в морскую воду — и вызвать программу дублирования, как через несколько дней из воды можно будет вынуть две шапки-невидимки. Но люди эпохи легенд ещё не имели достаточного образования, чтобы научиться вызывать программу дублирования, а волшебные существа все вымерли во время ледникового периода. Вот и оказалось, что в Алисином времени шапка-невидимка существует (нечаянной сообщнице пиратов когда-то подарил её один грустный ушан на Блуке), но никто не знает, как её размножить. Поэтому шапка — уникальный экспонат. Алиса подарила её Музею освоения дальнего космоса, директор которого — доктор исторических наук Всеволод Игоревич Верховцев (ради секретности имя и отчество переставлены местами).

Кабина времени возникла прямо в кабинете Верховцева. Хозяин, по счастью, был на месте. Это редкий случай: ведь доктор Верховцев преподаёт в университете марсианской столицы, а в каникулы много путешествует. Кроме того, его приглашают на самые разные научные конференции. Один раз пришлось даже проводить семинар по футурологии в Великом Гусляре. Впечатление от той поездки у доктора осталось прескверное. Сначала всё было здорово, но наутро после фуршета сильно разболелась голова. Верховцев так и не понял, чем таким напоили его гостеприимные гуслярцы.

– Верховцев, здравствуй. Ты не одолжишь мне ненадолго мою шапочку-невидимку? — с самым невинным выражением лица спросила Алиса, выходя из кабины времени.

– Здравствуй, Алиска! — обрадовался доктор. Что, опять контрольная? Опять “только на самый-самый крайний случай”?

Из вышесказанного вы можете заключить, что Алиса уже не впервые обращается с этой просьбой к Верховцеву.

– Нет, Верховцев. Просто надо устранить последствия одного неприятного происшествия, от которого могут пострадать люди.

– А если сделать это, как говорится, с открытым забралом? Глядя в глаза совести?

– Верховцев, милый, понимаешь, тогда последствия устранят другие люди, а у меня на душе так и останется чувство вины.

– Понимаю. Бывает. Шапку дам. Но при двух условиях.

– Каких?

– Первое — ты мне сейчас же всё расскажешь. Что ты натворила и зачем тебе шапка. Второе — уговоришь Ирию сдать Гай-до в наш музей. Всё равно он своё отлетал.

– Верховцев, давай немножко по-другому договоримся. Я твои два условия не выполню, а шапку-невидимку ты мне всё равно дашь. Хорошо? — спросила Алиса.

– Но почему?

– Первое условие я пока выполнить просто не смогу. Иначе ты обязательно всё испортишь. Вот если бы ты был моим ровесником, я бы тебе обязательно всё рассказала и даже взяла бы с собой. А ты — взрослый и очень рассудительный. Значит, обязательно наделаешь глупостей, из-за которых пострадают многие люди, и я первая. Но обещаю, что я тебя не подведу и что непременно всё расскажу, как только станет можно.

– А второе?

– Что касается второго, ну сам подумай, если мне не только шапку, но и Гай-до по каждому случаю у тебя вот так выпрашивать придётся — могу ли я с этим согласиться? А потом, Гай-до — почти человек, у него есть свобода воли. Конечно, он подчинился бы Ирии, если бы она приказала ему следовать в музей, но по отношению к самому Гай-до это было бы несправедливо.

– Пожалуй, ты права. Только я сомневаюсь, чтобы у космических кораблей могла быть свобода воли.

– Приезжай к Ирии в гости — узнаешь. Ну, я пошла за шапкой?

– Не надо, не ходи. Её сейчас робот принесёт. Только осторожно! Не потеряй и не испорть! Это же ценнейший экспонат, единственный в Галактике. Без него наш музей смело можно закрывать.

– Преувеличиваешь! У тебя здесь настоящая сокровищница! — рассмеялась Алиса. — Но должна предупредить, что есть девять шансов из двадцати пяти на то, что я не смогу вернуть тебе шапку-невидимку.

– Это ещё что за фокусы?

– Я предупредила. Если не хочешь мне помочь — можешь забрать обратно. Но только она мне очень-очень нужна. Потом объясню. Пойми, дело очень серьёзное. Зря бы я не просила.

– Эх, жалко экспонат. Ладно, бери, конечно. Но уж постарайся, чтобы реализовались не девять шансов, а шестнадцать.

– Ты даже не представляешь, как я в этом заинтересована.

О каких шансах говорит Алиса — пока секрет. Не хочу огорчать читателя раньше времени. Узнаете этот секрет в главе “Четыре пятых”.

Несколько минут спустя Алиса взяла шапку, махнула рукой на прощание директору музея и приветливому роботу, принёсшему экспонат. Вошла в кабину и исчезла, оставив лишь лёгкий запах озона. Алиса улетела в прошлое.

“Что-то Алису тревожит, — подумал Верховцев. — Слишком уж она беззаботная. Не верю, как говорил в старину известный режиссёр Станиславский”.

Но решил пока не тревожить Алисиных родителей своими подозрениями.

Так Алиса снова оказалась в восьмидесятых годах двадцатого века по старому летосчислению.

Точную дату я не называю умышленно. Иначе вы обязательно залезете в машину времени и отправитесь в то время, чтобы с нею повидаться. А это грубое нарушение правил безопасности путешественников во времени.

Вы, быть может, спросите: а что это ещё за старое летосчисление?

Это то, о чём не знал Кир Булычёв.

Как известно, Алиса, по одним данным, живёт в двадцать первом веке, по другим — в двадцать втором.

Вообще-то жить в двух разных веках немудрено. Я родился в двадцатом веке, а теперь живу в двадцать первом. Но в Алисином случае всё гораздо сложнее. Дело в том, что через сто лет нумерация веков изменится: первый век станут называть нулевым, второй — первым, а двадцать второй, в конце которого живёт и учится в московской школе №20 юный биолог Алиса Селезнёва, — двадцать первым. Из-за этого начнётся невероятная путаница в фантастической литературе. Алиса, когда о себе читает, удивляется, как же всё можно было так запутать. Она даже сама иной раз не в состоянии понять, что из того, что о ней пишут, действительно случалось и когда.

В нашей повести, чтобы самим не запутаться, будем указывать номера веков по-старому, как это делаешь ты и как это делали твои прадедушка и прабабушка.

Я вам всё это рассказываю, чтобы вы не скучали, пока Алиса бежит из Серебряного Бора по направлению к Гоголевскому бульвару. Бежать ей долго: ведь Москва за две сотни лет так изменилась, что найти дорогу отнюдь не просто. Алиса не знает старинных названий улиц и переулков — многих из них в двадцать втором веке давно уже нет в помине.

Наконец Алиса, два раза чуть не заблудившись, выбежала на Бульварное кольцо. Она его никогда бы не узнала, если бы ей не случилось уже побывать в Юлькином времени — такими узкими и пыльными оказались московские бульвары.

Вскоре девочка очутилась у знакомого подъезда.

Здесь она не была два года — у Юльки же прошёл только один. Вернее, чуть больше. Пропавший миелофон разыскивался в апреле прошлого года по местному времени, а сейчас здесь конец мая. Деревья уже недели две-три как оделись листвой — ярко-зелёной, клейкой и боязливой: вдруг заморозок ударит?

В подъезде стоял неприятный запах. Тот же самый, как и два года назад, когда Алисе было одиннадцать лет. Тогда Юлька была старше Алисы на полгода, а сейчас, наоборот, на столько же младше. Вот такие чудеса случаются с путешественниками во времени.

Алиса поднялась по лестнице — лифт работал, но девочке было скучно его ждать, — и нажала на кнопку звонка.

Дверь никто не открыл.

