Страничка Алисы Селезнёвой: "Билет в один конец"

Он очень сильно постарел, стал совсем седым. Сидел он в мягком кресле посреди секретной комнаты. Рядом с креслом стояла палка, на которую, очевидно, он опирался при ходьбе.

Он ждал Юльку.

– Ну, здравствуй, путешественница. Здорово ты меня тогда... Видишь, тебя дожидаюсь. Обычно я в это время прогуливаюсь с Трезором.

Трезор, маленькая дворняжка, лежал, свернувшись калачиком, под столом и дремал.

Пятнадцать лет назад у Николая Николаевича домашних животных не было.

Комната почти не изменилась. Те же обои, только потемневшие от времени. Те же раскладушки, только потрёпанные. Те же шкафы, только поцарапанные и даже облезлые местами. Вид за окном, правда, неуловимо изменился. Одни деревья подросли, других уже не было.

На деревьях лежал снег. Здесь, в будущем, была зима. Очевидно, оттепель: пасмурно, на тротуарах месиво из воды, снега и соли. Окна запотевшие, лужа воды натекла на подоконник.

Единственное отличие — прибор, стоящий на столе. По Алисиному рассказу Юлька догадалась, что это и есть компьютер. Многочисленные провода тянулись от него к электророзетке (розетки через пятнадцать лет будут такими же, отметила Юлька) — кроме одного, подсоединённого к какой-то маленькой розеточке непонятного назначения. В Юлькино время телефонных разъёмов такого типа ещё не было, и она не догадалась, что эта розетка телефонная.

Долго описывать, а в Юлькиной голове эти мысли пронеслись за секунду. И тут же их вытеснила главная. “Положим, улететь-то я улетела, но как же я не подумала, что в пункте назначения наткнусь прямо на Николая Николаевича и он тут же отправит меня обратно?” И следом: “А если б подумала, что бы я сделала? Да ничего. Всё равно сюда бы отправилась. С надеждой на удачное стечение обстоятельств, при котором Николая Николаевича дома не окажется”.

Только вот эта надежда — плод твоего, Юлька, воображения. Ведь машина времени запомнила дату, в которую произошла переброска. Значит, Николай Николаевич должен её ждать. Вот он и ждёт.

Сейчас отправит домой.

– Ты думаешь, что я тебя сейчас отправлю домой, — сказал Николай Николаевич, скрывая улыбку.

“Ухмыляется. Конечно. Дурочкой считает. Что делать? Что делать?! Как же я не подумала? А можно ли вообще было что-то сделать? Да что теперь об этом думать? Провалила операцию, и всё. Пускуля...

Надо будет всё-таки попробовать уговорить его переслать записку. Быть может, из этого времени уже можно? Вряд ли: Алиса говорила, что траектории с промежуточными станциями не менее опасны, чем прямые”.

Николай Николаевич с уважением и сочувствием глядел на побелевшую, как полотно, гостью.

– Пойдём на кухню. Там у меня чай. Тебе предстоит нелёгкая работа.

Юлька, удивлённая и ничего не понимающая, покорно поплелась на кухню. Мыслей в голове больше не было. Потом, когда она в растерянности чуть было не села мимо табуретки, внезапно подумалось: “А ведь он только что после наркоза. Наверное, ему плохо...” И следом: “Какая же я дура! Ведь пятнадцать лет прошло!”.

Николай Николаевич тем временем наливал чай. “Вот он сейчас загипнотизирует меня и отправит под гипнозом домой. Или в чай чего-нибудь подсыплет...”.

Между тем дежурный по станции времени поставил перед Юлькой баночку сливочного йогурта. Вы, быть может, и не знаете, а я вам скажу, что йогурт, в отличие от брамбулета, Юлька ни разу ещё не пробовала — не выпускали такой продукт во времена нашего с нею детства. Она съела лакомство с удовольствием — и только теперь по-настоящему осознала, что она в будущем. Самый лучший способ поверить, что ты в будущем, — съесть что-то такое, чего в твоём времени не бывает.

Юлька переволновалась. И, как это часто бывает в подобных случаях, ощутила волчий аппетит. Николай Николаевич, закоренелый холостяк — Юлька сразу это почувствовала по казарменному порядку на кухне и полному отсутствию фантазии в мебели, посуде, убранстве, — готовить не умел совершенно. Об этом свидетельствовали пакетики и банки из-под полуфабрикатов в мусорном ведре, очевидно, приготовленном к выносу. Но на столе перед Юлькой вдруг появилось ещё две баночки йогурта и торт “птичье молоко”. Юлька “птичье молоко” не очень любит, но ей сейчас не до того. Половину съела — сама не заметила, как.

Всё это происходило в полной тишине. Если не считать шума работающего холодильника.

Мыслей — по крайней мере, полезных — по-прежнему не было. Наступило какое-то смирение, как у арестованного резидента. Сопротивляться бесполезно: уже поймали.

Наконец вторая чашка чая выпита. Юлька про себя отметила, что чай очень даже неплохой, и вопросительно взглянула на Николая Николаевича: мол, пытки будут или сразу на эшафот?

Николай Николаевич сказал:

– Жить пока будешь в той комнате, где машина. Здесь тебе предстоит пробыть, быть может, несколько недель. Я помогу, чем смогу, но в основном придётся действовать самой.

Юлька разинула рот от удивления.

– Умница, что взяла хроноиндикатор. Но если б не взяла, я бы тебе его дал сейчас. И запомни самое главное: с декабря 1999 по февраль 2000 года Юлия Грибкова в Москве появляться не должна. Ни в коем случае. Потому что в это время Юлия Грибкова в Москве уже есть.

– Вам за меня влетело? — вдруг спросила Юлька.

– Спасибо моему искусственному сердцу. Ты мне тогда такой шок устроила — со старым сердцем я бы наверняка умер. А так — ничего. Два дня полежал в постели — хлороформа ты мне малость передозировала. Поначалу, конечно, испугался. Я и в лицо-то тебя толком не помнил. Проскочила какая-то девчонка. Кажется, где-то её видел. А вдруг это вовсе не девчонка?

– Я не об этом.

– Глупая, я же ни в чём не виноват. Всё сделал правильно. — Николай Николаевич замолчал, отхлебнул чая и продолжил:

– Ты нам всем, временщикам, задала серьёзную задачу. С одной стороны, станция времени должна быть неприступной, чтобы злоумышленник, действуя подобно тебе, не смог воспользоваться машиной. С другой, как быть в случаях, подобных твоему? Первую проблему решили легко: дверь кабины времени блокируется, если в комнате посторонний. Разблокировать её теперь могу только я или тот, кто прилетел из будущего. А чтобы решать проблемы вроде твоей, договорились по всем подобным вопросам связываться с МИВом по любому доступному каналу. И я бы получил вполне официальное разрешение на твою переброску. Только сначала тебе пришлось бы сдать зачёт по хронобезопасности.

– Вы смеётесь? Кто же дал бы мне разрешение? Они бы сами всё и сделали. И записку расшифровали бы, и передали её куда следует.

– В твоём случае это невозможно. Траектории из твоего времени в Алисино не существует — с этим ничего нельзя поделать. Поэтому если ты и сможешь помочь Алисе, то делать это надо в твоём времени.

– Но, по крайней мере, с расшифровкой люди из будущего смогут помочь? — с надеждой в голосе спросила Юля. Ведь она понятия не имела, где здесь, в самом конце двадцатого века, найти людей, владеющих тайнами криптографии. Иван Филиппович мог переехать, поменять место службы или, как это ни печально, даже умереть. Можно, конечно, поспрашивать одноклассников, если кого-то из них удастся найти. А вдруг они с ней даже разговаривать не будут? Вдруг не узнают? Или не поверят... Надо будет, вернувшись, предупредить их, чтобы ждали.

– Стало быть, твоя миссия состоит в том, чтобы расшифровать некую записку? Что ж, попробуем сделать это своими силами. А если не получится, обратимся за помощью.

– Странно.

– Что?

– Вы странно рассуждаете для взрослого. Я такого от вас не ожидала.

– Конечно, ты можешь сию же минуту отправиться домой. Специалисты МИВа сделают всё без тебя. Только я уже пятнадцать лет как знаю, что этого не потребуется. Ведь, вернувшись, ты рассказала мне, что всё получилось. Теперь можно не волноваться.

– А если серьёзно?

– Если серьёзно, ты, наверное, знаешь, что машина времени использует абсолютное топливо?

– Алиса рассказывала.

– И что его запасы не безграничны, тоже, наверное, знаешь? И что производить его очень сложно и даже опасно?

– И, разумеется, его лучше без крайней необходимости не тратить.

– Правильно.

– Даже если есть риск, что несмышлёный ребёнок наделает глупостей вместо того, чтобы выполнить свою функцию и вернуться домой, — Юлька усмехнулась. Она начала вновь обретать утраченное с перепугу чувство юмора.

– Каких же это глупостей?

– Например, побежит на местную дискотеку. Или в кино. Надо же посмотреть фильмы, которые снимут пятнадцать лет спустя. И ребятам рассказать!