Если бы ты была из двадцать второго века, то наверняка спросила бы меня, о каком звонке идёт речь. В будущем, если ты пришла в гости к своей подруге, ты просто откроешь дверь и войдёшь в просторную широкую прихожую. Там тебя встретит домработник и проведёт в одну из комнат. Он сообщит тебе, когда вернутся хозяева, вскипятит чаю и включит твой любимый мультик по телевизору. Про мультик электронный домработник спросит у твоего домашнего компьютера, подсоединённого, как и он, к всепланетной вычислительной сети Космонет через каналы гравитонной связи. Кто может знать больше о твоих вкусах и тайнах, чем твой компьютер?

Алиса большую часть жизни прожила в двадцать втором веке, а меньшую — в обществе Юльки, у которой есть ключ от своей квартиры. Так что в подобную ситуацию — очутиться перед закрытой на замок дверью — наша путешественница ещё ни разу в жизни не попадала.

Были случаи, и не раз, когда Алисе не удавалось открыть дверь изнутри. Так случалось, когда Алиса попадала в лапы врагов и они, враги, заточали девочку в темницы или застенки. Я, правда, не очень хорошо представляю себе, чем застенки отличаются от темниц, — не был, в отличие от Алисы, ни в тех, ни в других. Но это неважно.

Важно то, что в жизни Алисы не было ни одного случая, чтобы дверь не открывалась снаружи.

Алиса была озадачена.

Люди двадцать второго века не привыкли терять время на ожидание. Первой Алисиной мыслью было достать из кармана скафандра портативный электронный микроскоп и коробочку с альдебаранскими бабочками. Бабочки никак не могли научиться размножаться в условиях земной неволи. А поскольку живут они всего два месяца, а потом умирают от старости, с Альдебарана то и дело приходилось привозить новых бабочек для коллекции Космозо. Это дорого и неудобно, особенно если учесть, что бабочки очень плохо переносят космические перелёты.

Но тут Алисе пришла в голову мысль более умная. Сколько сейчас времени? Правильно. Одиннадцать. Юлька в школе, родители её на работе, бабушка, вероятно, уехала в гости. Что в этой ситуации следует сделать? Собрать кабину времени, забраться в неё и перелететь на четыре-пять часов вперёд.

Так Алиса и поступила.

...Юлька осторожно приоткрыла дверь, оставив запертой цепочку — так, чтобы посетитель, если он Юльке незнаком, не смог протиснуться внутрь. Приоткрыв, она выглянула в полумрак коридора. И увидела Алису.

А... Алиса? Ты? — произнесла опешившая девочка.

Но цепочку не открыла.

Юлька Грибкова хорошо помнила о способностях Крыса. И первое, что возникло у неё в памяти, когда она увидала свою подругу, — это Крыс, превратившийся в Колю Наумова.

Если вы ещё не знаете, кто такой Крыс, срочно отложите в сторону эту повесть и прочтите книгу Кира Булычёва “Сто лет тому вперёд”. Или посмотрите телефильм “Гостья из будущего”. Его продают на видеокассетах и на компьютерных дисках. Мне, например, больше нравится смотреть фильм на компьютере.

Если вы хотя бы с одним из этих произведений не познакомитесь, то дальше ничего не поймёте.

– Да, я. Привет, — будничным голосом сказала Алиса и потянула дверь на себя — цепочка ей была не видна. Дверь, конечно, не поддалась. — Ты чего дверь держишь?

– Это не я, это цепочка. Какое прозвище у нашего физкультурника?

– Илья Муромец.

– А, это ты, Алиса. Заходи. Я испугалась — вдруг это Крыс?

– А чего ему теперь тут делать? Он ушёл на пенсию! Сидит себе в секретном логове пиратов, играет с Весельчаком на барабанах. Изредка грабит корабли археологов. Те, которые доставляют в музеи памятники погибших цивилизаций. Но Громозеку никогда не трогает.

Юлька не знала, кто такой Громозека. Но расспрашивать не стала.

Прихожую Алиса не узнала. Обои были ободраны, тут и там белели пятна влажной шпаклёвки, на полу валялись куски фанеры, рулоны какой-то грязной бумаги и пустые банки из-под чего-то липкого и резко пахнущего. Через открытые двери можно было наблюдать схожую картину на кухне, в ванной комнате и в спальне Юлькиных родителей. Алиса сняла скафандр, сложила его в свой рюкзак и прошла вместе с подругой в комнату, где два года назад она прожила несколько памятных дней.

Здесь, в Юлькиной комнате, было уютнее. Не было странных, режущих запахов. На полу ничего не валялось. Но мебели было почему-то намного больше, чем тогда, и стояла она как попало.

И только теперь Юлька стала потихоньку соображать, что же произошло.

Алиса...

Самая большая тайна и самая дерзкая мечта Юлькиной жизни.

Когда-то, примерно месяц спустя после тех драматических событий, Юлька обнаружила у себя в почтовом ящике письмо, написанное неровными печатными буквами. Заканчивалось письмо подписью: Алиса. В письме было написано... впрочем, не стоит подглядывать через плечо. Это касается только их двоих.

Юлька тогда сначала расстроилась, потом вдруг рассердилась — она испугалась, что теперь, после письма, Алиса уж точно ушла из её жизни навсегда, — а потом решила: проще думать, что никакой Алисы не было, что всё это странная фантазия, небывалое стечение обстоятельств или даже хорошо подстроенный розыгрыш. Ей уже не казались удивительными и невероятными способности Алисы. Кто знает? Быть может, она владела гипнозом? Это же совсем не удивительно. И даже очень некрасиво. И никакая она не из будущего.

А миелофон — секретная разработка оборонного назначения, с помощью которой наши героические резиденты раскрывают коварные планы международных империалистических кругов. Вот эти империалистические круги за прибором и охотились. Никаких чудес. И никаких гостей из будущего. Ни пиратов, ни Алисы.

Почти так же — мы с вами скоро в этом убедимся — рассуждали Юлькины одноклассники, участники тех событий.

И всё же, сколько Юлька себя ни уговаривала, что ничего не было, — она Алисе верила. Не могла Юлька внять доводам своего разума, пытавшегося втиснуть те невероятные события в прокрустово ложе привычного мировоззрения. Вот я загнул! Теперь придётся объяснять. Прокруст — это такой древнегреческий бандит... а мировоззрение — это... э, нет, не буду объяснять. Долго и скучно. Посмотрите в энциклопедии, хорошо?

Вернёмся лучше к Юльке, которая, пока я всё это пишу, уже лужу слёз наплакала. Сидит на диване и рыдает. Алиса гладит её по спине и молчит... Видели бы вы Алису в этот момент!

Алиса не плачет. Алиса молчит.

Железная воля у Алисы. Тренированная у Алисы воля.

– Ты надолго?

Юлька выплакалась. Глаза были красными, щёки и волосы — мокрыми от слёз.

– Представляешь, на целый месяц! Я так рада!

В Юлькиных глазах возник испуг. Юлька почему-то Алисину радость не разделяла.

– А у нас ремонт, — сказала Юлька.

Алиса не поняла.

– Ну и что?

– И где мы с тобой будем спать? На моей постели сейчас спят родители, а я ложусь рядом, на раскладушке.

– Я могу лечь на кухне.

– Как на кухне? Там не на что лечь.

– На пол. А что?

– Нет, у нас так не принято. — Юлька споткнулась на страшном слове “у нас”. И тогда, год назад, и сейчас это слово вдруг неожиданно возникало в диалогах двух девочек подобно непреодолимой невидимой преграде между двумя мирами. Мирами, которым никогда не понять друг друга. — У нас, если приехал гость, надо, чтобы он спал по-человечески. А не на кухне.

– Ну а если по-человечески негде?

– Тогда... — Юлька растерялась. Ну не говорить же Алисе, что тогда гостей обычно просто выгоняют? И вообще, о том, что ты едешь в гости, надо сообщать заранее.

Нет, Юлька понимала, что Алиса наверное не могла ничего сообщить заранее. Но представьте себя на Юлькином месте. Что бы вы сказали?

Вот и Юлька перевела разговор на другую тему.

– Расскажи лучше, как ты здесь оказалась.

– Погоди, Юль, ты так мне и не ответила. Можно на кухне спать или нельзя?

– Нет, ни в коем случае.

– А где можно?

– Не знаю... Вот вернётся отец — он что-нибудь придумает. — С отцом Юльки Алиса, как известно, незнакома. Значит, предстоит познакомиться. — Ну, ты рассказывай скорее, — продолжила Юлька.

– А что рассказывать?

И тут Алиса задумалась.

А зачем она вообще сюда летела? Какова цель её визита? Навестить подругу? Вот, навестила. Можно собираться и улетать. Зачем быть обузой Юльке и её родителям, которые, очевидно, очень заняты на работе, а после работы занимаются ремонтом? В древности, в двадцатом веке, ремонт был бедствием, равносильным небольшому пожару. А капитальный ремонт — даже большому пожару. Ремонт в Юлькиной квартире был не капитальным, а косметическим, но Алисе-то какая разница? Ей, оказывается, жить негде.

Кому и зачем она тут нужна?

– Юля, ну ты объясни, почему мне нельзя лечь на полу на кухне?

– Потому что там сквозняк и ты простудишься.

– Я же не простужаюсь. Ты что, забыла?

– А ты, кстати, мне вакцину от простуды привезла? Ты же обещала!

– Нет, не привезла. Понимаешь...

Разговор не клеился. Алиса вдруг оказалась Юльке в тягость. Ещё уроки надо делать, ужин родителям готовить — а тут сиди и развлекай неожиданную гостью. Из будущего. Ещё непонятно, из будущего или нет.

Вдруг Юльке пришла в голову идея, как разрядить неловкость.

– Вот я глупая! Надо же ребятам позвонить! Сказать, что ты приехала! Ты не представляешь, как они будут рады!

“Вот и нашла Юлька способ от меня отделаться. Молодец”, — похвалила её про себя Алиса.

Похвала была искренней. Алисе тоже становилось неловко — чувство, совершенно незнакомое людям двадцать второго века. Им и в голову не придёт огорчаться из-за того, что гость приехал, а его негде уложить спать. Где захочет — там и уляжется. Нигде не захочет — вернётся к себе. Не нужно выдумывать проблемы, которых нет.

Но в древнем обществе двадцатого века люди достигли вершины этого нелепого искусства — создавать себе всевозможные проблемы и потом на них жаловаться.

В двадцатом веке учёные и инженеры уже придумали почти все технологии, которые двести лет спустя сделают жизнь намного более спокойной и счастливой. Не было пустяка — гравитационных двигателей и машины времени. Ну, и ещё некоторых несущественных мелочей. Только люди, вместо того чтобы использовать эти технологии себе во благо, создавали друг другу проблемы, решая которые, можно было получать барыши или продвигаться по службе.

Я не очень понимаю, что такое продвижение по службе, поэтому и вам не могу объяснить.

Пока мы с вами обсуждаем нравы двадцатого века и тем самым обижаем обитателей этой эпохи — а это с нашей стороны, безусловно, не очень хорошо: ведь они же не виноваты, что они такие, подобно тому, как тараканы не виноваты, что они тараканы, — или я не прав? — пока мы всё это обсуждаем, Юлька успела позвонить Коле Наумову.

Привожу стенограмму разговора. Хотя никто не вёл стенограмму.

– Привет, Коль. Как дела?

“Зачем спрашивать, как у Кольки дела? — с раздражением подумала Алиса. — Неужели нельзя просто сказать: Алиса, мол, приехала”.

Очевидно, нельзя. У каждой эпохи — свои нравы.

– Привет. Чего тебе?

– Алгебру уже сделал?

Алиса заскучала. Она встала и пошла в коридор — достать из рюкзака скафандр, а из кармана скафандра —микроскоп. И вплотную заняться генами альдебаранских бабочек.

– Ты куда? — отвлеклась от телефона Юлька.

– Достану одну вещь из рюкзака. Или у вас и для этого нужно соблюсти какой-нибудь ритуал? — Алиса поджала губу. Она рассердилась на Юльку. И не собиралась это скрывать.

В будущем, если ты скрываешь свои чувства, это будет считаться лицемерием. И с тобой не будут дружить. Пока не перевоспитаешься. Если уж ты почему-то подумала о человеке плохо — думай плохо в открытую, а не держи камень за пазухой.

Замечу в скобках, что не права в этой истории всё-таки не Юлька. Веди себя, Алиса, по правилам той эпохи, куда прилетела. Но мои симпатии всё же на стороне девочки из будущего. Сам не могу понять, почему.

– Нет, ты подожди. Я сейчас с Колькой поговорю.

– Прости, а почему я должна ждать?

– Слушай, ты превратилась в невыносимую задаваку. Сама пришла ко мне в гости, да ещё и хамишь.

Тут Алисе, согласно законам жанра, следовало бы развернуться и уйти, хлопнув дверью. И никогда сюда больше. Ни ногой.

Но не забывайте, что Алиса — девочка из будущего. Там, в будущем, люди добрее и сердечнее.

Алисино раздражение словно рукой сняло. На её лице на секунду отразилась жалость к подруге — и вдруг Алиса улыбнулась. Вы представили? То-то.

Она улыбалась и молчала.

Алиса всегда улыбается и молчит, когда боль становится невыносимой.

Алиса-то её вынесет, она сильная. А вот мы с вами... я не знаю.

Алиса! Как ты рвалась в двадцатый век! Сколько слёз ты не пролила потому лишь, что плакать нельзя? Сколько раз тебе снились твои друзья из прошлого! Как ты мечтала об этой встрече! Как ты вновь и вновь переживала её в своём воображении, тысячу раз прокручивая каждую деталь? Вот она, Юлька. Зарёванная, мокрая от счастливых слёз встречи — несчастная и злая. Будто Алиса виновата.

Алиса виновата. В Юлькином времени в гости без приглашения не ходят. А в чужой эпохе, как и в чужой стране, нужно вести себя так, как принято у хозяев.

Да, у Алисы приглашение было. Но даже если приглашение есть, в гости всё равно лучше не ходить. Ты усложнишь жизнь хозяевам.

Ходить в гости нужно только в том случае, если тебе от хозяев что-то надо. Но и в этом случае ты сначала должна провести долгие переговоры о времени и других обстоятельствах своего визита. И обязательно принести какой-нибудь глупый подарок. Чаще всего это бутылка вонючего прокисшего виноградного сока или ещё более противной жидкости, состоящей из воды, извёстки, сивушных масел и этанола. Добывают эту жидкость перегонкой продуктов брожения и гниения.

Честное слово! Если вы читаете эту повесть в двадцать втором веке — я вам клянусь, что и в двадцатом, и в двадцать первом люди дарили друг другу такую гадость. И вовсе не для того, чтобы друг друга отравить. Наоборот! Если ты придёшь в гости без подобного напитка, хозяева решат, что ты по меньшей мере плохо воспитана.

Так что если вы окажетесь в той эпохе, о которой я вам пишу, вы обязательно методом длительной и осторожной тренировки, подчас рискуя отравиться, должны выработать иммунитет к подобным несъедобностям. Иначе вас не поймут. И никто с вами не будет дружить. Что интересно: пока я сам не побывал в будущем, мне эти обычаи странными не казались...