– Мне достаточно того, что ты в тот раз не подвела Алису. Значит, не подведёшь её и теперь. А чтобы её не подвести, ты должна слушаться меня и не делать того, насчёт чего не знаешь, можно это делать или нет. Лучше спроси.

– И уж ёжику понятно, что ни в кино, ни на дискотеку мне нельзя, — завершила Юлька.

– Нежелательно, — сказал Николай Николаевич. Только не думай, что я тебя совсем без культурной программы оставлю.

– Ой, здорово! — Юлька даже подпрыгнула на табуретке.

– Только одно “но”, — тут лицо Николая Николаевича стало каменным и бесстрастным, как у Сфинкса из Гизы. — Дома ты ничего рассказывать не будешь. Ты здесь не была и ничего не видела. Ни словом, ни взглядом.

– Понятно. Хронобезопасность, — скучным голосом произнесла Юля.

Это не было лицедейством. Девочка уже фантазировала, будто она, окружённая стайкой восхищённых одноклассников, страстно рассказывает о чудесах, увиденных за гранью трёх пятилеток.

О чём ты, Юля, мечтаешь? Вспомни Наумова. “Нет, не знаю, не скажу, и вообще меня загипнотизировали, и я уже всё забыл”. И больше ни слова.

Вот и тебе, Юль, придётся так же. Нет, не так. О твоём путешествии попросту никто не узнает.

– Да ты и сама не захочешь рассказывать, — завершил, будто подслушав её мысль, Николай Николаевич. Он вдруг погрустнел.

– Почему же? Такой вкусной простокваши с вареньем у нас нет.

– Простокваша называется йогуртом. Но если бы ты знала, скольким хорошим людям теперь не хватает денег на кусок хлеба...

– А почему? Голод? Мы воюем с Америкой?

– Нет, с Америкой мы воевали тогда, пятнадцать лет назад. Такая была тихая война, почти без смертей и без атомных взрывов. Её вели разведчики, рабочие, политики. Зря мы ввязались в ту войну. В этом была наша ошибка. Теперь мы её проиграли. Россия — просто американская колония. А Советского Союза больше нет. Так что если ты думаешь, что Алиса живёт в Советском Союзе, — ты заблуждаешься.

Здесь самое время заметить, что автор этой повести с точкой зрения Николая Николаевича не согласен. Но из песни слова не выкинешь.

Николая Николаевича я знаю лично и постоянно с ним общаюсь. Он и сейчас с сожалением вспоминает советские времена. Но ведь то, в чём нет трещин, никогда не развалится! Чего жалеть? Лучше понять причину ошибок и сделать выводы. А искать виноватых не надо. Каждый из нас в ответе за происходящее. Вы посмеётесь над этим суждением, а в будущем, между прочим, так считает каждый ребёнок. И большинство взрослых тоже.

Юлька слова Николая Николаевича всерьёз не приняла. В 7 “Б” классе розыгрыши и шутки — обычное дело. Да и папа Юлькин — большой любитель с самым серьёзным видом рассказать какую-нибудь небылицу.

На этом затянувшаяся беседа закончилась.

Юлька встала к мойке. И растерянно оглянулась на Николая Николаевича: водопроводный кран неизвестной конструкции поставил её в тупик. Хозяин понял причину растерянности без слов. Он молча открыл кран, переместив ручку вверх; затем, поворачивая её в горизонтальной плоскости, отрегулировал температуру воды.

– Сейчас уже поздно. Мы втроём с тобою и Трезором полчасика погуляем — и спать. Завтра дам тебе денег, карточку на метро, талончики на автобус — и можешь действовать по собственному плану.

– У меня и плана-то никакого нет. А деньги я с собой взяла. Тридцать рублей. На целый месяц хватит!

– Ну, на месяц тридцати рублей и тогда бы не хватило, — улыбнулся Николай Николаевич. — Только вот деньги теперь другие.

– Американские доллары, что ли? — с усмешкой спросила Юлька.

– Если б знала, как ты недалека от истины, ты бы не смеялась. Нет, рубли, только другие. Но и доллары тоже есть. Сама всё увидишь.

– Николай Николаевич!

– А?

– Я... это... Простите меня, пожалуйста, что я вас тогда...

Николай Николаевич засмеялся. Даже помолодел на мгновение.

– Вообще-то тебе логичнее попросить у меня прощения по возвращении. Зачем ждать пятнадцать лет? — и лицо дежурного по станции времени вдруг снова стало серьёзным. — Это я должен просить у тебя прощения. За то, что в тот раз отклонил твою просьбу. Прости. Я ошибся. После случая с моим легкомысленным соседом я больше всего был готов к тому, что его одноклассники любой ценой, любыми правдами и неправдами попытаются пробраться в машину. О тебе был такого же мнения. Прости.

Это была полная неожиданность. В Юлькиной жизни ещё не было случая, чтобы кто-то из взрослых, кроме родителей и бабушки, просил у неё прощения.

“Наверное, я сама становлюсь взрослой”, — подумала девочка.

С утра, в двадцать минут восьмого, Юлька бросилась к телефону и набрала номер Ивана Филипповича.

Ей повезло. Номер Ивана Филипповича, по счастью, больше не менялся.

Шифровальщик был дома.

– Иван Филиппович, вам звонит одна девочка, которую вы не знаете.

– А вы откуда меня знаете? — насторожился бабушкин знакомый.

Понятно, почему насторожился. Это профессиональное.

И тут Юлька поймала себя на том, что ещё не придумала, как аргументировать свою просьбу.

Значит, надо выиграть время.

– Как вы понимаете, это не телефонный разговор, — произнесла Юля. Она помнила, что бабушка иногда не без успеха пользовалась этой фразой.

Не получилось.

– Нетелефонных разговоров я не веду, — отрезал Иван Филиппович и положил трубку.

За завтраком Юля поделилась своей неудачей с Николаем Николаевичем.

– Ну, и как ты собираешься действовать дальше?

– Придумаю что-нибудь поумнее и позвоню ему снова. Только изменённым голосом.

– А пока не придумаешь?

– Быть может, ваш сосед поможет? Коля?

– Нет, Колиным родителям пришлось продать квартиру. Где теперь мои бывшие соседи — не ведаю.

– Как так “продать квартиру”? Квартиры не продаются! Их можно только обменивать.

– Ещё как, Юленька, продаются! Я бы тоже, если б не машина времени, продал. Самому-то мне зачем две комнаты? А то бы можно было хоть в театр сходить. Три года как ни в одном театре не был. Денег не хватает.

Юльку в этот момент деньги не волнуют. Совсем другие проблемы волнуют Юльку. Эх, жалко, бабушке нельзя позвонить, посоветоваться.

И девочка спросила:

– А моя бабушка жива?

– Если ты думаешь, что я готов ответить на любой твой вопрос, ты ошибаешься. Чего-то я не знаю, а чего-то не скажу.

Тут Юльку осенило.

Она снова набрала номер Ивана Филипповича. Секретчик, по счастью, ещё не ушёл.

– Иван Филиппович, здравствуйте. Вас беспокоит Юлия Грибкова, внучка вашей хорошей подруги...

– А, Грибковой! Помню, помню. Говорите, вы её внучка? Чем могу быть полезен?

– Можете, и даже очень. Помните, пятнадцать лет назад бабушка обращалась к вам по поводу шифровки?

– Извините, Юля, я тороплюсь. Вы могли бы ко мне подъехать... ну, скажем, на работу где-нибудь часиков в двенадцать? — Бабушкиному знакомому пришлось не по душе, что слово “шифровка” прозвучало по телефону.

– К сожалению, нет. Вы не возражаете, если вместо меня к вам подъедет моя племянница? Её, кстати, тоже зовут Юлей, ей тринадцать лет. Она вам всё расскажет, поскольку знает больше, чем я.

– Странно... Ребёнка в банк не пропустят. Нужен паспорт.

– А если вы встретите в вестибюле?

– А как я её узнаю?

– Я буду в... простите, она будет...

“А в чём, собственно, я буду? Здесь зима, а я не взяла ни одной зимней вещи!”

Она растерянно оглянулась. У распахнутой двери стоял Николай Николаевич. Он держал в руках синюю куртку-дутыш до пояса, совершенно новые джинсы и красную шерстяную шапку с кисточкой.

Юлька перечислила всё это телефонной трубке.

Трубка в ответ сообщила адрес.

Закончив разговор, Юлька воскликнула:

– Николай Николаевич, миленький, вам просто цены нет. Но откуда у вас всё это?

– Я же дежурный на станции времени. Обеспечивать агентов одеждой, питанием, оборудованием — моя работа.

– А откуда вы мой размер узнали?

– Тогда, пятнадцать лет назад, позвонил твоей бабушке и спросил.

– Она не спросила, зачем вам это?

– Спросила. Я сказал, что ты улетела в зиму двухтысячного года. Она, конечно, не поверила, но размеры назвала.

В Юлькино сердце закралось сомнение: а в самом ли деле бабушка не верит, что Алиса из будущего? Кажется, всё-таки верит.

Станции метро “Волжская” в Юлькино время ещё не существовало. Путешественница во времени с разинутым ртом взирала на станции Люблинской линии, проносившиеся за окном. “Интересно, а что стало с метро в Алисино время? Так я её об этом и не спросила!”

Не грусти, Юля. Пройдут годы, и ты вместе со своей дочкой ещё спустишься в метро двадцать второго века. Там, в метро, будет музей. Алиса ждёт тебя. Она друзей не забывает. Что ты переживёшь, тридцатилетняя Юлия Владимировна, когда много лет спустя увидишь Алису такой же юной и озорной, какой она рассталась с тобой в саду дедушки Славы!

Что пережил я сам, входя в кабину времени, чтобы навсегда расстаться с Алисой! Эти строки я пишу, зная почти наверняка, что остался один-единственный безопасный сеанс связи с Алисой по каналу -182 — в середине ноября, примерно через месяц. После этого дверь в будущее для меня захлопнется. Скорее всего, навсегда.

Простите, я отвлёкся.

Киоски, торгующие всякой всячиной на улицах и даже в подземных переходах, Юля нашла удобным и полезным нововведением. Но её смутило, что в некоторых из них на витринах напоказ было выставлено мужское и женское бельё. Ещё более смутили обложки некоторых журналов в газетном киоске.

Ничего. Доживёт до нынешнего времени — привыкнет. Я лично ничего плохого в этом не вижу. Разные времена — разная нравственность. Это же, как иногда говорит Алиса, ёжику понятно.

Бабушкин знакомый оказался коротко стриженым мужчиной лет шестидесяти пяти, по-военному подтянутым, с удлинённым лицом и высоким лбом. Мама Коли Садовского почему-то называет такие лица гэбэшными. Одет он был в тёмно-синий костюм очень глубокого, почти чёрного, тона и белую рубашку со странным ярким галстуком. Юлька никогда бы не подобрала такой галстук к этому костюму, но вокруг было много людей, одетых, по мнению девочки, по меньшей мере безвкусно. “Мода изменилась”, — отметила про себя Юля.

Иван Филиппович что-то быстро сказал высокому пожилому мужчине в камуфляжной форме с самым настоящим автоматом. “Ну и ну, — подумала Юлька. — Похоже, у них тут на самом деле что-то происходит”. Девочке стало тревожно. Охранник позвонил куда-то по телефону, состоящему из одной трубки, — тоже новость для Юльки, она таких ещё не видала.

Очевидно, “добро” было получено. Юлька, сопровождаемая старым другом её бабушки, прошла внутрь. Они поднялись на лифте на пятый этаж, миновали ещё один пост — и попали в странное помещение, уставленное какими-то загадочными стеллажами, на полках которых стояли металлические коробки. Между коробками тянулись провода разной толщины, сплетённые в жгуты, проложенные прямо по стойкам стеллажей, по стенам и даже по полу. Иван Филиппович жестом пригласил Юлю сесть к большому столу, зажатому между стеллажей. На столе стояли три дисплея, похожие на виденный у Николая Николаевича, только побольше.

– Ну, рассказывай, с чем пришла.

– Здравствуйте, Иван Филиппович, — наконец сказала Юлька. До этого момента она была так поглощена техническими новинками последнего года двадцатого века, что от самого вестибюля не сказала ему ни слова — просто следовала жестам, которыми он указывал, куда идти.

– Здравствуйте, Юля.

– Вот... — девочка не нашлась, что сказать. Просто протянула шифровку.

Шифровальщик удивлённо разглядывал листок.

– Это принесла моя младшая сестрёнка, — преодолев замешательство, продолжила девочка. — Она вдруг стала надолго исчезать из дома, а потом мы обнаружили у неё вот это. Увидав листок в руках моей тёти, она очень испугалась. А вчера не пришла ночевать. Появилась только к обеду.

Юлька отчаянно врала, излагая тщательно продуманную по пути в банк версию. “Может, лучше было бы взять с собой Николая Николаевича? Нет, Иван Филиппович такой осторожный... Он бы мог и отказаться, если встреча не с глазу на глаз. Странный он какой-то”.

– Хм... Похоже, этот рок преследует ваше семейство поколение за поколением.

Оказалось, что у Ивана Филипповича отличная зрительная память. Он сразу вспомнил, что шифровку эту уже видел.

Не такую же, а именно эту.

– Когда-то, работая в советском ГРУ, я занимался криптографией. Эту же записку принесла мне бабушка твоей тётки. Ты, кстати, похожа на прабабушку.

– Но вы же не знаете мою тётю? — Что такое ГРУ, Юлька не знала, но сейчас её интересовало не это.

– Ты похожа на её бабушку, какой она была в молодости. Даже подозрительно похожа. Нет, в самом деле, просто потрясающее сходство! Так ты, говоришь, её правнучатая племянница? Никогда бы не поверил. В крайнем случае — родная внучка.

Юлька внезапно покраснела. Очень некстати. Но Иван Филиппович, к счастью, не обратил на это внимания. Военные, даже бывшие, чуткостью не отличаются.

– Так вот, — произнёс секретчик. Тогда в нашем распоряжении были специальные программы для дешифровки, но не было достаточно мощного компьютера. И мы — я с моими сослуживцами — ей помочь не смогли. Теперь подходящие компьютеры есть, но у меня нет необходимых программ. Я теперь решаю противоположные задачи — не расшифровываю, а шифрую. Обеспечиваю секретность коммерческой информации. Это, между прочим, по нынешним временам гораздо опаснее, чем работать дешифровщиком в военной разведке.

Юлька решила, что секретчик шутит. Ведь если ты работал в настоящей разведке, ты до последнего вздоха должен хранить эту тайну. Так писалось в книжках, которые читала Юля.

– Так вот, — продолжил Юлькин собеседник (очевидно, “так вот” — его любимое присловье). — В современных программках для взламывания шифров я, увы, не разбираюсь. Зато у меня есть знакомые ребята, которые год назад приходили ко мне консультироваться кое по каким вопросам. Попробуй связаться с ними.

Он долго рылся в своей записной книжке и, наконец, переписал номер телефона на красивый сиреневый листочек с надписью “Агрон-банк”. Название банка я вынужден был изменить по требованию Ричарда Темпеста, поскольку И.Ф. работает в том банке и по сей день.

– Так вот. Валерием его зовут. Держи — это номер его мобильника. Звони! Надеюсь, он тебе поможет. Если нет — тогда снова ко мне. Будем думать дальше.

Шпионы попадаются на мелочах.

– А что такое мобильник? — спросила Юлька.

– Слушай, а ты, часом, не из прошлого сюда прибыла? Записка та же... Не знаешь, что такое мобильник. Да и вообще... — Эти слова бывший шифровальщик, а ныне банковский служащий произнёс серьёзно, глядя в глаза девочке.

Юлька глаза отвела. Ничего Юлька не ответила.

– На самом деле ты живёшь где-то в середине восьмидесятых. Ведь так?

Юлька испугалась. И с испугу выдала:

– Да в вашем, вашем времени я живу, Иван Филиппович!

Вы бы, наверное, на Юлькином месте и не такое могли ляпнуть. Нервы же!

– В нашем, говоришь? А не в своём? И давно? Судя по всему, не более нескольких дней.

Тут бывший секретчик, наконец, улыбнулся.

– Впрочем, будь по-твоему. Неважно это. Ступай, действуй. Привет тёте Юле. — Иван Филиппович зачем-то подмигнул.

На улице Юлька вздохнула свободно. Кажется, обошлось...

Вы, конечно, знаете, что такое мобильник, и удивляетесь, отчего же Иван Филиппович не предложил Юле позвонить Валерию со своего служебного телефона. Причина проста. В его банке телефоны иногда прослушивались для выявления утечки конфиденциальной информации о клиентах. Юлька была личностью подозрительной — шифровка, мобильник. Зачем руководству банка лишние тревоги?

Так рассудил Иван Филиппович.

Юлька обо всём этом не имела понятия. И она приняла вот какое решение: посоветоваться с Николаем Николаевичем.

С Валерием наша начинающая разведчица успешно созвонилась и, пообедав, отправилась к нему на работу. Валерий трудился инженером на интернетовском узле. Юльке предстояло доехать до хорошо ей знакомой станции метро “Октябрьское поле”.

Валерий оказался мальчишкой лет шестнадцати. Первое, что пришло в Юлькину голову, было: “В моём времени он ещё ходить не умеет!”

Позволю себе немножко отвлечься. Тебе не случалось однажды оказаться за рубежом? Одной? В стране, язык которой ты знаешь, в городских улицах ориентируешься, но не знаешь правил, обычаев, цен; не знаешь, куда можно заходить, а куда нельзя, что можно делать, а что нет, где купить нужную вещь? Если с тобой такое было, то ты знаешь: не пройдёт и пары часов пребывания на чужбине, как у тебя начинает болеть голова от обилия информации, в которой разобраться надо, а как — не знаешь. Ещё через час ты испытываешь сильнейшую потребность встретить кого-нибудь, кто бы тебе всё объяснил и ответил на твои бесчисленные вопросы... которые ты всё равно забудешь, если такая встреча чудом состоится.

Вот и Юльку терзали подобные чувства. Да, есть Николай Николаевич. Но он дома, неотлучный от своей станции времени. А она в городе, где всё настолько неожиданно чужое и непонятное — даже страшно становится.