Да, чуть не забыл. К счастью, для детей правила посещения своих друзей немного проще. Детям пить всякую гадость считается не только необязательным, но даже предосудительным. И на том спасибо.

Юлькин голос звучал в ушах Алисы, но слов она не разбирала.

Что-то не получилась у меня стенограмма телефонного разговора. Ну и не надо. Всё из-за Алисы — это она прослушала.

Как оказалось, алгебру Колька ещё не сделал. Когда Юлька наконец сообщила ему о возвращении Алисы, он ответил, что его не надо разыгрывать, что сегодня не первое апреля, что у него вообще плохое настроение, потому что щека распухла и надо идти к зубному. И повесил трубку.

Даже не обернувшись в сторону Алисы, Юлька хлопнула по рычагу телефона и набрала номер Садовского. Садовский — хороший парень, добродушный. Он выручит.

Но Садовского дома не оказалось. Трубку взял старший брат Коли — Юлька еле от него отделалась. Вам известно, что Коля Садовский — фантазёр? Тогда вы можете представить себе его старшего брата! Особенно если учесть, что младший-то не слишком разговорчив, пока его не попросят что-нибудь рассказать, а вот старший — болтун, каких мало.

Сулима оказался дома, но ни о какой Алисе и слышать не захотел.

– Слушай, Юль, не грузи меня, а? Я побежал на олимпиаду по физике. Алиску займи пока чем-нибудь. Потом разберёмся.

Алиса тем временем совсем забыла о том, что происходит вокруг. Она уселась на корточках в уголке между журнальным столиком и платяным шкафом, положив на коленки микроскоп, и невидимыми манипуляторами вырезала, переставляла, комбинировала цепочки нуклеиновых кислот в молекуле ДНК. У неё возникла мысль, что в крылышки альдебаранских бабочек в условиях земной тяжести поступает меньше крови, что в конечном счёте препятствует нормальному выведению потомства. Через несколько десятков минут окажется, что мысль неверная, но пока что Алиса сидит себе на корточках и переставляет генные цепочки. В двадцатом веке сказали бы: как сиротка. В двадцать втором ничего бы не сказали, поскольку сироток никто не будет держать в углу — они будут играть или работать вместе с остальными ребятами, — а каждый ребёнок получит, наконец, право сидеть на корточках там, где захочет, если у него возникла идея и её надо проверить.

Юлька сделала ещё несколько безуспешных звонков.

Стена непонимания и безразличия выросла между Алисой и её друзьями, — так, наверное, должно быть написано в этом месте. Я напишу по-другому, проще: никому тут Алиса не была нужна.

Дети сами не знали, что им нужно. Игрушка им была нужна, вот что. Одно дело — поиграть в Алису и пиратов. Это интересно. Ради этого можно перенести известные неудобства и даже пытки. А другое дело — когда вот она, Алиса, здесь, — а играть не во что. Алиса как Алиса. Ради чего менять свои планы и жертвовать призовыми местами на олимпиаде по физике?

– Что ты уселась там как сирота? — спросила Юлька Алису. Вот и прозвучало то самое слово — почти ругательное в устах детей двадцатого века. — Пойдём на кухню. Я чай поставлю.

– Ставь, а я тут посижу. У меня опыт.

Юлька поджала губу — теперь она разозлилась — и отправилась на кухню одна. Там она кое-как умылась в мойке для посуды (в ванной комнате раковину сняли, чтобы не мешала класть на стену кафель) и поставила чай. “Вот ещё, опыт у неё. Фифа какая. Опыты важнее подруги”.

Юль, а Юль? А ты сама-то с Алисой по-дружески поступаешь?

Но Юля не слышит. Она чай готовит.

И Алиса не слышит. Она занята бабочкиными генами. И тревожит её сейчас мысль не о Юльке вовсе, а совсем о другом. Ведь если Алиса модифицирует гены альдебаранских бабочек, если всё получится и бабочки станут размножаться успешно... они уже не будут альдебаранскими бабочками. Это будут другие существа. На Альдебаране таких нет. Ну и зачем космическому зоопарку неальдебаранские бабочки, даже если они умеют размножаться при силе тяжести 1g?

Алиса отложила микроскоп в сторону и пошла помогать Юльке.

– Юль, милая, иди делать уроки, а я пока твоим ужин приготовлю. Ты только покажи, где что. Угу?

Юля проинструктировала Алису насчёт содержимого холодильника и шкафов с посудой — и покорно поплелась к своим учебникам. Настроение у неё было отвратительное.

Быстро состряпав ужин, Алиса тихонько подошла к подруге, положила ей руку на плечо. Та вздрогнула. Алиса приблизила к лицу подруги своё лицо. Та опять ревела.

Алиса всё поняла. Да и что тут можно было не понять?

– Слушай, Юлька. Мы сделаем так. К двенадцати твои родители заснут?

– Да. Им утром рано вставать.

– В двенадцать ноль ноль ты подойдёшь к двери и откроешь её. Я войду и улягусь на кухне. Ты обо мне не беспокойся. И оставь свои дурацкие нормы и приличия. Есть вещи поважнее. На улице мне оставаться нежелательно. Ребёнок на улице ночью — ты же знаешь, какая сейчас у вас обстановка?

– Какая? Ты о чём?

– Но ведь у вас отлавливают детей, если они окажутся ночью без родителей на улице.

– Что значит отлавливают? Их в крайнем случае задерживают и отправляют домой.

– А меня куда отправят?

– А, ну да.

– Вот видишь! А скандалов я не хочу. Я, конечно, могу удрать, спрятаться, но предпочла бы с комфортом поспать на полу у тебя на кухне. Перед подъёмом родителей я проснусь, разбужу тебя, и ты меня выпустишь на улицу. Я с тобой схожу в школу, повидаюсь с ребятами, с учителями, а потом вернёмся к тебе.

– А что я тебе постелю на кухне?

– Да ничего не надо мне стелить. Я и так высплюсь. Мне не привыкать. Я даже на планете Пять-четыре умудрилась выспаться.

– А что это за планета?

И подруги наконец-то от души поговорили. Алиса рассказала Юльке о планете Пять-четыре, о Гай-до, о гибели Дикодима, о том, как стала принцессой. Подруга не поверила... ну и не надо. А Юлька поведала Алисе о том, что за ней ухаживает один мальчик из девятого класса — абсолютно никчёмный тип. Но хороший.

Потом Алиса пообедала и исчезла. Она забралась в кабину времени и перелетела в полночь, чтобы не тратить времени на ожидание.

Всё прошло по плану. Алиса прошмыгнула на кухню и ласково, но твёрдо выпроводила Юльку спать. Потом выключила свет.

От переживаний Юлька долго не могла... проснуться. В сон она провалилась моментально. Она же ещё ребёнок. Растущий организм побеждает огорчения. Ему нужен нормальный, здоровый отдых.

Просыпалась Юлька долго. Но всё же проснулась, заставила себя подняться с постели. За окном светало. Она тихонько достала откуда-то мягкий плед и прошмыгнула на кухню.

Алиса спала, свернувшись клубочком, на кухонном столе. Как котёнок. Подложив ладонь под щёку. Она не боялась проспать: встроенный в девочку биочип должен был разбудить её ровно в 5:30, согласно заданной ему программе. Спала она спокойно и глубоко, будто у себя дома в мягкой постели. И улыбалась во сне. Что-то ей снится, этой девочке — девочке, которая знает, что Третьей мировой войны не будет? Девочке, которой жестокие законы хронофизики запрещают поделиться этой тайной с подругой — той, что стоит сейчас у её жёсткой, неуютной постели и опять ревёт от стыда и обиды на весь этот глупый мир!