У Валерия были узкие, утомлённые, заплывшие чёрные глаза и чёрные волосы. Одет он был в чёрную рубашку и синие трикотажные брюки с лампасами и с оттянутыми коленками. Был он небритый, как и многие в этом странном времени. Парень встретил Юльку у подъезда института, в здании которого располагался сетевой узел — место его работы. Компьютерщик провёл девочку длинными пустыми коридорами, полутёмными, завешанными проводами и оттого напоминавшими тоннели метро.

– Какой алгоритм шифрования?

– Чего?

– Каким методом зашифрован текст?

– Ой, не знаю я.

Юлька очутилась в просторной комнате, где всю стену занимал стеллаж с аппаратурой, похожей на ту, которую она видела в банке. Было прохладно: работал кондиционер. На столах, расположенных полумесяцем, стояли компьютеры; за некоторыми из них работали мужчины разного возраста.

Девочка поздоровалась. Человека два, не отрывая взгляда от дисплеев, буркнули в ответ что-то вроде “привет”; остальные не прореагировали.

После коротких переговоров Валерий усвоил суть проблемы. Происхождение шифровки его не интересовало совершенно. Юлька сразу поняла, что для Валерия её задача — не более чем новая игрушка. Ей, впервые увидавшей персоналку здесь, в последнем году двадцатого века, всё равно нетрудно оказалось догадаться, что из семи присутствующих в комнате человек (считая её саму) трое играют. У этих троих были самые сосредоточенные и напряжённые лица. Остальные двое (не считая Юлю и Валерия) писали какие-то программы. Тексты программ на фортране Юля уже видела на распечатках, которые иногда приносил домой отец, поэтому она быстро сообразила, что строчки на двух светящихся экранах из шести — это программный код на языке, который то ли ещё не придумали, то ли просто не используют на машинах, стоящих на работе у отца.

– Понятно, — покрутив в руках криптограмму, сказал Валерий, которому на самом деле ничего понятно не было. — Ты пока набери текст шифровки, — с этими словами он включил один из свободных компьютеров, — а я подумаю. Только смотри не ошибись! Всё должно быть буква в букву. Вот что тебе посоветую: набери текст дважды, а потом мы его сравним. Где расхождения — там ты ошиблась.

Юлька тем временем рассматривала клавиатуру. Вот уж не ожидала, что ей самой придётся набирать текст шифровки. Клавиши с буковками — это понятно. А остальные для чего?

– А вообще-то следовало бы тебе позаботиться о том, чтобы записать свою шифровку на дискетку. Теряем время, — сказал компьютерщик.

На самом деле никто время не терял. Всё равно у Валерия не было и следа идеи, как подступиться к шифру. Разумеется, первое, что следовало бы сделать, — попробовать имеющиеся ломалки; но если пробовать все — это на полгода работы. По внешнему виду метод шифрования не угадывался. Плохо ещё и то, что записка совсем короткая. Любой хакер знает: чем длиннее шифровка, тем легче её расшифровать.

Юлька сидела перед компьютером и ничего не делала. Потом осторожно нажала на клавишу с цифрой 7 — с неё начиналась шифровка.

Ничего не произошло.

Она нажала её ещё раз — безрезультатно.

– Валерий, — позвала Юля, — а что мне делать?

– Ты что, компьютера никогда не видела, что ли?

– Видела... вчера.

– Постой, ты в Москве живёшь?

– А где же? — подобно Алисе, Юлька решила не врать, если можно обойтись без вранья. В конце концов, что сказать? “Я из Конотопа”? Смешно.

– У тебя что, в школе информатики не было?

– Не-а.

– Странно. В первый раз встречаю девушку твоего возраста, не умеющую вызвать Word.

– А я — не в первый, — парировала Юлька. — Наоборот, не видела ни одной девушки моего возраста, которая бы знала, что значит “вызвать Word”.

Она сказала чистую правду.

Недовольство Валерий выражал весьма красноречиво. Сопел, кряхтел, причмокивал, вздыхал... но всё же сел за дисплей и вызвал “Блокнот”.

– Для наших целей достаточно “Блокнота”. Word ни к чему. Хотя типичный ламер обычно не подозревает о том, что на его компьютере есть что-нибудь кроме Word' а.

– А что такое ламер?

Валерий не ответил. Ограничился презрительной усмешкой.

– Но всё-таки? — настойчиво повторила Юля. Ей же нужно было определиться: обижаться или нет.

– Не волнуйся, тебе до звания ламера ещё далеко. Стучи по клавишам.

В этот день работа дальше ввода текста шифровки не продвинулась. Валерий ещё немного порасспрашивал Юльку: знает ли она ключевое слово, кто и где шифровал, какой у него был компьютер. Расспрашивать Юльку было скучно. У неё был только один ответ: не знаю.

Самолюбие не позволило Валерию сделать то, что в его положении сделать бы следовало: признать своё бессилие. Вместо этого он проводил Юльку до выхода, а когда рабочий день кончился и все ушли, включил все компьютеры в своей комнате, запустил на каждом из них по две-три дешифрующих программы и оставил их работать на ночь. Наудачу.

Юлька же проявила способности прирождённого хакера. Она сделала то, что не додумался сделать Валерий, — позвонила вечером Ивану Филипповичу, чтобы передать свои разговоры с Валерием. Ведь если Иван Филиппович пробовал расшифровать записку и не смог этого сделать лишь из-за недостаточной мощности компьютера, значит, он понял, что за алгоритм шифрования использовала Алиса!

Алисина подруга оказалась права. Иван Филиппович, которому не очень нравилось вести разговоры на подобные темы по телефону, всё понял, решительно прервал Юлю и сказал, что сам свяжется с Валерием и всё ему объяснит.

Остаток вечера Юля с Николаем Николаевичем провели в театре. Давали “Норд-ост” (вниманию читателя: здесь умышленно допущен некоторый анахронизм). Юльке очень понравилось. Когда мюзикл закончился, она бурно аплодировала, свистела вместе со всеми, вскочила с места и приветственно махала рукой усталым актёрам. Николай Николаевич, напротив, остался недоволен. Музыку он нашёл слишком громкой, декорации — бездушными, а игру актёров — шаблонной и механической.

На следующий день Юля явилась к Валерию к самому началу рабочего дня. Валерий сказал:

– Интересный метод. Пришлось нынешней ночью покопаться в литературе. В Интернете часа три сидел. Опять придётся карточку покупать.

Надо ли говорить, что Валерий говорил неправду? Он действительно понимал в криптографии и дешифровке, имел лучшую в Москве коллекцию программ для взлома шифров и паролей, но ведь на самом деле метод шифровки разгадал не он. Пятнадцать лет назад эту задачу решил знакомый Юлькиной бабушки, дешифровщик советской военной разведки... И про Интернет Валерий врал. Не без умысла врал: можно будет заставить Юльку купить карточку. В дополнение к оплате услуг по расшифровке.

– Расшифровка — дело двух-трёх недель. В худшем случае — месяца. Если повезёт — быстрее. Можно было бы ускорить процесс, если б, Юль, мы с тобой могли использовать все эти компьютеры круглосуточно. Но людям, видишь, работать надо, — он кивнул в сторону парня лет сорока с длинными засаленными волосами, собранными в подвязанный бечёвкой хвост. Такие причёски Юля уже встречала на улицах и в метро. Они ей не нравились.

Парень играл в “Цивилизацию”. Его столица была осаждена французами. Тут не до расшифровки.

За остальными компьютерами тоже сидели люди. Они, как ни удивительно, работали.

– Что такое Интернет? — спросила Юлька.

– Ну ты деревня! Ты что, даже телевизор не смотришь?

Что делать? Амнезию, что ли, себе придумать, как Алиска?

– Смотрю. Просто у меня другие интересы.

– Не интересуешься — не спрашивай, — отрезал Валерий. Мне вопросы чайников вот уже где.

Юлька не поняла, о каких чайниках идёт речь, но здраво рассудила, что чайник — скорее всего, прозвище обидное и что в данном случае оно отнесено именно к ней, Юльке.

Но не время обижаться.

– Если хочешь, вот тебе книжка. Читай.

На обложке было написано: “Компьютерные системы и сети для чайников”.

“И язык меняется, — подумала Юлька. — Так интересно!”

Конечно, в Юлькино время книжку с таким названием никто бы не напечатал. По-моему, правильно бы и сделал. Пусть сначала название нормальное придумают. Но я понимаю, что на этот счёт могут быть и другие мнения. Быть может, я не прав.

Валерий объяснил Юльке, как запускать программу расшифровки, как разделить задания между свободными компьютерами с тем, чтобы на каждом из них программа, соответствующая использованному Алисой методу шифрования, перебирала определённую часть перестановок символов ключевого слова, которое, собственно, и надо было отгадать. Если ключевое слово подобрано — об этом программа догадывается по соответствию результата расшифровки контрольной сумме, — то, значит, и вся криптограмма расшифрована. Результат можно печатать и отдавать Юльке.

Юля оказалась на удивление способной ученицей. Она всё усвоила и ни разу не ошиблась. Когда к какому-нибудь компьютеру подходил его хозяин, Юлька останавливала программу, записывала текущее состояние алгоритма расшифровки в файл и перезагружала операционную систему. Стоило только кому-нибудь выключить свой компьютер и уйти, как Юлька тут же подбегала к освободившейся машине, включала её, загружала Валерину программу — и расшифровка продолжалась. В свободное время девочка листала книжку “для чайников”, и небезуспешно: к концу рабочего дня она уже более-менее уверенно копалась в Интернете.

Отгадайте, что она там искала?

Правильно. Себя.

Не нашла. И очень хорошо, что не нашла.

Признаться, со стороны Николая Николаевича это был непростительный прокол. Он просто обязан был строго-настрого предупредить девочку, что ей ни в коем случае нельзя пользоваться Интернетом. Это грубейшее нарушение правил хронобезопасности. Извинить пожилого дежурного может только его полная компьютерная неграмотность. Компьютер-то у него стоит, но сам он умеет лишь включать его и выключать. Пользуются компьютером его гости, прилетающие из будущего. Им такой древний компьютер иногда бывает необходим. Ведь компьютер из будущего не может прочитать наши дискеты. В будущем дискет вообще нет. Как и винчестеров.

К тому времени, когда я пишу эти строки, Николай Николаевич уже многому научился. Правда, далось это Ричарду нелегко. Ричард нетерпелив и горяч. Они с Николаем Николаевичем даже пару раз поругались. Надо ещё принять во внимание, что Ричард Темпест и сам не слишком хорошо владеет нынешним программным обеспечением. Но в конце концов дежурный по станции времени научился вполне сносно пользоваться электронной почтой и принтером. Что, собственно, от него и нужно было Алисе, затеявшей проект “Связь времён”.

Вернёмся к Юльке. Не найдя в сети своего настоящего имени, она решила поискать псевдоним, которым её когда-то окрестил Кир Булычёв. Юлька давным-давно поняла, что автор книжки “Сто лет тому вперёд” назвал Юлей Грибковой именно её (на самом-то деле у неё, конечно, другие имя и фамилия). Вот Юлька Грибкова и ввела в строку поиска “Яндекса” два слова: “Юлька Грибкова”.

Если к тому времени, когда вы будете читать эту повесть, “Яндекса” уже не будет, знайте, что раньше была такая поисковая система в Интернете. Неплохая по нашим временам. Работала она по методу бинарного дерева, а не на основе векторов релевантности, как у вас в будущем. Но при известном искусстве и терпении с её помощью тоже иногда удавалось найти то, что нужно.

Просматривая результат поиска, Юлька пробежала глазами несколько ни о чём не говорящих ей записей — и вдруг её как током ударило. Она даже вскочила и начала в волнении расхаживать по комнате, обхватив голову руками. Оно или не оно?

““Гостья из будущего” — официальный сайт фильма”. Вот что было написано у ссылки на сайт, адрес которого содержал слово, которое для Юльки значило гораздо больше, чем для любого другого, кто мог бы его прочесть. Mielofon.ru — таков был адрес обнаруженного девочкой сайта.

Я не буду здесь описывать Юлькиных чувств, не буду пересказывать и содержание сайта — любой из вас может сам его посетить, а может, уже посещал.

Скажу только, что Юлька понятия не имела об этом фильме. В Юлькином времени его уже показывали, но так случилось (не без вмешательства спасателей МИВа), что у учеников 7 “Б” класса, Юлькиных товарищей, во время сеанса то отключалась электроэнергия в квартире, то временно выходили из строя телевизоры или антенны, то возникали срочные дела. По расчётам специалистов МИВа, просмотр фильма по горячим следам апрельских событий мог спровоцировать школьников на то, чтобы проболтаться о месте расположения станции времени. А этого, конечно, ни в коем случае нельзя допускать. Ведь и среди землян, Юлькиных современников, могли найтись преступники и авантюристы, которые захотели бы использовать машину времени в корыстных целях. В результате они, не знакомые с правилами хронобезопасности, могли таких дел наделать, что сотрудники Института времени на многие годы должны были бы отложить свои научные программы и заняться преодолением опасных последствий подобных авантюр. Мало того, даже жизнь Николая Николаевича могла оказаться под угрозой, если кто-либо предпринял бы попытку захватить станцию времени.

Так Юлька первая из своих одноклассников узнала, что фильм “Гостья из будущего” — о них. Узнала она и о том, чего в её времени вообще никто не мог знать, — об удивительном почти совпадении внешности, фамилий, характеров, научных интересов и даже домашних животных Алисы и девочки, которая сыграла её в фильме. Узнала и многое другое, о чём вам знать, к сожалению, ни в коем случае нельзя. Поэтому я не буду вам рассказывать.

Вот такие случаются истории с путешественниками в будущее. Можно узнать о том, что спустя пятнадцать лет ты будешь знаменитой... и никто, пока не пройдут эти пятнадцать лет, не узнает, что это и есть ты. Потому что это тайна. Да, нелёгкая доля ждёт Юльку. Но счастливая. Ведь мы с вами знаем, что пролетят годы — и Юлька, участница Алисиного проекта “Связь времён”, побывает в будущем — а ради этого, поверьте, стоит жить.

Вообще Алисин проект — сплошное нарушение правил хронобезопасности. За это академику Петрову, директору института, здорово досталось от инопланетных коллег на семинаре по итогам проекта, проходившем на планете Блук (в том семинаре и я принимал участие). В частности, детям разрешили экскурсию в наше время. Алиса с Аркашей встречали в Москве двухтысячный год — и надо же было такому случиться, об этом не только стало известно людям нашего времени, но они ещё и разболтали об этом на весь мир на страницах того же “Mielofon.ru”. А Пашка отправился в Нью-Йорк 11 сентября 2001 года. Вы поняли, конечно, для чего. Правильно, посмотреть на самый громкий террористический акт в истории человечества. Потом и Пашку, и спасателя, который отвечал за его экскурсию, еле-еле вытащили из развалин небоскрёба. Пришлось мобилизовать дежурный отряд, несколько человек вынуждены были прервать отпуска.

Я всё понимаю. Побывав в будущем и посмотрев, как там относятся к детям, я понял, что разрешать детям заниматься взрослыми делами можно и даже необходимо.

Но не до такой же степени!

Извините, я снова упустил нить своего повествования. Немедленно исправляюсь.

Вечером, когда все разошлись, Валера запустил программу дешифровки на всех компьютерах сразу, пожелал Юльке спокойной ночи — и они разошлись по домам.

Как оказалось, через час после их ухода случился скачок напряжения и работа программы прервалась. Потому-то за эту ночь решение задачи почти не продвинулось.

Вечер Юлька провела за чтением Валериной книжки. Как следовало из надписи на обороте обложки, книжку подарили Валере его друзья на день рождения — явно в шутку. Валерий, конечно, не был “чайником” и всё, что было написано в книжке, давным-давно знал. На последнем листе книжки была надпись “Издано при финансовой поддержке Агрон-банка”. Юлька помнила, что именно там работает Иван Филиппович.

Девочка сообщила о своём неожиданном открытии Николаю Николаевичу. Тот сказал:

– Дело, конечно, доброе. Без помощи банков сейчас трудно издать что-нибудь полезное. Какую-нибудь глупость или похабщину — пожалуйста. Глупые детективы издают огромными тиражами — они прибыль приносят. А учебники, научно-популярные книжки издать — целая проблема. Спасибо, что хоть у банкиров иногда совесть просыпается.

– Странно всё у вас. Банкиры — в Москве. Зачем?

– А зачем в некоторых квартирах бывают тараканы?

В квартире Николая Николаевича тараканы были.

– Только от тараканов большого вреда нет, а вот от банкиров... — Николай Николаевич умолк. Не хотелось ему ворчанием и жалобами на тяжёлые времена портить своей гостье настроение. Но Юлька — девочка упрямая. Они в 7-м “Б” все такие. Да и в других седьмых классах, пожалуй, преобладают такие же.

– И какой от них вред?

– Не торопись. Узнаешь. В школе будешь проходить по обществоведению.

– Вы совсем-совсем ничего не скажете?

– Ну, например, я знаю, что тот самый Агрон-банк финансирует чеченских бандитов. Кстати, твой Иван Филиппович передаёт одной чеченской банде секретную информацию о финансовых делах банка. Та потом шантажирует членов совета директоров.

Кто такие чеченские бандиты, Николай Николаевич наотрез отказался пояснять.

Вообще-то, по-моему, он снова неправ. Поди там разберись, кто бандиты, а кто нет. Сложно всё это. Обвинять людей, которые иной раз сами не понимают, что делают и на чью мельницу льют воду, вряд ли правильно. К сожалению, ещё очень много таких людей, которые не понимают, что убивать нельзя. Вообще. Даже если тебе приказали. Даже если тебя самого собираются убить. И такие вот непонимающие во множестве встречаются и среди русских, и среди чеченцев, и среди украинцев, и среди американцев... среди всех, короче. Национальность, государственная принадлежность и вероисповедание тут ни при чём.

А уж откуда ему такое известно об Иване Филипповиче — вовсе не берусь судить.

Юлька, ничего больше не добившись от дежурного, снова углубилась в книжку.