Укрыв Алису — та тут же вытянулась и, не просыпаясь, подложила край пледа под себя — так мягче, — Юлька вернулась в свою комнату, поплакала ещё минутку — и уснула.

Она не заметила, что по пути в свою комнату задела шпатель, прислонённый к стенке.

Шпатель не упал.

Но в конце концов минут через пять всё-таки упал. И Юлькин отец проснулся.

Несколько минут он ворочался в постели, проклиная затянувшийся ремонт и пытаясь заснуть. Потом понял, что хочет пить, и отправился к холодильнику за соком.

Холодильник, как легко догадаться, стоит на кухне. А на кухне спит Алиса.

Услышав сквозь сон шаги отца, Юлька подскочила как ужаленная. Обогнав его, она встала на пути и срывающимся шёпотом проговорила:

– Ты... ты куда?

– Пить хочу, — ответил отец, зевая. — А ты чего вскочила?

– Папа, иди ложись, я сейчас принесу тебе попить.

– Что с тобой, дочь? — отец включил свет в коридоре. — На тебе лица нет. Отойди с дороги.

– Папочка, милый, умоляю тебя, не ходи на кухню. Пожалуйста, не ходи! Не надо, я прошу, ну вернись, пожалуйста. Я тебе лучше потом всё объясню.

– Что ты там ещё натворила? — совершенно проснувшийся отец, отстранив Юльку, распахнул кухонную дверь и включил свет.

Алиса не проснулась. За полную событий жизнь ей случалось спать и при более резких перепадах освещения. Она только плотнее сомкнула глаза, а губы сложились в мимолётную недовольную гримасу.

Минуты две стояла полная тишина.

Потом отец тихонько сказал:

– Так вот она какая, Алиса Селезнёва...

Выключил свет. Помолчав ещё минуты две, добавил:

– Ладно, пусть спит. Ничего ей не говори.

Напиться он забыл.

Когда отец и дочь укладывались в свои постели, он сказал ей:

– А ты будешь наказана. Поняла, за что?

– Я бы на твоём месте меня убила.

Разумеется, Юлька год назад рассказывала отцу ту историю. Разумеется, отец не поверил. Он и теперь не верил, что Алиса из будущего. Но увидев девочку, безмятежно спящую на кухонном столе, он, во-первых, сразу понял, что, кроме загадочной Алисы, этой девочке быть некем, а во-вторых, решил, что утро вечера мудренее. Завтра разберёмся, кто такая Алиса на самом деле.

Но утром никакой Алисы на столе, понятно, не оказалось. Только плед, аккуратно сложенный на табурете.

Отцу надо было идти на работу, Юлька ещё спала, и выяснение обстоятельств таинственного появления таинственной Алисы пришлось отложить на вечер.

Алиса встречала Юльку у школы, как договорились. Никем не замеченные, девочки стояли в коридоре и тихонько болтали. Но вот раздался звонок, дети ринулись в классы, блестящие свежевымытыми досками. Алису опять никто не заметил в суете.

Начался урок истории. Валентину Петровну, учительницу истории, Алиса не знала. В прошлом году этот предмет преподавал Валентин Филиппович Корольков по прозвищу Лысяк. Валентина Петровна, окинув класс взглядом, сразу заметила Алису, тихо сидевшую на предпоследней парте, за спинами Юльки и её соседа Бори.

– У нас в классе новенькая? — спросила Валентина.

Тут все взоры обратились на Алису.

Ничто не нарушило тишину в классе. Валентина — дама строгая, при ней лучше не давать волю эмоциям. Ребята и девчонки так и сидели, разинув рты.

Девочка встала и сказала:

– Нет, я не новенькая. Год назад я четыре дня училась в этой школе, а теперь пришла в гости.

– А почему ты пропускаешь занятия в своей школе? Учебный год ещё не кончился.

– Я не пропускаю занятия. Сегодня я в своей школе уже была, даже задания на следующую неделю почти все сделала. Кроме астронавигации. Она такая скучная!

– Как тебя зовут?

– Алиса. Алиса Селезнёва.

– Да, помнится, мне рассказывали про Алису Селезнёву. Ты в прошлом году в шахматы выиграла у гроссмейстера.

– Да, это была я.

– С твоей стороны, конечно, очень хорошо, что ты приехала погостить к ребятам. Но я попрошу тебя выйти из класса. Во время урока посторонним в классе находиться не разрешается.

– А я не посторонняя.

– Алиса, извини, но твои успехи в шахматах не дают тебе права вести себя подобным образом. Немедленно выйди из класса.

– Ну почему?

– Потому что уже пять минут идёт урок, а я с тобой объясняюсь.

– Не объясняйтесь! Ведите себе урок, я не собираюсь вам мешать.

– Немедленно освободи класс.

– Зачем? Разве здесь тесно?

– Достаточно того, что ты не в школьной форме. Я сказала — вон!

Последние слова были сказаны тихо, почти шёпотом.

Алиса стояла у парты — она помнила, что в Юлькином времени, если к тебе обращается учитель, следует вставать, — и думала, как поступить. С одной стороны, логично выполнить требование учительницы и уйти. С другой, её ещё никто никогда так не оскорблял. Даже пираты. От тех она слышала фразочки погрубее, но у них были на то вполне понятные причины. А сейчас ничего не понятно. “Какое-то странное упрямство, — думала Алиса. — Ни разу не оказывалась в более глупой ситуации”.

Так она простояла несколько секунд. Валентина начала было урок, но потом вновь обернулась к Алисе и сказала:

– Ну что, так и будешь стоять? Давай, давай отсюда. Пошевеливайся. Не дожидайся, когда тебя выведут.

И тут в голове Алисы созрела каверза.

– Я уйду. Одну минуту.

Прежде чем Валентина успела что-либо произнести, девочка достала из рюкзака скафандр, надела его, мгновенно собрала кабину времени, нырнула в неё — и исчезла. В классе раздался лёгкий хлопок: воздух заполнил пустоту, оставленную кабиной. Запахло озоном и пылью, поднятой небольшим вихрем, завертевшимся на месте, где только что стояла девочка из будущего.

Алиса перенеслась всего на 35 минут вперёд.

За несколько минут до конца практически сорванного Алисой урока — её расчёт был точен, усмирить детей, обсуждавших её эффектное исчезновение, Валентина так и не смогла — кабина вновь появилась на том же месте, где она недавно исчезла. Из кабины вышла Алиса, сложила её, сняла скафандр, аккуратно уложила всё в рюкзак и уселась за парту. Удовлетворённая, она наблюдала последствия своей маленькой мести: гудящий как улей класс, красная от гнева, взбешённая учительница, сконцентрировавшая всю свою волю на том, чтобы не перейти на крик и говорить, как прежде, тихо, убедительно и грозно.

– Извините, чуть-чуть промахнулась мимо конца урока, — невинно улыбаясь, произнесла нежданная гостья. — Я вам не помешала?

Валентина Петровна развернулась и вышла из класса вон, даже не вспомнив о домашнем задании.

Не надейтесь. Класс без задания не останется. Валентина Петровна — человек ответственный. Она придёт в седьмой “Б” в конце следующего урока — географии — и задание даст. Не запамятует.

Нервы у Валентины Петровны в полном порядке. Происшествие в классе нисколько её не удивило — она сочла его за обыкновенный фокус, профессионализму исполнения которого, тем не менее, мысленно отдала должное. А вот настроение было испорчено на весь день. Это в полной мере испытали на себе ученики двух девятых и десятого классов, у которых в этот день Валентина Петровна тоже вела уроки.