Теперь она ходила к Валерию каждый день. Работы у неё было немало — то и дело нужно было то запускать, то останавливать программу. Девочка не хотела терять ни минуты процессорного времени, но не хотела и мешать хозяевам. Те уже хорошо её знали (вернее, думали, что хорошо знали), пили с ней чай, но находили её скрытной и нелюдимой. Ведь Юлька, как разведчик в тылу врага, должна была хранить свой секрет. Она из прошлого. Не нужно вызывать лишних подозрений. Попасться так легко...

К счастью для Юльки, интернетовский узел работает без выходных, а помощь Валерия, трудившегося с одним выходным через каждые три дня, девочке уже не требовалась. Она сама успешно управляла программой расшифровки. Но её беспокоило, что за прошедшие четыре дня удалось перебрать лишь 7% ключевых слов длиной до девяти символов. А вдруг Алиса использовала более длинный ключ? Об этом лучше вообще не думать.

На самом деле ситуация была несколько благоприятнее: ещё примерно 2% ключей Валерий перебрал на своём домашнем компьютере, который был мощнее установленных у него на работе, и ещё полстолька обработал компьютер его друга. Но Юлька об этом пока не знает.

Юная взломщица шифров давно поняла, что суть расшифровки — в подборе ключевого слова. Эх, знать бы его, это ключевое слово... А так... ещё неизвестно, сколько придётся прожить здесь за счёт Николая Николаевича. А тот, похоже, и так еле-еле концы с концами сводит. Вдобавок Юлька случайно узнала, сколько стоит билет на “Норд-Ост”. Николай Николаевич получил от девочки решительный выговор за то, что сделал ей такой дорогой по меркам его времени подарок.

“Знать бы ключевое слово... Ключевое слово... где и когда я слышала эту фразу? Ключевое слово... Да ведь от Алисы я её слышала! Тогда, в “Запорожце”, по дороге из Москвы. О чём мы тогда говорили? Как раз о записке. Алиса просила меня её передать. “Ключевое слово к этой истории — Дикодим”. Вот что она тогда сказала! Дикодим — ключевое слово! Не зря это было сказано! Ну и молодец Алиска! Она знала, что я догадаюсь! Но почему не назвала мне ключ открыто? И почему молчала о содержании записки?”

Нужно ли говорить, что следующим утром процесс расшифровки был завершён?

– Деньги с собой? — спросил Валерий.

– Да, — Юлька, всем своим видом выражая недовольство, вытащила три зелёных купюры. Даже после разъяснений Николая Николаевича оплата Валериной услуги настоящими деньгами, да ещё и в валюте, вызывала у девочки чувство отвращения.

В обмен на клочки зелёной бумаги драгоценная распечатка оказалась, наконец, в руках у тринадцатилетней девочки, родившейся без малого три десятилетия назад.

– А книжку можешь взять себе, — сказал хакер. — Читай на здоровье. Мне она всё равно сгодится разве что в качестве подставки для кофе.

Выйдя на свежий воздух, Юлька тут же забыла о своём праведном гневе в адрес Валерия. Пожалуй, она ещё никогда не была так довольна собой, как теперь. На лице её была счастливая улыбка — как тогда, больше года назад, в апреле. В тот миг, когда миелофон был наконец найден, пираты побеждены, а мысль о том, что за победой последует разлука с Алисой, в голову ещё не пришла...

Юлька углубилась в текст.

“Здравствуй, Милодар. Извини за беспокойство, но мне нужна твоя помощь. 20 марта 2084 года меня принудили к шпионажу в пользу компьютерного пирата Охижутика с Чумароза. Пират замыслил захватить контроль над компьютерными системами Галактики, а потом прийти к мировому господству.

В этот же день в 15:48:05 я вернусь из экспедиции в прошлое, имевшей целью похищение технической документации по защите компьютерных сетей нашей с тобой планеты. Место прибытия — Москва, Гоголевский бульвар, площадка перед входом на биостанцию — там, где клумба крокусов, ты помнишь. Крокусы уже расцвели — сразу найдёшь.

При любой попытке моего контакта с милицией они уничтожат мою маму и, вероятно, меня тоже. В нас с мамой вживлены устройства размером с горошину — дистанционные уничтожители. Они могут сработать по команде Охижутика или сами, если я веду себя не так, как предусмотрено программой. Как пиратам это удалось — расскажу потом, если останусь жива.

Я везу на Чумароз полный комплект подлинной документации по ста конкурсным проектам систем защиты земной сети. Кроме того, в запоминающем устройстве дистанционного сканера компьютерной памяти находится копия памяти робота-выбиральщика — но поддельная, а не настоящая. Я знаю, какой кристалл был выбран на самом деле, но не знаю, на какой указывает поддельная копия памяти. Увы, с вероятностью один к ста возможно совпадение.

Брастакская компьютерная сеть — под полным контролем пиратов. Им ничего не стоит выдать уничтожение моей мамы за несчастный случай. Меня же, пока я на Земле, они без крайней необходимости уничтожать не будут. Мама пока ни о чём не подозревает.

С Земли, если ничего не изменится, я направлюсь на Чумароз в кабине времени — так быстрее, чем рейсовым. Если не получу твоей команды, вылечу через час после прибытия. Мы располагаем запасом времени, пока Охижутик будет разбираться в документации.

Жду инструкций.

Алиса Селезнёва.

А этот постскриптум, Милодар, для Юли.

Юля, я знаю: если ты письмо отправила, то не стала его расшифровывать. Ведь это непросто. Если же у тебя не получилось, то ты обязательно его расшифруешь, чтобы понять, что мне угрожает и как тебе действовать. Я выбрала один из самых простых шифров и даже подсказала ключ — на случай, если что-то пойдёт не по плану.

Теперь, когда ты читаешь эти строки, прошу тебя: не думай о глупостях. Знай: если ты не передала записку, значит, этого просто не надо было делать. У Николая Николаевича на этот случай есть соответствующие указания. Со мной в будущем всё в порядке — по-другому и быть не может.

Крепко тебя целую.

Твоя Алиса.”

Может быть, Колю Наумова этим бесхитростным трюком и можно было провести. Но не Юльку. Да что вам рассказывать — сами знаете.

Счастливая улыбка Юльки тут же сменилась испугом, потом сомнением. Неужели Алиса её разыгрывает? А что, с неё станется. Алиска-хулиганка... Фраза легла на мотив услышанной где-то мельком мелодии, до которой в Юлькином времени ещё оставалось больше десятилетия.

Как Юлька хотела, чтобы так и оказалось! Ну и пусть обидно! Пусть зазря все эти приключения! Лишь бы это было неправдой! Неужели там, у них, такое бывает?

Но ведь бывает! Пираты-то за миелофоном откуда прилетели? Из нашего с вами времени? Нет, из Алисиного. Райских краёв и в будущем не ожидается. Чем больше у тебя возможностей, чем больше твоя власть над природой, чем лучше знаешь её законы, тем реже и оттого тем жёстче и больнее столкновение с суровой и бездушной Необходимостью. Необходимость есть всегда — и в прошлом, и в будущем, и в настоящем.

Но и Юлька, и мы с вами знаем, что даже такая отчаянная озорница, как Алиса, не будет шутить, когда речь идёт о жизни и смерти. В Алисе озорство непостижимым для меня образом уживается с ответственностью. Нет, так Алиса шутить не будет. Быть может, о мировом господстве она и преувеличила — у страха глаза велики, — но её маме и ей самой угрожает серьёзнейшая опасность. В этом сомневаться не приходится. И потом... Почему Алиса сразу не сказала то, что написано в шифровке? Мол, если получится передать — хорошо. Если не получится — тоже не беда.

Что-то скрывает Алиска.

Есть от чего встревожиться.

И вот Юлька спешит к Николаю Николаевичу...

Но оставим её на минутку, чтобы пояснить, как случилось, что Алиса не знает, на какой кристалл указывает поддельная копия памяти робота-выбиральщика. Когда компьютер Алисы моделировал робота, он должен был всё сделать правдоподобно. В частности, предусмотреть, чтобы смоделированный робот выбирал кристалл случайным образом и никому не сообщал о сделанном выборе. Иначе Охижутик сразу бы обо всём догадался...

И вот Юлька спешит к Николаю Николаевичу. Мокрый снег ошмётками разлетается во все стороны из-под промокших замшевых туфлей-мокасин, в которых девочка из лета 1985 года отправилась в зиму года двухтысячного. Она впрыгивает в троллейбус... Скорей! Ну почему так медленно? Опять светофор! Это море машин, сквозь которое не пробиться! Как много стало машин! А троллейбусы такие же, только ещё более помятые и грязные, чем в Юлькино время. Ну скорей же!