...Дети осторожно, с какой-то молчаливой опаской, обступали Алису.

Быть может, вас это удивит, но смелее других оказался Фимка.

– Алиска! Миелофон с собой? А то у нас завтра контрольная по физике, а я ни бум-бум! Да, привет, а то забыл поздороваться.

– Привет. А где Коля?

– Герасимов? У него флюс. После обеда пойдёт к зубному. Будут драть.

– Кого драть?

– Зуб.

– Что значит “драть зуб”?

– Ну, выдернут — и всего дел. Тебе что, никогда зубы не дёргали?

– Нет, у нас вообще телесных наказаний не бывает.

– Ты что, глупая или издеваешься? У Кольки флюс. Значит, надо выдернуть зуб. Иначе будет воспаление, и он умрёт.

– Шаманство какое-то. Флюс — это воспаление надкостницы, что ли? Это элементарно лечится. Простой стимуляцией иммунной системы. Плюс антидот, чтобы организм не отравлять продуктами распада тканей, ускоритель обмена веществ и жаропонижающее. В крайнем случае, при сильном жаре, — робота-сорбента внутривенно.

– Это ты ему рассказывай. Флюс у него, а не у меня.

– Побежали!

– Никуда я не побегу. У нас сейчас физика, а завтра по ней контрольная. Ты же миелофон не взяла?

– Я в гости летела, а не на работу. Зачем он мне тут нужен? Его можно использовать только в научных целях. А я здесь планирую заниматься спариванием альдебаранской моли. Она в земном гравитационном поле отказывается размножаться. Пока что эта проблема нерешённая, а у меня есть кое-какие идеи. Ладно, я побежала, мне некогда.

Вы, несомненно, помните (а уж Алиса тем более помнит), что Наумов — сосед Николая Николаевича. Колин сосед, как и я, — внештатный сотрудник Московского института времени. Только я координатор проекта “Связь времён” — теперь уже бывший, — а он дежурный по станции времени, располагающейся прямо в его квартире.

Так Алиса и убежала, не пообщавшись толком со своими друзьями. Нелепая встреча с бывшими одноклассниками закончилась. Гостья из будущего унеслась спасать Колькин зуб.

Алиса по привычке замерла перед знакомой дверью в ожидании, что та откроется. Но это вам не двадцать второй век — дверь не открылась. Пришлось звонить.

Несчастный и больной, Колька подошёл к двери и произнёс:

– Дома никого нет.

Он не ждал гостей. А у родителей свои ключи. Скоро они придут, и надо будет идти на эшафот. Жестокий палач — стоматолог-хирург — приступит к страшной процедуре.

Колькин ответ озадачил Алису. Если дома никого нет — кто отвечает? Ведь домработников, точнее, домроботников, у них ещё нет.

Она ещё раз позвонила.

– Вы, наверное, ошиблись адресом.

– Коля, это я, Алиса. Тебе вчера обо мне Юлька говорила.

– Ну и что?

– У тебя флюс?

– А ты откуда знаешь?

– Ефим рассказал.

– Ну и что?

– Ну так давай я тебе его вылечу. Фимка вообще наговорил, что тебе должны из-за этого пустяка зуб вырвать. Такие шуточки над больным товарищем совершенно неуместны. И вообще, долго мы будем через дверь разговаривать?

Колька открыл.

Алиса грустно улыбалась, глядя на распухшую щёку своего друга.

– Ну что, больной, открывай рот. Лечить будем.

– Стоп. А ты откуда знаешь, как лечить флюс? Ведь в ваше время флюсов не бывает.

– В наше время флюсы иногда бывают у животных. А любой школьник должен уметь оказать первую помощь.

Я не буду вам подробно описывать, какие препараты и устройства нашлись в Алисиной аптечке. Скажу только, что через полчаса боль прошла, а опухоль заметно уменьшилась.

– Всё. Можешь идти в школу. И объясни Фиме: нехорошо говорить о своих друзьях, что у них будут вырывать зуб.

– Но ведь его на самом деле пришлось бы вырывать.

– Ну вот! Поправился — и сразу насмешничать. Нельзя смеяться над врачами. Они у вас, конечно, не подарок, медицины не знают, но очень стараются помочь. Мы же с тобой не в эпохе Петра I? Тогда никто попросту не знал других способов лечения зубов.

– Алиса, ты шутишь или серьёзно? Если бы не ты, через пару часов у меня стало бы на один зуб меньше.

– Но зачем? Это же очень больно. И совсем не нужно.

– Нет, не больно. Делают укол новокаина. Но всё равно неприятно. И страшно. А нужно или нет — врачам виднее. Врач лучше знает, как нас лечить.

У Алисы мурашки побежали по коже. Она представила себе, как мрачный человек в кожаном фартуке поверх белого халата окровавленными щипцами выковыривает больной зуб из Колькиной челюсти. Хрустят кости... Пытки ещё можно вытерпеть. Но представить под пытками своего товарища... нет, только не это.

– И много у вас в классе таких инвалидов по вине медицины? Тех, у кого вырвали коренные зубы?

– Да у твоей Юльки верхней шестёрки нет.

– Тоже флюс?

– Нет, пульпит.

– Теперь ясно, почему ваши эскулапы за целую неделю не догадались, что не было у меня никакой амнезии. Они просто некомпетентны. А ещё я поняла, почему ты не испугался пыток космических пиратов.

– Если б я тогда знал, что ты с ними заодно, я бы ни за что не стал ввязываться. А наша медицина, между прочим, самая передовая в мире.

Смешно было слышать эту фразу от мальчишки, чей зуб только что спасён Алисой от лечения методами самой передовой в мире медицины.

Чувство юмора у Алисы отличное. Но есть шутки умные и смешные, а есть глупые и обидные. Алиса Колину шутку отнесла ко второй категории. Представили себе, как она на него посмотрела?!

Правильно. Как на Весельчака У. Тогда, в больнице.

– И нечего на меня так смотреть. Мне надо было сразу догадаться, что ты вовсе не из будущего.

– А откуда же? Из прошлого? Или с Луны свалилась?

– Об этом ты лучше знаешь. Наша версия — что весь этот спектакль был подстроен агентами иностранной разведки, чтобы завладеть ценным прибором оборонного назначения.

– Каким? — Алиса совсем растерялась. Коля был серьёзен, как прокурор.

– Миелофоном, конечно. Даже ребёнку понятно: если у нашего разведчика есть такой прибор, то у врагов никаких военных тайн не останется.

– У каких врагов, помилуй? Сейчас же нет войны.

– Не мне тебе рассказывать, что войны нет только потому, что советские силы ядерного сдерживания находятся в постоянной боевой готовности. Стоит только американцам...

Алиса начала постепенно вспоминать те немногие сведения о холодной войне, которые были ей известны из школьного курса истории. Вот она и столкнулась въявь с тем, во что с таким трудом будет вериться два века спустя. И как эта грустная реальность нашего с вами недавнего прошлого обошла Алису стороной в прошлый раз?

Нет, газеты, конечно, она в больнице читала. Но одно дело — прочесть в газете о напряжённости, о гонке вооружений, о сложных переговорах по поводу запрета ядерных испытаний. Совсем другое — услышать слово “враги” от твоего одноклассника. В адрес целого народа, одного из самых трудолюбивых на планете.

– Коля, постой. А как же твоё собственное путешествие в будущее?

– С вашими-то возможностями! Элементарный гипноз.