Конечно, девочка понимает: до опасности, угрожающей её подруге, ещё сто восемьдесят четыре года. За это время она наверняка успеет приехать на станцию времени. Она обязательно спасёт Алису. Ей поможет Николай Николаевич. Если надо, за Алису вступятся и неведомые люди будущего, которые представлялись почему-то Юльке целым взводом одинаковых Полин из МИВа — таких, какой Полина изображена на сайте “Миелофон”. Но разве в силах тринадцатилетняя девочка удержать в своей душе тайну целых пятьдесят минут — столько требуется, чтобы добраться сначала троллейбусом, потом метрополитеном до единственного человека, которому до этой тайны есть дело в этом чужом, призрачном мире? Тайна сжигает тебя, подгоняет хлеще шпоры, и ты готова закричать: “Ну что ж ты, водитель!” — и, оттолкнув его, самой ухватиться за баранку, утопить в пол до отказа педаль управления тиристором!

Правда, Юлька понятия не имеет, что такое тиристор. В её время ход троллейбуса регулировался допотопным реостатом, управлявшимся тою же самой педалью. Это только внешне троллейбус не изменился. Юля, конечно, об этом знать не могла.

Она неслась по лестнице к квартире Николая Николаевича, прыгая через две ступеньки — разве будешь дожидаться лифта, когда тебе всего тринадцать и когда у тебя вопрос о жизни и смерти твоей лучшей подруги?!

Николая Николаевича дома не оказалось. Он ушёл в магазин. Ключа у Юльки, как вы понимаете, нет.

И девочка, зная, что некуда идти Николаю Николаевичу, кроме как в магазин, ринулась вниз по лестнице. Она встретила его метрах в трёхстах от подъезда — разрумянившаяся, растрёпанная. Кисточка шапки выбилась из кармана — жарко бегать в шапке.

– Николай Николаевич! У вас есть какие-то указания по спасению Алисы и её мамы от компьютерного пирата Охижутика?

– Что случилось? Расшифровали? Что там? Да успокойся ты, наконец.

Юлька протянула расшифровку, сбивчиво пересказывая её содержание.

– Ты не волнуйся. Записка попадёт по адресу, и те, кому положено, всё сделают как надо. Ничего с Алисой не случится.

Помолчал.

Потом добавил:

– Алису тоже понять можно. Она пыталась тебя успокоить. Нет у меня никаких инструкций, не знал я ничего. Но теперь это уже не важно. Теперь всё будет хорошо. — Временщик положил руку на плечо девочке. Юлька хоть и высокая — здорово вытянулась за лето, — но Николай Николаевич ростом метр восемьдесят семь, так что рядом с ним Алисина подруга казалась себе совсем маленькой. Девочка прижалась к плечу дежурного и тихонько вытерла щёку о его пальто. Николай Николаевич ничего не заметил.

Надо быть сильной. Не вовремя эта слезинка.

Час спустя девочка и пожилой мужчина сидели за столом на кухне и ели солянку с грибами. Николай Николаевич с каждой вилкой повторял, что никогда ничего вкуснее не ел. Ещё бы! Чего Николай Николаевич не умеет совершенно — так это готовить. А живёт один.

Последний разговор состоялся после ужина.

– Да, твоя мудрая бабушка права. Расшифровать эту записку было совершенно необходимо. Теперь мы знаем, как действовать, — сказал дежурный, держась за висок. У него поднялось давление. “Волнуется за Алису. Только строит из себя бесчувственного педанта”, — отметила Юлька и спросила:

– Как же?

– Спокойно лететь домой.

– И всё?

– Нет, не всё. Твой поступок — тоже мне партизанка, прыгнула через время без разрешения! — создал массу сложностей. Во-первых, записка обязательно должна быть возвращена в твоё время — туда, где она появилась. Здесь она удерживается за счёт постоянной работы машины времени. Во-вторых, ты там, в твоём времени, не должна рассказывать мне о содержании записки — это запрещают законы хронофизики. Если расскажешь, то сломается машина времени... или я выйду из строя. Так что в моём лице ты союзника не найдёшь.

– И что же делать?

– Ты просто скажешь мне, что я должен тебя ждать через пятнадцать лет по вопросу, от которого зависит жизнь Алисы. А чтобы я тебе поверил, назовёшь вот это число: 7002. Это пароль. Он в твоём времени подтвердит, что ты передаёшь мои слова, а не несёшь околесицу. В твоём времени у меня гораздо меньше оснований тебе верить, ведь так?

Сразу скажу: подлинный пароль другой! Вдруг, если тебе случится встретиться с Николаем Николаевичем, ты вздумаешь выдать себя за человека, который вправе использовать машину времени? Но те, кому это действительно нужно, знают правило, которому я следовал, изменяя пароль. Значит, они смогут им воспользоваться, если потребуется.

– Именно так, — согласилась с дежурным Алисина подруга. — Только я думала, что аргумент для вас — расшифрованная записка.

– Нет, Юль, о записке я узнал только тогда, когда это разрешается законами времени. То есть в день твоего прилёта. До того я знал только, что ты прилетишь в этот день с целью помочь Алисе в деле, в котором твоя помощь решительно необходима. Итак, запомни: по возвращении о записке — ни слова. Даже мне. О самом путешествии — мне можно, остальным нельзя. Но это я просто напоминаю. Ты сама уже начинаешь неплохо разбираться в правилах хронобезопасности. Ты очень способная. Пожалуй, способнее Алисы. Хотя, быть может, я необъективен: уж очень много работы задала временщикам твоя прославленная подруга из двадцать второго века. Тоже мне, гроза космических пиратов нашлась!

Голос Николая Николаевича опять стал ворчливым. Удивительно, как в нём уживаются эти два совершенно разных человека — отважный, решительный и полный романтики временщик и (уж простите, Николай Николаевич) вечно всем недовольный зануда. Особенно это стало заметно к старости. Наверное, это отпечаток не только возраста, но и работы. Многие годы охранять станцию времени, общаться с людьми будущего, днём и ночью помнить об Инструкциях и выполнять их с педантичностью, доходящей до исступления — а иначе нельзя, — всё это оставляет свой след в душе человека, взвалившего на себя тяжёлую ношу дежурства на станции времени.

И молчать. Ни в каком будущем не бывал. Никакой машины времени не существует. Точка.

– Теперь слушай, что ты сделаешь в своём времени. Помни: всё теперь зависит только от тебя. Ты попросишь у меня карту, указывающую, где спрятана шкатулка №17. Ещё возьмёшь ключ от того подвала, где она находится, и ревун. Только не сразу обрушивай на меня эти просьбы, а потом, когда я поправлюсь после твоего разбойничьего нападения. В подвале — Николай Николаевич объяснил, где именно — найдёшь шкатулку, настроишь ревун на 10 часов утра 20 марта 2184 года — раньше нельзя из-за хронобезопасности, я и так рискую немного, — и положишь его в шкатулку вместе с криптограммой и расшифровкой. Не забудь подвал запереть. В подвале и около него тебя никто не должен видеть, поняла? Ревун просто настраивается, разберёшься. Так мы, во-первых, вернём записку в её родное время, а во-вторых, доставим её по назначению. В указанное тобой время через 184 года включится сирена ревуна. Ревун обнаружат, а вместе с ним — записку. Шкатулка сконструирована так, что записка в ней может храниться тысячелетие, и ничего с ней не случится. Но на всякий случай всё-таки наклей криптограмму и расшифровку на ватман. Только не переписывай, а наклей: важно, чтобы текст был написан рукой Алисы. Тогда следователи будущего меньше потратят времени на проверку подлинности сообщения.

– И всё? Так мне, получается, и машиной времени не нужно было пользоваться? Можно было просто сказать, что нужно передать сообщение в будущее?

– Я бы всё равно тебе этого не разрешил. Ведь ты же пароль не знала, а я не знал, что ты его ещё узнаешь. А без пароля я не стал бы участвовать в детских играх. Вот так. Я ими после истории с миелофоном сыт по горло. Нет, ты подумай, взять и без разрешения улететь в прошлое, да ещё и пиратов на хвосте притащить! За такое судить надо. Если не саму Алиску, то её родителей.

Вот тут я с вами, Николай Николаевич, совершенно не согласен. Не знаю, смог бы я на её месте поступить как она, но то, что она тогда приняла единственно правильное решение — в этом у меня сомнений нет. Просто Булычёв не знал всех обстоятельств тех событий. И вообще, Алиса хорошая. Очень. Вы просто плохо её знаете. Почти совсем не знаете.

– Неправда! — закричала Юля. — Не говорите так об Алисе.

Вот видите, Николай Николаевич, не один я так считаю. И Юля тоже.

Дежурный между тем невозмутимо продолжал:

– Но и это ещё не всё. Когда ты доживёшь до сегодняшнего дня, точнее, когда ты с родителями и дочкой вернёшься в Москву — не забудь, ты должна будешь уехать, — обязательно зайди ко мне. Если из МИВа к этому времени не поступит никаких вестей, нам с тобой придётся самим лететь в будущее. Вот. Но не из твоего времени, а из нынешнего, потому что из твоего дорога туда закрыта. Видишь, теперь у тебя есть чёткий план действий на ближайшие пятнадцать лет. Не зря в МИВе тратили абсолютное топливо на твою переброску. Мы спасём и Алису, и её маму.

– Мы их обязательно спасём, — как эхо отозвалась Юлька.

– А теперь марш спать, разбойница. Утром — домой.