Я Колю понимаю. Когда я был в будущем, я тоже подумал, что меня попросту загипнотизировали, а никакого будущего нет. Ведь оно ещё не наступило — откуда же ему взяться? И до сих пор так думаю. Так что Колю я полностью поддерживаю и готов согласиться, что нас — и меня, и его — просто загипнотизировали. Вот и всё. И никакого Института времени, внештатным сотрудником которого я работал, в природе не существует.

Только непонятно, кто и зачем нас гипнотизировал.

А ещё непонятно, почему то в гипнотическом сне, то в фантазиях и мечтах тысяч мальчишек и девчонок, а иной раз и взрослых возникает одна и та же девочка с огромными голубыми глазами. В этих глазах — сочувствие. Ведь нам ещё столько надо пройти! И восхищение. Ведь мы жили в такое непростое время — и не сломались. И признательность. Ведь это мы построили ей тот светлый мир, в котором будет жить она и который никогда не увидим наяву мы. А если увидим, то не поверим.

– А зачем нам это было нужно?

– Вот ты и проговорилась. — Коля сразу погрустнел. Ему не очень хотелось верить в собственную версию. “Кто только придумал эту чушь? Фима? С него станется”. — Сама всё знаешь. Чтобы замести следы и поставить в тупик наших контрразведчиков.

Алиса не знала, плакать или смеяться. Не прошло и суток, как она вновь в этом странном мире, а он предстал перед ней совсем иным, чем год назад. Что с ними произошло? Почему они так изменились? Неужели они и были такими? Или Алиса ошиблась в выборе координат Шклярского, попав в совсем другой мир? Нет, не могла Алиса ошибиться.

Ничего Алиса не понимала. Я тоже мало что понял. То есть я, конечно, понял, что взрослым очень не хотелось терять авторитет всезнаек. Не могли они сознаться, что их взрослая наука не в силах объяснить появление в Москве в середине 80-х годов девочки из будущего, разыскивающей потерянный прибор. И ради того, чтобы сохранить свой авторитет, — авторитет в переводе означает власть, — они помогли детям... хм... догадаться, что Алиса — обыкновенная наймитка зарубежных спецслужб. Короче, враг.

Потом другие взрослые снимут фильм, в котором Алиса снова станет девочкой из будущего. Чтобы всем было понятно: это всего лишь фантастика. Сказка. Чтобы не осталось места сомнениям.

Но что-то не сработает у взрослых. И дети всё равно поймут, что Алиса настоящая, а не придуманная. Так одиннадцатилетняя девочка станет вестницей грядущего, которое обязательно наступит.

– А кто же тогда пираты? — спросила Алиса своего пациента.

– Как кто? Твои сообщники. И Николай Николаевич тоже. Если бы не они, разве бы я отдал прибор в руки врагов? Собственными руками? Разве бы не помог контрразведчикам? — Колька был искренне огорчён. — Эх, попался на удочку, как маленький ребёнок. Под гипнозом выкрал прибор и отдал его вам. Теперь нам крышка. Лет через пять-десять от Советского Союза камня на камне не останется — вот увидишь. Кто виноват? Коля Наумов. Политически незрелый школьник, поверивший в чудеса и облапошенный горсткой шпионов.

Для Коли гибель страны, в которой он жил, была всего лишь предположением, в справедливости которого он сам себя убедил. Для Алисы эта мрачная история — факт из школьного учебника. Факт, стоящий в одном ряду с объединением Германии и чеченской войной.

Вот почему Алиса не сразу нашлась что сказать. Ведь Колька почти угадал. Не угадал только причины.

– И вот теперь эта опасная шпионка вновь явилась к тебе. С повинной, очевидно. Сдаваться. Так?! — наконец произнесла Алиса. В буре новых для неё чувств доминировало одно: возмущение. Девочка уже не сомневалась, что Коля на самом деле думает именно то, что говорит. Не шутит.

“Но как можно? Неужели так бывает? Ведь он для меня... а тут... Или это не он? А вдруг это кто-нибудь из приспешников Охижутика?”

Колька что-то доказывал Алисе, в чём-то её уличал, чего-то требовал... Алиса не слышала.

Да, Алиса, ты бывала в разных передрягах, но всё равно ты ребёнок. Как ты не могла предвидеть, что за тобой, быть может, будут наблюдать? Что даже Крыс, твой верный и злейший спутник на страницах книг Булычёва, может быть заодно с компьютерными пиратами. Что у Крыса есть опыт действий на Земле двадцатого века. Почему ты, Алиса, не подумала об этом, когда улетала в гости к своей подруге? Ты опять привела за собой хвост. Ничему ты не научилась.

Так ругала себя Алиса, не слыша бушующего Кольку. А тот, похоже, окончательно убедился в своей правоте. Ведь Алиса молчит!

Алиса молчит, когда ей плохо. Молчит, когда рыдание подступает к горлу. Закусывает губу и молчит. Не плачет. Железная воля у Алисы.

Не зря Колькина гостья обвиняет себя в непредусмотрительности. Она почти ничего не знает об Охижутике — тот и в самом деле может быть связан с обитателями Секретного логова пиратов, давними Алисиными врагами Крысом с планеты Крокрыс и Весельчаком У, потомком жителей Земли.

К счастью, на самом деле никто за ней не наблюдает. Ни один из компьютерных пиратов и их сообщников за Алисой в Юлькино время не последовал. Если вы ещё не догадались, почему, я вам потом расскажу. В конце следующей главы.

Пока Колька непонятно зачем доказывал Алисе, что она, вне всякого сомнения, американская шпионка, девочка поняла: нет, он не Крыс. И не какой-нибудь другой пират.

Она сообразила: даже если Крыс догадается изобразить флюс, он не сможет воспроизвести все его симптомы, а тем более аллергические реакции на лекарства; не знает он, как проходит процесс выздоровления, какие бывают температура, давление, пульс и реакция окисления эритроцитов у выздоравливающего. Короче, Алиса поняла, что Коля — это Коля. Только очень дикий. Тот самый, который когда-то испортил скамейку в Космозо. Имея подобную психологию, немудрено додуматься даже до такого. Что девочка, которую ты был готов грудью заслонить от луча пиратского бластера, девочка, оставившая в твоей душе неизгладимый след, — что эта девочка — бандитка и шпионка.

Так проще. И понятнее. Так всегда бывает. Если что-то кажется тебе хорошим и светлым, оно в двадцатом веке обязательно оказывается подлой ловушкой. Или в лучшем случае нелепой случайностью.

Итак, Алиса молчит. И думает: “Коля настоящий. Только это не значит, что пиратов здесь нет. Надо быть осторожной”.

– Всё. Теперь уходи, — завершил свою речь Колька. — Не дожидайся, пока я вызову милицию.

– Так вызови, если считаешь нужным. А то получается, что ты совершаешь подлость. Отпускаешь опасную преступницу на все четыре стороны. Тебе не стыдно?

Колька молчал.

– И как только вы не додумались арестовать Николая Николаевича? — холодным голосом спросила Алиса. Ей стало скучно. Будто тебя заставляют доедать пудинг, в который не положили ни соли, ни сахара, ни специй. Отказаться неловко, а есть неохота.

– У него был обыск. Правда, ничего не нашли. Умело работает, бандит. Ничего, наши чекисты ещё выведут эту мразь на чистую воду. Мы выкинем вас на свалку истории. Наше дело правое. Победа будет за нами. Уходи.

– Вызывай милицию.

– Уходи.

– Вызывай милицию. Я не хочу, чтобы ты опять поступил подло и отпустил на все четыре стороны опасную шпионку. Не собираюсь соучаствовать в твоём преступлении.

Колька обречённо пошёл к телефону. Набрал 02.

– Алло! Это милиция? В моей квартире... Нет, извините, ничего.

Вы думаете, он раскаялся? Понял свою ошибку? Думаете, он сейчас будет прощения просить у Алисы?

Нет. Он просто понял, что милиция ему не поверит. Обычно опасные шпионы почему-то не устраивают явки в квартирах, где живут семиклассники.

– Ну, уходи. Чего встала? Мне, если я попытаюсь тебя задержать, никто не поверит. Ты на это и рассчитываешь. Но от профессиональных контрразведчиков тебе и твоим хозяевам не уйти.

“А ведь я действительно шпионка, — подумала Алиса. — Агент космических пиратов. Только Коля здесь ни при чём”.

...Вечером за кухонным столом собралась вся семья Грибковых. Взрослые с откровенным интересом рассматривали Алису. Никто здесь не верил, что она из будущего, да и Алисе вовсе не хотелось их убеждать. Она придумала историю, будто её родители уехали отдыхать на курорт, а она, воспользовавшись их отсутствием, решила в течение месяца погостить у своей подруги. Досрочно отчитавшись по школьной программе — этому Юлькины родители, наслышанные об Алисиных талантах, тут же поверили, — она будто бы взяла билет на поезд и приехала в Москву. В этом ничего невероятного нет: ведь Алисе уже тринадцать лет, она совсем большая девочка, может путешествовать без взрослых.

– Но почему ты нам не написала, не дала телеграмму? Мы бы тебя встретили на вокзале. Кстати, где твои вещи?

– В рюкзаке, он в Юлиной комнате стоит.

– Но ты же не в шортах приехала?

– Нет, в ска... в плаще. Он тоже в рюкзаке.

Да, Алиса. К поездкам в прошлое надо готовиться тщательнее. Я бы на месте твоего отца ни на шаг тебя от дома не отпускал. Разве так можно? Взять и явиться в двести лет назад минувшее прошлое в одном скафандре!

– Видишь, как всё неудачно вышло? У нас ремонт. Обязательно надо было дать о себе знать.

– Я не могла.

– Конечно. Ты же у нас из будущего. Надо соблюдать правила игры, ведь так? — с улыбкой сказал Юлин отец.

Владимир Вячеславович, Юлькин папа, работал в Вычислительном центре Академии наук СССР. Он участвовал в разработке математической модели биосферы, получившей впоследствии широкое международное признание. Быть может, вы тоже слышали об этой модели. Кроме того, иногда ему поручали выполнение каких-то экономических расчётов, суть которых он и сам не очень понимал. Расчёты эти сводились к вычислению обратных матриц. Матрица — это не название кинофильма, а математическое понятие. Посмотрите в энциклопедическом словаре, если интересно.

По роду своей работы Владимир Вячеславович был немного учёным. А значит, немного авантюристом. Ведь наука — это самая длинная и плодотворная авантюра в истории человечества. Авантюристу не покажется невероятным, что его дочь может дружить с девочкой, до рождения которой осталось всего каких-то сто восемьдесят пять лет. Он, конечно, этому не верил, но отнюдь не исключал такой возможности. Он рассуждал вот как: если бы я жил в будущем и у меня была подруга в прошлом, то я бы обязательно придумал способ с ней встретиться. Что же тут странного? Гораздо более странным было бы встретить в нашем времени девочку, знающую без мала десяток иностранных языков, владеющую основами дифференциального исчисления и при этом способную безмятежно спать на кухонном столе. И плаща у неё никакого нет. Если бы был, она бы или укрылась им, или хотя бы подложила его под голову. Что она там сказала? Ска...? Ладно. Главное — решить, где её поселить. Не отправлять же её обратно — туда, откуда приехала?

Так рассуждал Юлькин отец.

Пока он рассуждал, в Юлькиной комнате раздался телефонный звонок.

На проводе был Ефим.

– Юль, позови Алиску.

– Алиса! Подойди к телефону. С тобой Ефим хочет поговорить.

– Алиса, привет. Это Фима. Ты, это... Это я придумал про то, что ты пиратка. То есть сначала придумал, что ты пиратка, а потом, когда Колька догадался, что его загипнотизировали, — что вы все американские шпионы. А потом сам поверил. Но ты никакая не шпионка, ведь правда?

– Правда, — тихо сказала Алиса. В глазах у неё стояли слёзы.

– Алиса, ты прости меня, пожалуйста.

В трубке раздались короткие гудки.

Алиса ждала звонка Кольки. Ведь Фима наверняка сейчас звонит ему. Значит, минут через пять Наумов позвонит сюда и попросит прощения.

Скажу сразу: Колька не позвонил. То ли не поверил Фиме, то ли не хватило мужества.

Так бывает: хватает храбрости сражаться с пиратами, рисковать жизнью, а вот прощения попросить страшно.

– Юля, скажи честно: ты тоже думаешь, что я шпионка?

– А ты откуда знаешь?

– Я же Кольку лечила. А он мне даже спасибо не сказал. Вместо этого выгнал и пообещал, что меня вот-вот раскроют.

– Нет, Алиса, я им не верю. Я, конечно, иногда всё равно сомневаюсь, что ты из будущего. В это и впрямь трудно поверить. Но ты хорошая. Я точно знаю.

– Спасибо, — почти одними глазами сказала Алиса.

– Твоя рука — в моей руке, — тихо ответила Юлька.

Эти слова, не донесённые до нас книгой Кира Булычёва, Алиса когда-то сказала Юльке на прощание. Юлька их запомнила.

– Короче, вот что мы решили, — сказал Владимир Вячеславович. — До конца учебного года осталась всего неделя. Ты, Алиса, пока поживёшь с моим дядей в деревне. Это во Владимирской области, на Клязьме. Место замечательное. Купание, загар, все необходимые условия для научной работы — ты же у нас настоящий учёный? — Владимир Вячеславович улыбнулся ободряюще, с уважением. — Недельку потерпишь разлуку с подругой, а потом она к тебе приедет. Завтра договорюсь с приятелем — он отвезёт тебя туда на “Жигулях”. Согласись, это гораздо лучше, чем трястись в поезде.

– Папа, какой ты молодец! — Юлька подпрыгнула от радости. — Только как мы деда предупредим?

– Алиса появляется без предупреждения. Такова уж её судьба... и нашего семейства, очевидно, — Юлькин отец улыбался.

– А вдруг у него тоже ремонт и всё такое?

– Не теряй здравомыслия, дочь. Только позавчера от него было письмо — забыла?

– Забыла. От растерянности. Алиса, а тебе это удобно?

– Да, Алиса, а назад тебе возвращаться откуда удобнее? Из Москвы или из Владимира? — перебил Юльку отец.

– Мне всё равно. У меня машина времени. И отвозить меня необязательно. Только скажите координаты. И письмо дедушке, пожалуйста, напишите. И ещё скажите, когда он бывает дома.

– Алиса, давай без глупостей, — вмешалась Юлина бабушка. Лучше езжай на обычной машине, а то мы будем переживать, довезёт тебя твоя машина времени до нашей деревни или не довезёт.

Постелили подругам на кухне, на полу. Бельё и пару матрацев заняли у соседей. Не такая уж, оказывается, неразрешимая проблема — предоставить ночлег тринадцатилетней девочке из будущего.

Вечером следующего дня Алиса, слегка угоревшая от запаха бензина — неизбежного спутника старинных автомобилей, на которых ездили в конце двадцатого века, — уже купалась в Клязьме.

Вы спросите, отчего она не переместилась в начало Юлькиных каникул? Да оттого, что такой переход во времени был бы небезопасен. Можно не долететь. Зачем рисковать, когда можно подождать недельку?

[Предыдущая] [Содержание] [Следующая]

Дизайн и вёрстка - Jacob
Последнее обновление - 6 июня 2003 г.