Николай Николаевич вышел во внешнюю комнату, оставив девочку наедине с кабиной и с шальными мыслями — а не слетать ли ещё в какое-нибудь время? Выходя, он тихонько ворчал:

– Нет, вы подумайте! Хлороформ! Ну и девчонка! А бабушка-то какова? Судить таких надо. А вообще-то молодцы.

Юлька всё слышала.

Никуда она не полетела. Чувство ответственности у Юльки есть. Даже Коля — и тот, наверное, не полез бы в машину, если б знал, ценой каких событий его товарищи по классу, Алиса, сам он и многие взрослые в обеих эпохах заплатят за его поступок.

А я бы, наверное, всё равно полез. Такой у меня характер. Как у Остапа Нетудыхаты. Точь-в-точь.

Николай Николаевич снова заглянул к Юльке. Та смутилась — она уже разделась. Дежурный, покраснев, прикрыл снаружи дверь. Сквозь закрытую дверь сказал:

– Книжку Валеркину тебе придётся оставить. Её в твоём времени ещё не написали. Ты подпиши мне её на память, ладно? Сам буду потихоньку осваивать эту премудрость.

...Когда у Юльки — к тому времени уже не Юльки, а студентки пятого курса Юлии Грибковой — появился первый в её жизни компьютер-“трёшка”, девушка задала инженеру, устанавливавшему машину, удививший его вопрос:

– А нетскейп здесь есть?

– Что за нетскейп?

– Ну, для доступа к Интернету.

– Какой ещё доступ к Интернету? Твой отец в “курчатнике” работает или в ИАС? Или ты собираешься платить бешеные деньги за релкомовские рассылки? Для чего тебе Интернет-то?

– Диплом скачать.

– Какой диплом?

– Ну, дипломный проект по...

Извините, тему я скрою. Вдруг вы по ней Юльку вычислите? Нельзя. Хронобезопасность.

– Нет в Интернете ничего подобного.

– Но я же сама видела!

Юлия почему-то решила, что раз Интернет уже появился, то он сразу появился вместе со всей информацией, о которой говорил Валерий восемь лет вперёд. Что дети рождаются малышами, а не взрослыми, Юлька вполне осознавала, а что то же самое должно произойти и с глобальной компьютерной сетью — как-то не догадалась.

А что за нетскейп такой?

– Обыкновенный нетскейп, через который Интернет просматривают. Только глючный. И работает медленнее, чем майкрософтовский клиент. Но там, где я с ним работала, к нему все привыкли. Вот и пользуются по старинке, — в памяти девушки всплывали фразы Валерия. Память у Юльки отменная.

Инженер, которого, кстати говоря, звали Василием, оказался любопытным. А Юлька — девушка общительная. Она во всех подробностях описала ему собственные впечатления от работы с Netscape 4.7, а инженер всё записывал: он захотел непременно раздобыть такую программу. Надо ли говорить, что Юлька понятия не имела, что не появился ещё Netscape! Раз уже есть Интернет — значит, и нетскейп уже есть. А как же иначе? Так думала студентка Юлия Грибкова.

С Василием Юлька больше не виделась ни разу.

Когда через три месяца после того разговора Netscape наконец появился в сети, Василий ещё не удивился. Он решил, что девушка читала в прессе о проекте разработки сетевого клиента, который должен был прийти на смену Mosaic, и решила его, Василия, малость разыграть.

Удивился он много лет спустя, когда вышла четвёртая версия Netscape. Память у парня была не такая хорошая, как у героини нашей повести, но однажды он, разбираясь в старых бумагах, обнаружил листок с записями, сделанными тогда, у Юлии.

Вот теперь он, наконец, удивился.

А чему, собственно, удивляться? Любой здравомыслящий человек сразу бы понял: Юлия просто бывала в будущем. И никаких тебе чудес. Абсолютно. Чудес вообще не бывает.

Утро наступало с той неотвратимостью, с которой обычно у детей проходит детство, а у взрослых наступает старость.

– Жалко, что у меня нет внучки. Такой, как ты. — Николай Николаевич, небритый и какой-то потерянный, устало присел на табуретку. Он зачем-то принёс её с кухни, проигнорировав стоявшее прямо напротив кабины кресло. — Тяжёлая у меня работа. Грустная. Знать, что лет через сто пятьдесят люди будут жить совсем по-другому, — это очень трудно. Иногда зло на них берёт: всё могут, всё знают, и нравственность у них на высоте, и к подвигу даже дети готовы... а мы вроде как люди второго сорта. Нет, я, конечно, понимаю: в войну были пионеры-герои, бывают и теперь надёжные друзья и талантливые изобретатели. Но так редко... Я сам не встречал. Но вот появилась ты...

Юлька покраснела.

Она поняла, что Николай Николаевич будет скучать по ней.

– Появилась ты, и я понял: мы тоже не лыком шиты. Не только в двадцать втором веке дети способны на авантюры, не только в далёком будущем рискуют жизнью ради друзей.

Юлька покраснела ещё больше.

– И это бывает не только в книжках: видишь, с такой девочкой я сам знаком. Значит, есть и другие такие девочки. И мальчики тоже. Тогда не жалко, что я родился в двадцатом веке, а не в двадцать втором.

– Но я же не рисковала жизнью!

– Ты понятия не имела, куда летишь и что там тебя ждёт. Ты действовала как настоящий разведчик. Мой отец был разведчиком в ту войну. Он погиб в сорок четвёртом... Спасибо тебе, что ты есть.

Донельзя смущённая растроганным временщиком, Юлька сказала:

– Я, когда доживу до двадцать первого века, буду к вам заходить. Можно?

– Буду очень рад. Можешь не ждать двадцать первого века. Приходи! Можно даже с дочкой. — Николай Николаевич улыбнулся, подмигнул Юльке — и снова сник. Наступила неловкая пауза.

– А что, у меня правда будет дочка?

– Правда. Это не секрет. Будет. А вот как ты её назовёшь — этого я тебе не скажу.

Тут его лицо снова стало каменным, как у Сфинкса. Николай Николаевич умеет быть таким серьёзным, что мороз пробегает по коже. С таким вот каменным лицом он произнёс:

– Но главное, не забудь: с декабря 1999-го по февраль 2000-го включительно ни тебя, ни твоих родных в Москве быть не должно. Запомни!

Они попрощались. Николай Николаевич поцеловал Юльку в щёку.

Юлька вошла в кабину и захлопнула дверь.

В кабине всё было так, как пятнадцать лет назад. Даже запах тот же.

Прошло, наверное, минут пять. Переброска закончилась. Юлька вышла из кабины. Николай Николаевич, бледный и больной, сидел на табуретке. На той же самой. На том же месте.

“Вот артист, — подумала Юлька. — Наверняка специально сел так, как сейчас. Мол, помнит. А там, через пятнадцать лет, ему грустно...”

Юлька молчала и смотрела в пол.

– Ну что, авантюристка? Вернулась? А ведь запросто могла погибнуть.

В Юлькином родном времени Николай Николаевич был зол не на шутку.

– Николай Николаевич! Спасибо вам за всё! И простите меня, пожалуйста. Я не могла поступить иначе.

– Ты даже не представляешь, что ты натворила. Сколько работы дала коллективу МИВа, сколько людей от дел оторвала, скольких без отдыха оставила. Безответственное ты создание!

– Простите, простите, простите! Поймите, у меня не было другого выхода. Решался вопрос жизни и смерти. Сейчас, когда я вернулась, мне незачем врать.

– Брысь домой, и чтобы ноги твоей здесь больше не было!

Юлька обиделась. Она поняла, что Николай Николаевич и вправду ничего не знает. Когда же узнает?

– Николай Николаевич, я, конечно, уйду, но можно, я вам кое-что расскажу?

– Уж изволь, расскажи. Должен же я знать, что ты там натворила. Только сперва позвони домой: здесь целых пять дней прошло.

– Ничего, бабушка в курсе.

– Но она не знает, когда тебя ждать обратно! И волнуется. Родители — тоже. Они мне просто телефон оборвали. А что я им скажу, если знаю только одно: что ты меня чуть не убила? Думаешь, я стал это скрывать?

– Думаю, стали.

– Правильно думаешь, — вздохнув, сказал Николай Николаевич.

И больше уже не сердился.

– Семь тысяч два, — сказала Юля.

– В самом деле? — Николай Николаевич в момент стал серьёзным и деловитым, с его лица исчезла последняя тень обиды на Юльку. — Что же такое секретное ты собираешься мне сообщить?

И они — дежурный по станции времени и его непрошеная гостья, чьё нападение чуть не стоило ему жизни — до позднего вечера сидели, беседовали и пили чай, как старые добрые друзья.

– А вот о том, как живут в будущем, что такое йогурт и Интернет, я вам не расскажу. Хронобезопасность, — сказала Юлька, прощаясь.

Николай Николаевич только улыбнулся. Ведь в начале двадцать первого века он уже бывал. Работа такая.

Дома Юльку всё же наказали. Недельным заключением. В течение недели она не должна была никуда отлучаться из дома, кроме как за покупками.

Её ещё никогда так строго не наказывали.

Юлька не спорила.

[Предыдущая] [Содержание] [Следующая]

Дизайн и вёрстка - Jacob
Последнее обновление - 6 июня 2003 г.